участия, хоть и невольного. Некроманту почудилось, что между этими Кристаллами стремительно, словно выпады огненных шпаг, вспыхивают и гаснут короткие росчерки, складывающиеся в подобия классических рун старика Парри.
Драконы шли на помощь. Не сами, конечно, но вызванные ими из Астрала смутные тени духов, обычно занятых делами, совершенно недоступными пониманию смертного, пусть даже и мага Долины. Отозвалась и Тёмная Шестёрка, с большой охотой готовая теперь одолжить некроманту Силы, зная, что свой прежний долг он вернул.
И, подобно тому, как он поступил в Зеленухах, Фесс отчаянным, усилием разрывал сейчас ткань реальности, вышвыривая, выталкивая неупокоенных за пределы мира живых, туда, откуда они явились. Перед его мысленным взором пылала сотканная из драконьих рун октограмма, сложная по начертанию, с нарочито введёнными неправильностями, с аккуратно разложенными воображаемыми фетишами, которые помощь Тёмной Шестёрки на краткий миг сделала почти реальной.
Незримые кнуты хлестнули по полу и стенам пещеры, вспарывая крепчайший камень. Разом лишённые защиты, лопались и взрывались изнутри неупокоенные, едва только призрачные бичи задевали их. А там, где только что был потолок, раскрывалось нечто, с трудом поддающееся описанию даже на донельзя богатом определениями профессиональном языке магов. Нечто подобное открывшемуся в Зеленухах, куда, словно могучим потоком, срывало и уносило искорёженные останки неупокоенных.
Долг Фесса у Тёмной Шестёрки вновь существенно возрос.
И тут его настиг откат.
Сорвавшаяся лавина Силы подхватила и закрутила некроманта в незримом потоке. Чёрная непроглядная волна накрывала с головой, он захлёбывался, с острым и внезапным приступом ужаса поняв, что шагнул слишком далеко, высвободил слишком большую мощь. Он попытался бороться – напрасно; так течение увлекает неопытного пловца в океан, сколько бы тот ни грёб. Однако, в отличие от того же пловца, Фесс не мог повернуть поперёк потока – его словно бы несло сразу во всех направлениях.
Крик умирает в горле, тьма заполняет взор. Непроглядная, чёрная, изначальная.
Никакие «последние силы» помочь уже не могут.
Не за что ухватиться, нечем дышать, некуда плыть.
А потом…
«Держись!» – звонкий голосок Рыси, девочки-дракона, которой сейчас полагалось лежать в глубоком обмороке.
«Держись!» – звенящий голос Вейде.
«Держись!» – взревел кто-то, очень похожий на дракона Сфайрата.
А затем грянуло уже совсем неожиданное. Быть может, бред, быть может…
«Дер-ржись!» – рокочущий бас Прадда.
«Держись!» – а это уже Сугутор.
И, наконец:
«Держись!»
Рысь. Та самая, первая.
«Держись, о Рыцарь Храма!»
Она так и не поверила ему тогда…
Три пары рук словно толкнули его из глубины, две пары – потащили к поверхности. Завеса мрака разорвалась, и Фесс увидел солнечный свет, заливающий широкие просторы Эвиала, увидел сразу всю землю, от Кинта Дальнего до пределов Синь-И, увидел две исполинские Клешни, протянувшиеся через моря, и крошечное в сравнении с ними «тело» – остров Утонувшего Краба; заклятая земля сейчас казалась вся залита кровью.
В следующий миг на голову некроманта словно бы обрушилась орочья палица. Мир вспыхнул бесчисленными огнями, перевернулся раз, другой, третий и встал на место.
Над Фессом вновь был свод гномьей пещеры. Отовсюду неслись ликующие крики защитников.
А обессиленный некромант, чувствуя, что теперь можно и потерять сознание, плавно оседал, уже подхваченный мощными руками окружавших его гномов.
Обморок длился долго. Как и в Зеленухах, Фесс понимал, что теперь самое меньшее несколько дней он не сможет сплести даже самого простенького заклятья. Ну разве что элементарный отвод глаз, так выручивший его тогда.
