прошелся мимо огороженной территории, ничего подозрительного не заметил, и направился к проходной. Мазнул рукой перед лицом открывшего рот охранника, и тот моментально забыл о существовании непрошеного гостя. Такая же история повторилась и в подъезде. Бдительный Владлен Константинович лишь нахмурил брови и потом несколько раз тер виски, стараясь избавиться от легкой головной боли и ощущения, что он что-то упустил.
Владимир ждал шефа в прихожей. Войдя, Вяземский кивнул в сторону коридора и спросил:
– Соседи, пульт охраны?
– Конечно, Ян Александрович. По полной программе.
– Хорошо. И где хозяин дома?
В этот момент из глубины коридора, где виднелись две белые, расположенные рядом, двери, раздались звуки спускаемой воды и тихий стон.
Вяземский укоризненно посмотрел на Владимира и вышедшего из комнаты Олафа:
– Что вы ему показали?
Оперативники переглянулись. Сейчас они напоминали нашкодивших школьников.
– Да ничего особенного, правда, Ян Александрович.
– Тогда что с этим? – кивнул Вяземский в сторону дверей из-за которых продолжали доноситься стоны и звуки рвоты.
– Простите, Ян Александрович. Вы приказали подготовить клиента, мы и подготовили.
– А в качестве мер убеждения показывали Границу, так?
– Ну, только немного, – потупился Владимир.
– Ясно. Ей-богу, вы иногда бываете сущими детьми!
Оперативники смотрели преданно и несколько виновато.
– Хорошо. Что там с этим…?
– Перепугался. Блевать изволит, – со вздохом доложил Владимир. И кажется, медвежья болезнь с ним приключилась.
– Значит так. Я жду его в той комнате. – показал Вяземский на кабинет Соловьева. – Вынимайте сортирного страдальца, и чтобы через десять минут он был готов к употреблению.
С этими словами он скрылся за дверью кабинета.
Из коридора донесся стук, слабые протестующие вопли, и через пять минут перед ним предстал сильно помятый, мертвенно бледный, но вменяемый Игорь Эдуардович Соловьев. Сейчас он мало напоминал того гладкого преуспевающего человека, которого утром видела в кафе Татьяна.
– Здравствуйте, господин Соловьев, – голос Вяземского был сух и строг. – Сейчас я буду задавать вам вопросы. Вы будете отвечать. Тогда все закончится хорошо, вы ляжете спать, и завтра проснетесь свежим, бодрым и без малейших воспоминаний об этой неприятной для вас встрече. Это понятно?
Соловьев нервно кивнул.
– Вам надо описывать второй вариант? – на всякий случай спросил Вяземский, поигрывая ножом для разрезания бумаг, взятым из малахитового, советских времен, прибора.
– Не надо, – каркнул Соловьев, страдальчески морщась. – Что вам нужно, спрашивайте.
– Давайте начнем с того, кто поручил вам встретиться с Татьяной Бересневой.
– Я не знаю его имени, – потупился Соловьев, переминаясь с ноги на ногу перед столом.
– Вы присаживайтесь, в ногах правды нет, – показал Вяземский ножом на кресло, приставленной к столу сбоку.
Олаф моментально выкатил его на середину комнаты и, слегка нажав на плечо Игоря Эдуардовича, усадил.
– Хорошо, я вам верю, – ничуть не расстроился шеф Олафа. – Просто расскажите мне о нем. Как он выглядит, как вы познакомились, чем вас так привлекла госпожа Береснева. С помощью чего вы должны были получить у нее информацию.
– Они мне дали одну вещь. Не сейчас, раньше. Знаете, замечательно помогает при переговорах, – сбивчиво зачастил Соловьев, – Шаман называл их чёрные…
Страшно захрипев, Соловьев выгнулся в кресле. По комнате пронесся порыв ледяного, пахнущего несвежим мясом, воздуха, замигала лампочка в настольной лампе. Зрачки несчастного закатились, из черной дыры рта рвался непрерывный утробный стон. Вяземский крикнул:
– Олаф, держите же его!
И сам прыгнул через стол. Олаф с Владимиром уже пытались усадить пленника обратно, но тот с нечеловеческой силой отбросил беловолосого. Пролетев через всю комнату, Владимир врезался в стену.
С губ Соловьева срывались неразборчивые слова, состоявшие, казалось, из одних согласных.
Раздался ужасающий треск и на белой рубашке выгнувшегося дугой человека, показалось темное кровавое пятно.
Снова треск и утробный вой. Невидимой силой Соловьева подкинуло над креслом и его грудная клетка, разорвав кожу и рубашку, разошлась, обнажая внутренности. Торчали из истерзанной плоти белоснежные дуги ребер. Фонтанами брызнула кровь, тело Соловьева упало в кресло и все стихло.
Завозился в углу Владимир. Олаф брезгливо оттирал лицо и руки от брызг крови.
Вяземский присел на стол и, поигрывая ножом, задумчиво посмотрел на мертвеца.
– Ну, что ж. Узнали мы, конечно, удручающе мало, но хотя бы стало понятно, что против нас играют очень серьезные противники.
– Олаф, завтра же проработайте все ключевые смысловые фрагменты, упомянутые Соловьевым.
– А сейчас, господа, пойдемте отсюда.
Никого не потревожив, все трое вышли из дома, и уехали.
Мертвый Игорь Соловьев до утра просидел в кресле, глядя в потолок.
Непонятное собеседование, которое никаким собеседованием не было, оставило у Тани неприятный осадок, от которого она не могла избавиться целый день. На следующее утро, правда, стало полегче, но все равно – в голове роились вопросы. Она чувствовала, как ее привычный, одинокий, но уютный мирок, накрывает едва ощутимая, пока, но день ото дня уплотняющаяся дымка неизвестности и неопределенности.
Сначала невероятное интервью с Вяземским, странный его подарок, потом дикий, не укладывающийся ни в какие рамки разговор в кафе…
Таня всегда отличалась на редкость здравым рассудком и иногда сама себя даже жалела, считая слишком приземленной, но ничего не могла с собой поделать – любое упоминание о колдунах, магах и прочей эзотерике и Древнем Знании она считала уместным только на страницах романов в мягких обложках.
Однако события последних дней просто не укладывались в ее стройную картину мироздания.
После разговора с Соловьевым, ее не оставляло впечатление, что вот сейчас должен позвонить и Вяземский. Но, наступил вечер, а звонка не было. Засыпая, она вздохнула, и провалилась в тяжелый, полный смутных, будто затянутых клубами черного дыма, видений.
Проснулась совершенно разбитой, в голове плавал все тот же черный дым.
Затрезвонил коммуникатор на столе:
– Алло, Татьяна Владимировна, это из бухгалтерии «Москвы и Подмосковья» беспокоят. Вы можете сегодня подъехать, документы подписать?
– Да, минутку… Дайте сообразить, – Таня потерла тыльной стороной кисти глаза. Голова никак не хотела соображать. Она попыталась вспомнить, что планировала на сегодня. Так… на день, вроде бы, ничего, вечером хотела сходить, позаниматься в фитнес-клуб, а сейчас у нас? Взглянула на часы – десять с копейками.
– Во второй половине дня, часа в четыре, нормально будет?
– Да, конечно, – и собеседница повесила трубку.
Нажав кнопку отбоя, Таня задумчиво пробурчала, – Ну, и что теперь делать? – и отправилась приводить себя в работоспособное состояние.
Конечно же, чем заняться нашлось. Зарычал на столе коммуникатор, на экране текст SMS: «Проверяй почту».
