осторожно перенес все внимание в тонкий мир, резко взмыл и окинул взглядом картину города, стараясь максимально точно засечь, где именно заканчивается поток.
Есть! Вот оно!
И тут же холодный ком заворочался в животе — поток терялся в глубине непроницаемо черного пятна, появившегося на самой окраине города, рядом с парком, плавно переходившим в опушку синегорского леса. Подозрения Воронцова оправдались — энергию убитых на бульваре людей использовали для проведения одного из темных ритуалов. И Владислав мог поспорить на собственную жизнь, что знает, какого именно.
Он еще раз осмотрелся, запоминая картину, стараясь наложить увиденное на карту реального Синегорска, и открыл глаза.
Все произошедшее заняло не более пяти секунд, но он чувствовал себя так, будто только что закончил марш-бросок с полной выкладкой.
Пора было решать, вмешиваться в схватку или преследовать Граева. Что будет дальше, Владислав приблизительно представлял: эти двое на проспекте попытаются уйти. По дороге постараются поубивать как можно больше народу. Темный ритуал еще не завершен, Граеву понадобятся новые жертвы. К тому же эта тварь, что прикрывает убийц, тоже ими подпитывается. И после завершения ритуала ее скорее всего спустят с поводка, отдадут город на растерзание, чтобы уж наверняка уйти.
Неожиданно голубоватый поток потускнел и иссяк, словно кому-то удалось перехватить поток истекающих в пространство жизней. А несколько секунд спустя исчезла и крылатая тварь. Кому-то удалось с ней справиться. Владислав не сомневался, что знает, кому именно.
Если и вмешиваться, подумал он, то осторожно, не мешая Зеркальцу. Он прикинул, кого она возьмет на себя. Скорее всего, женщину — та, похоже, одержима, а значит, более опасный противник, с которым оставшимся у Ворожеи инквизиторам не справиться. Значит, надо добивать второго. Ну и быть готовым в случае чего прийти Елене на помощь.
Его догадки подтвердились. На тротуар вышла женщина в сером комбинезоне. Зеркальце швырнула сверкающий конус в противника, и там, где только что стоял человек, повисло в воздухе розоватое облачко. Денис судорожно дернулся и сглотнул. Впрочем, сдержался, не отвел глаза. Второго наемника пытались достать инквизиторы, максимум, что им удалось, это слегка его отвлечь. Удар Ворона оказался посильнее. Смять барьеры окончательно он не смог, но пуля Ворожеи поставила точку.
Зеркальце переводила дух. Насколько он ее знал, много времени она не потеряет.
— Сейчас она уйдет, — чуть слышно прошептал Воронцов, наблюдая за фигурой в сером комбинезоне. — Она уйдет, и мы пойдем. Очень быстро пойдем. К лесопарку — туда, где он в Большой лес переходит. Скорее всего тебе какое-то время придется меня вести, я буду занят. Сможешь?
— Да, смогу, — пересохшими губами прошептал Денис.
Трансильванец прислал ее не просто как наблюдателя и инспектора — это было бы стрельбой из пушки по воробьям, думал Воронцов, это я понял сразу. А второе задание стало понятным, как только Денис показал Колокольцы на картинах. И значит это, что Трансильванец врал. Точнее — недоговаривал. Он про Граева не догадывался, он зна-ал. Только найти тогда не мог. Своих сил не хватало, а внимания привлекать не хотелось — сразу же и другие ведомства заинтересовались бы: что это спецгруппа Службы так активно в купеческой провинции ищет? Только после убийства мальчика у него руки развязались — такие случаи по его ведомству тоже проходят, и кто-то сверху выдал Трансильванцу карт-бланш.
Владислав сразу же вспомнил излюбленный метод своего бывшего командира. Трансильванец обожал то, что называл «ловлей на вольного живца». Ничего не подозревающая дичь сама приводила охотников к цели. Наверняка у Зеркальца было что-то, что позволит выследить Граева или хотя бы максимально сузить район поисков.
«Ну что же, — мысленно усмехнулся Владислав, — я хорошо усваиваю уроки. Понаблюдаю и я за живцом».
Увидев, как Зеркальце, расправившись с наемницей, перебежала на противоположную сторону улицы и исчезла в одном из подъездов старого жилого дома, он кивнул. Ну что тут скажешь: ай да Воронцов, опять прав оказался!
