Ян и Олаф, двигаясь, словно призраки, распределили между собой оружие, после чего Вяземский подошел к Тане и протянул ей автомат.
Шепотом объяснил:
– Смотри, вот предохранитель, вот курок. Вот в этом положении автомат на предохранителе, сдвигаешь вниз – стрельба одиночными. Следующее положение – очередями. Первой огонь не открываешь, только если будет прямая угроза твоей жизни, или я скомандую.
– Мы с Олафом идем вперед, ты держишься радом с ним. Возле мастерской остаешься, ждешь нас. Мы снимаем заслон, после чего Олаф возвращается к тебе и вы остаетесь обеспечивать тылы. Все ясно?
Кивнув, Таня взяла оружие.
– А теперь приготовься. Поначалу будет немного неприятно, может затошнить, начнет кружиться голова. Тогда задержи дыхание, и медленно выдыхай, пока не почувствуешь, что воздуха не осталось. И только после этого медленно, очень медленно вдыхаешь носом.
Татьяна не успела спросить, к чему именно готовиться. Ян положил одну ладонь ей на затылок, второй сжал фигурку волка на Танином браслете, и зашептал. В словах незнакомого языка слышалось рычание дикого зверя и шелест леса, посвист холодного зимнего ветра и шорох опавшей листвы.
Закончив шептать, он резко разжал кулак, и Таню ударило изнутри. Она оказалась внутри рушащегося дома, под обвалом, в центре урагана! На нее валились пласты звуков, запахов, образов, мир смещался, кружился вокруг, орал и взрывался красками.
– Выдох! Выдох! – тряс ее Ян, и она послушно кивнула. От этого движения ее замутило еще сильнее, и она поспешно выдохнула.
Казалось, воздух в легких никогда не закончится. Наконец, она задержала дыхание и, когда в глазах заплясали разноцветные точки от недостатка кислорода, опасливо втянула воздух.
Запахи остывающего мотора, машинного масла. Сильный запах свежей травы. Резкие запахи сильных мужских тел. Один – нестерпимо волнующий, манящий. Это Ян. А вот Олаф пахнет как-то странно. В его запах вплетается нотка мокрой шерсти крупного зверя, от которой волоски на шее встают дыбом и хочется оскалиться и зарычать.
– Теперь ты немного волк, – шепнул на ухо Ян. – Пойдем. Двигаешься бесшумно.
Они скользили между деревьев, и Таня постепенно училась обращаться с новыми возможностями своего слуха.
Вот проехала по далекому шоссе машина, а вот пробежал под ногами какой-то маленький зверек. Кажется, мышь. Треснула в лесу ветка, и Таня насторожилась. Но, нет. Это не человек идет, просто порывом ветра обломило высохший сучок.
Лишь спустя несколько минут она поняла, что не слышит шагов Яна и Олафа. Таня осмотрелась, но не увидела их.
Внезапно норвежец возник рядом с ней, заставив вздрогнуть. Он показал рукой в просвет между деревьями, и склонился к уху:
– Вон крыльцо мастерской. Прячетесь рядом с ним, следите за дорогой и прилегающей территорией. В первую очередь ориентируйтесь по слуху и запаху, глаза могут подвести. Например, вам могут показать фантом.
Она молча кивнула, внимательно слушая.
– Мы снимаем часовых, потом я возвращаюсь к вам. Все, инструктаж окончен.
В какой момент массивный норвежец растворился в окружающей темноте, она так и не поняла. Просто отступил на шаг, и пропал.
Короткими перебежками, стараясь, чтобы ни одна травинка не шевельнулась под ногой, она пробралась к крыльцу закрытой на ночь мастерской. Вспомнив наставление Олафа, потянула носом ночной воздух, и поморщилась.
Неприятный запах давно не мытого тела, мочи, бетонной пыли и застоявшейся воды. Запахи железа, машинного масла, сухого дерева. Внутри…, она прислушалась. Внутри, судя по всему, никого. Отступив в тень от козырька, она присела на одно колено, и поудобнее перехватила автомат. Как там объяснял Ян? Вот этот плоский рычажок вниз – одиночные. Вот так – очередь. Переведя оружие на стрельбу одиночными, она направила его в сторону дороги, и застыла, стараясь даже не дышать.