Гномы рысью тащили по коридорам подземной крепости уже не одни, а пару носилок.
– Живей, живей, увальни бородатые! – рычал впереди кто-то голосом рыжебородого Скадара. – Весть Сотворяющей?! Послали или нет, чурбаки каменные?!
– Послали, Скадар, послали, – откликнулся другой голос, не столь низкий, верно, кого-то из молодых гномов. – Сразу же и послали. И уже ответ пришёл.
– Так что ж молчишь, дубина орочья?! – разошедшийся охотник за нежитью не стеснялся в выражениях. – Что сказала Сотворяющая?!
– Что всё готово, чтобы прямо, значит, к ней бы несли.
– Будто мы в другое место какое потащим… – буркнул Скадар.
Вот и знакомая дверь. Гномы рысью втащили носилки внутрь, поставили на пол. Фесс с известным трудом приподнялся, встретив взгляд гномьей чародейки, усталый и скорбный.
– Привет, Неясыть. Рада тебя видеть, хотя… сам знаешь, – тепло проговорила Эйтери, подходя ближе. – Вот и свиделись.
– Свиделись, Сотворяющая, – кивнул некромант. – Вот, опять ищу твоей помощи, достойнейшая.
– Видать, такая уж моя доля – помогать некромантам, – улыбнулась гнома, однако голубые глаза оставались печальны. – Впрочем, ты уже поквитался. Наслышана я… как ты мертвяков посёк. У меня чуть в лаборатории всё вверх ногами не встало. Вот только что делать бы стал, если б следом вторая волна полезла?
Фесс выразительно возвёл очи горе. Он действительно не знал. Затопившая волна ненависти заставила действовать неосмотрительно. Нет, магическую оборону следует, конечно же, строить совсем иначе…
– Ну, с тобой-то ничего, – ободряюще заметила Эйтери, протягивая Фессу дымящуюся чашу резко пахнущего полынью питья. – Давай-ка. Взбодрит. А вот что с девочкой твоей… то есть не девочкой… – она нахмурилась. – Ну да ничего, сладим как-нибудь.
Питьё Эйтери подействовало быстро. Вскоре Фесс уже мог сидеть, наблюдая, как гномья чародейка возится с бесчувственной Рысей.
– Никогда не думала, что стану пользовать дракона, – покачала головой Сотворяющая. – Ну-ка, посмотрим, поглядим…
В руке гномы блеснул ланцет. Одно стремительное движение – и закрывшийся, набухший рубец вскрылся. Из раны хлынул тёмно-зелёный гной.
– Ой! – отшатнулась Эйтери, поспешно хватая стоявшую наготове склянку с выразительно скрещенными костями и выплёскивая её содержимое прямо на открытую рану. Рыся дёрнулась, у неё вырвался стон, тонкий, негромкий, но который, казалось, пойдёт, не встречая преград, сквозь дерево и камень, пойдёт, пока не достигнет слуха тех, кто умеет слышать.
Эйтери вдруг сделалась крайне серьёзной и молчаливой. Раскрыв края раны, возилась внутри, что-то вычищая и отсасывая маленьким ручным насосом. Склянки с эликсирами так и мелькали. Рядом с гномой росла гора использованных бинтов. Рысь не приходила в себя, лишь время от времени вздрагивала и тонко, сквозь зубы стонала.
Эйтери всё чаще и чаще останавливалась, предплечьем смахивая пот со лба. И мрачнела всё больше и больше. Круглый котёл рядом с носилками почти что переполнился – гнома стремительно заливала рану очередным снадобьем, быстро переворачивала одни из многочисленных песочных часов, нетерпеливо ждала, притопывая ногой, пока песок не пересыплется, и бралась за насос, убирая из открытой полости все следы жидкости. Под конец она стала даже шипеть, точно большая рассерженная кошка.
Что-то у неё не получалось.
Совсем даже не получалось.
Фесс ощутил её отчаяние. Губы гномы плотно сжались, лоб прорезало морщинами.
– Эйтери…