Он толкнул Дениса:
— Двинулись. Но тихо и быстро. Сначала вон к той машине. Чтоб ни одна живая душа не засекла.
Влад и сам не знал еще точно, что собирается делать, когда Зеркальце выведет их на цель. Но чувствовал — подпускать ее к Колокольцам одну нельзя.
Было холодно, голова гудела, все кости ныли. С трудом разлепив глаза, она уставилась в небо, не очень понимая, где она. Почему на улице?
Мама. Школа. Тамара Борисовна. День понемножку складывался из осколков, но Женя так и не могла понять, почему оказалась в незнакомом переулке, на мостовой, в перепачканном пальто. Она шла на автовокзал. Или нет, вокзал потом. Сначала хотела поговорить с Денисом.
Что с ним? Они были вместе или… Вспомнилась Васенькина физиономия, к горлу подступила тошнота. Неужели эти подонки их подкараулили? Или что могло еще случиться?
«Стоп, Артемьева, не фантазируй! — сказала она себе. — Вспоминай по порядку!»
Итак, она шла… В музей. По Ясеневой улице. И началось что-то, что казалось страшным сном или бредом.
Так. Руки целы. Ноги целы. Чулок разорван, ссадина, но переломов, кажется, нет. Женя осторожно поднялась, огляделась по сторонам. Сумка валялась рядом. В двух шагах от нее чуть шевелился под ветром обрывок афиши с изодранным золотым лицом. Маской Антонио Верде.
Ясеневой улицы не было. Осталась мостовая, усыпанная ветками, щебенкой и каким-то хламом. Дома либо исчезли совсем, либо превратились в бесформенные подобия свечных огарков. Женя цеплялась за утешительную мысль, что в будний день дома скорее всего были пусты, но внутренний голос безжалостно подсказывал: а старики? А мамы с детьми?
Было поразительно тихо. Если бы не звук собственных шагов, точно решила бы, что оглохла. Идти было тяжело, она то и дело спотыкалась, развалины улицы непостижимым образом растянулись в бесконечность. А может, весь квартал разрушен? Или весь город? Как назывался тот городок в «Гонимых»? Руины выглядели примерно так же. Хэмфри Богарт бродит и ищет Лорен Бэколл. Она умирает, чуть-чуть его не дождавшись — прическа почти не растрепана, лицо чистое. Рядом глупо улыбается фарфоровый пастушок, фигурка пастушки разбита, но головка тут же, рядом, пялится на него нарисованными глазами и сияет дурацкой улыбкой. Зал рыдает. Она тоже плакала. Так вот — на реальность совсем не похоже.
Когда впереди раздался детский рев, Женя рванула на голос, рискуя растянуться на щебенке. На бегу налетела на какую-то искореженную конструкцию, в которой с трудом угадывалась детская коляска. Младенец, слава богу, был жив и от души надрывался.
Годовалая девочка в нарядном алом капоре сидела на земле возле оплавленного куска стены и в голос ревела. Время от времени она сердито толкала в бок лежащую рядом женщину в сером пальто. Завидев Женю, малышка на секунду замолкла, нахмурилась и заорала с новой силой.
Женщина шевельнулась и застонала. Живая.
— Ну и что мне с вами делать, — устало проговорила Женя, опускаясь на землю рядом с малышкой.
Кусок оказался гранитным, откуда-то сверху еще свалилась каменная горгулья. С одного бока ее сильно оплавило. Второй уцелел, каменная тварь усмехалась половинкой пасти и таращила на Женю слепой глаз. Эта странная баррикада позволила матери с ребенком укрыться от уничтожившего Ясеневую кошмара, а малышку, должно быть, мама собой и прикрыла. Ребенок был усталым, испуганным, голодным, наверное, но, похоже, сильно не пострадал. На руки девочка не хотела — отбивалась и плакала еще громче.
Надо было что-то решать. Искать помощи, хватать ребенка в охапку и тащить с собой. Или найти людей и привести сюда — уволочь на себе маму с дочкой все равно не получится. А можно сидеть рядом и размышлять, что делать дальше, в надежде, что помощь придет.
Это и оказалось самым мудрым. Минут через десять послышались шаги. Кто-то спросил:
— Есть кто живой?