Потянулись минуты ожидания.
Суханов лично отбирал людей для участия в операции. Полковник до сих пор морщился, вспоминая, что пришлось расширить круг посвященных. Но иного выхода не было. Участвовать в несанкционированной, абсолютно противозаконной операции могли только сообщники. Те, кто повязан кровью, деньгами и личной преданностью.
Как всякий умный человек, полковник ценил преданность не меньше, чем круговую поруку кровью, а потому в бойцах, оставленных в заслоне, увереннее сомневался.
Хорошо подготовленные, прекрасно оснащенные боевики гарантированно продержались бы даже против превосходящих сил противника не менее семи минут, давая возможность остальной группе закончить ритуал, либо уйти. Поэтому, сейчас все внимание полковника сосредоточилось на выгрузке «овощей», как он назвал людей, предназначенных для принесения в жертву, и жреце Чернобога.
Старик вел себя излишне нервно, и это Суханову категорически не нравилось.
Подойдя, полковник тронул его за плечо, и спросил:
– Что-то не так? Вы что-то неважно выглядите.
– Нет-нет! Все в порядке – взвинчено ответил тот, – Просто, какое-то странное чувство. Ощущение, что за нами наблюдают. Но я не могу понять, кто и как. Понимаете, никаких…. Признаков. Просто ощущение.
Полковник немедленно нажал кнопку переговорного устройства:
– Пост-один, пост-два, обстановка?
В ответ он услышал в динамике вставленного в ухо приемника условленный сигнал – три щелчка, пауза, еще два.
Похлопав жреца по плечу, успокоил:
– Все в порядке. Рядом никого. Лучше не тяните, открывайте проход.
Кивнув, старик поднялся по ступеням заброшенной часовни. В дверях обернулся, указал на одного из одурманенных людей, – Вот этого, ведите его сюда.
Полковник кивнул свои «гвардейцам», и двое из них подхватив несчастного под руки, стремительно подняли по ступеням.
– Затаскивайте его внутрь и ставьте на колени в центре часовни, – приказал жрец Чернобога.
Вся его нервозность и неуверенность пропали, в жестах и голосе появилась властность, каждое движение стало точным и выверенным.
Жертву поставили на колени, придерживая за вытянутые в стороны руки. Голова человека бессильно моталась, все время падая на грудь, из уголка рта тянулась нитка вязкой слюны.
Встав перед одурманенной жертвой, жрец протянул руку и, вошедший вслед за своими людьми Суханов вложил в нее длинный кривой нож.
Жрец Чернобога заговорил, закрыв глаза. Голос его то взлетал до пронзительного визга, то раскатывался низким рыком. Слова наползали друг на друга, образуя дурманящий водоворот, полковник почувствовал, как вязкий ком скакнул к горлу, темные стены поплыли, рык жреца вибрацией отдался в животе.
Схватив жертву за волосы, жрец полоснул ее по горлу, на доски пола хлынул черный в темноте, остро пахнущий железом, кровавый поток. Обмакнув лезвие в кровь, жрец стремительно чертил на стене неизвестные полковнику, вспыхивающие синим светом, и тут же гаснущие знаки.
Закончив, старик отступил в сторону, и приказал: – Бросьте мертвеца в его кровь.
С трудом сдерживавшие дрожь страха бойцы с облегчением отпустили руки, и тело бессильно рухнуло в центр черного пятна. Казалось, оно погружается в трясину. Вот, затянуло в кровавую лужу голову, плечи… С противным хлюпаньем тело исчезло, кровь тут же впиталась в доски пола.
– Жертва принята, – благоговейно прошептал жрец Чернобога, – Дверь должна открыться.
В тот же момент стена, на которой он чертил знаки, вспыхнула синим светом, и пропала. На ее месте открылся проход.
