событий, которые позволяют мне считать себя, если и не экспертом, то человеком, отлично разбирающемся в этой теме. Сразу предупрежу ваш следующий вопрос – я согласился потому, что мой род всегда служил Отчизне, как бы пафосно это не прозвучало. Я не вижу причин, по которым мог бы поступить иначе.
– Кроме того, – он улыбнулся, и лицо его стало совершенно мальчишеским, – я авантюрист и люблю все новое и неизведанное.
– Кажется, в этом мы с вами сходимся, – хмыкнула Таня.
– Да я уже успел это заметить!
– Хорошо, тогда расскажите мне, какого черта со мной происходило в последние дни, и что за зомби на меня напали!
Вяземский аккуратно поставил чашку с кофейной гущей на поднос, задумчиво промокнул губы салфеткой. Было похоже, что он подбирает слова для ответа.
– Всего я вам не скажу. И даже не потому, что не имею права. Просто не знаю. Очень похоже на то, что вас приняли не то за моего курьера, через которого я передал какую-то важную информацию, и решили ее из вас обязательно выбить, не то за моего помощника, который раньше не был известен.
– Но убивать то зачем?!
– Скорее всего, когда не удалось заполучить от вас информацию во время разговора в кафе, кто-то решил, что проще будет вас убрать, замаскировав это под хулиганское нападение. Заодно, это отвлекло бы и мои силы от расследования.
– Что за расследование, вы мне, конечно же, не скажете?
– Не скажу, – улыбнулся Вяземский.
– Ян, но я же не дура. Вы встретились с Лесто. Именно там вы и показали меня окружающим. Как это у вас называется – «засветили»? Узнать, что Лесто крутится вокруг наших эзотериков – дело совершенно плевое. Складываем два и два, и…? Так чем я могу вам помочь?
Ян остро глянул на собеседницу и одобрительно кивнул.
– Что ж. Вы явно не прекратите собирать информацию. Ради вас уже частные детективы стараются!
Таня против воли коротко хихикнула, но тут же взяла себя в руки.
Вяземский скрестил руки на груди, взгляд его стал задумчив. Он что-то решал для себя, выстраивал в уме некую комбинацию. Наконец сказал:
– Вы ведете в газете колонку о городских тайнах, так? Помню, еще говорили, что интересуетесь деятельностью Якова Брюса. Значит, связи в среде знатоков Москвы, историков, этнографов имеются. Правильно?
– Не могу сказать, что такие уж обширные, но знакомые есть. И историки, и этнографы, – вздохнула Таня, вспоминая галантного Петю Резчика, пытавшегося уговорить ее ехать с ним в Сочи. Стоять на ногах в тот момент Петя мог исключительно вертикально. Стоило ему податься назад или вперед, и он начинал извиваться, словно садовый шланг под напором воды. Приходилось хватать его за отвороты кожаной куртки и снова выравнивать. Прелесть ситуации была в том, что напоила Петю до такого состояния она. А что делать! Нужно было выкачать из него байки о призрачном мусорщике, якобы обитавшем в старых канализационных трубах под Замоскворечьем. К этнографам Петю отнести можно было с большой натяжкой, но слухов и баек о Москве знал великое множество, чем и пользовался, входя в доверие к клиентам. Правда, потом клиенты его обычно именовались «потерпевшими».
– Отлично. Тогда слушайте дальше.
– А можно я диктофон включу?
– Нет, Таня, это не интервью, так что, полагайтесь на память. Вы уже сами поняли, что дон Мануэль Лесто вызывает мой живейший интерес. Им самим уже занимаются, но меня привлек один момент, который вы сами и назвали – это его контакты с отечественными любителями эзотерики и прочими, как вы сказали «гиперборейцами». Этот человек ничего не делает просто так, поэтому, у него есть какая-то цель. Какая – тоже задача не ваша. Вас же я попрошу заняться тем, что поможет и вам самой – если что-то получится, материал будет сенсационный. Да и интерес в этом направлении с вашей стороны будет куда более естественным, чем с моей.
– Так что за интерес то? – решила ускорить размышления Вяземского Татьяна.
– Да, простите. Я немного увлекся. Чтобы стало понятнее, о чем речь, я должен сказать пару слов о самом Мануэле Лесто. Я знал его еще там – в Эквадоре, и он всегда вращался в кругах различных мистиков, почитателей Кастанеды, спонсировал каких-то непонятных колдунов, возрождающих «традиции далеких предков», и так далее. При этом сам он человек самого, что ни на есть практического склада ума, обладает весьма приличным состоянием и давно уже состоит на дипломатической службе.
Все бы ничего, но однажды господином Лесто заинтересовалась налоговая служба Аргентины. Всерьез заинтересовалась, но, вот ведь незадача, главные фигуранты внезапно скончались, следователь, занимавшийся основной линией расследования сошел с ума, а документы на этого достойного человека пропали из охраняемого сейфа. Связать это с самим доном Мануэлем не удалось, но, как говорится в классическом анекдоте, «осадочек остался».
Таня почесала ногтем бровь и спросила:
– И чем придется интересоваться мне?
– А как раз тем, о чем вы уже узнали. Его интересом к московским мистикам. Но я не прошу вас ходить и выспрашивать знакомых Лесто. Нет. Мне нужны ваши способности в увязывании обрывков информации.
Дело в том, что Лесто с младых ногтей увлекается мифологией и магией тольтеков и тех, кого многие считают их преемниками на пути Темного Знания – ацтеков.
Раз Лесто здесь и собирает информацию, значит, чувствует что-то полезное для себя. Я хочу понять – что. Ищите все, что как-то может объединять ритуалы тольтеков, ацтеков, и интерес Лесто к российской истории. Пусть даже это покажется вам совершенно бредовым.
Таня старательно записала в свою тетрадь – «тольтеки, ацтеки, ритуалы. Славяне – какие ритуалы были у них. Москвоведы? Кого спросить?».
Вяземский дождался, когда она закончит писать, и попросил:
– А теперь, пожалуйста, расскажите, как можно более подробно, о чем вас пытался выспросить Соловьев.
Рассказывать пришлось три раза. Каждый раз Вяземский задавал новые уточняющие вопросы. Особенно его интересовало все, что связано с «дымящемся зеркалом» и «черными камнями». В конце концов Таня заявила, что больше не в состоянии выносить такое насилие над своим мозгом, поскольку вспоминать попросту нечего.
Вяземский вышел провожать ее на крыльцо. Подтянутый, очень прямой, он снова показался ей человеком другой эпохи – куда более опасной и благородной, пришельцем из тех времен, когда слово «честь» еще не вызывало презрительную усмешку.
И пусть говорят, что таких времен не было – при виде Вяземского Татьяна хотела верить – были. Обязательно были.
Она уже сбегала по ступеням, когда Вяземский окликнул:
– Татьяна! Таня, подождите.
Она обернулась и чуть не столкнулась с ним – оказывается, он был уже совсем рядом. На раскрытой ладони протягивал ей свернутый кольцом кожаный ремешок.
– Возьмите, пожалуйста.
– Ян, у вас входит в привычку дарить мне на прощание подарки, – улыбнулась она.
– Разве это плохая привычка? – его ответная улыбка казалась чуть смущенной.
– И вы снова попросите носить, не снимая?
– Да. Попрошу. Желательно, на левой руке. Давайте-ка я сам завяжу.
Оказалось, это браслет, наподобие тех, которыми любили украшать себя хиппи. В отечественном сленге они получили известность, как «фенечки».
Но этот отличался от никчемушных поделок арбатских бездельников, как кухонный нож от боевого клинка.
Через широкую кожаную полосу были пропущены несколько тонких ремешков, на которых крепились
