Дело нехитрое - аккуратно продуть воздухозаборник. Гнутую медную трубочку в 'камеру сгорания', к выходу забившегося воздуховода, и дунуть посильнее. И выходной патрубок заодно продуем. Теперь крышку на место.
- Чурбачков каких дайте. А ты, уж не ведаю, как звать, останься, да смотри. В листах и правда не всё писано. Хотя, даже лучше - держи двигатель.
- Епифаном зовусь. При митрополите обретаюсь, сюда за разумение приставлен - а чего держать-то.
- Двигатель. Вот это всё, вместе собранное, зовется паровым двигателем. Ровно держи, сейчас сам проверять будешь.
- Чего там проверять, ты ж сам чинил. Или вину на меня свалить хочешь?
- Ты держи. Не зря же тебя к княжичу приставили? Вот и гляди, как что устроено, мало ли случается, буду в отъезде - может, починишь.
- Чурочки подавал сам Иван. Из рук у охраны взял, зыркнул на подавальщиков, и нам понес. Интересно пацану.
Слава богу, нормально всё. Пыхтит машинка, струйка пара из нее бьёт.
- Руки убрал! Княжич, ведь и обвариться недолго так! - Иван как-то изумленно-испугано смотрит. Не кричали на него раньше, что ли?
- Тут, если без ума подойти, покалечиться можно. Когда собрана игрушка, пар в малый котел уходит, там оседает, и в реку по трубке, уже водой, течет. Если б батюшка твой Большой наряд войсковой без прикрытия оставил, много ли от него толку было б?
- Не смей...
- Чего не смей? Сейчас руку под пар сунешь, завтра сабелькой играть не сможешь, а потом друзья твои в землю лягут, неумеху защищая?
- Я не неумеха! Меня дядя Иван учит, вой знатный!
- И что дядя Иван скажет, если ученик к нему с обваренной рукой придет?
- Подождем немного, и всё. За год, говорят, холопа из деревенских выучивал, у которого руки к плугу привычны.
- Холопа, говоришь? А вот такому - тоже холопа за год учат? Дай-ка ножик.
Метрах в тридцати росла когда-то ива. Или еще какое дерево из тех, что к воде тянутся. Покачал ножик - немалый, кстати, кинжал, скорее под взрослую руку. Послушал его, да и бросил. Вроде неплохо попал - на пол-ладони вошел.
- Научи! Ну научи, хочу так уметь!
- Ты, вроде, играть собирался? Так играй, а завтра приду в Кремль, поглядим, может и пришло тебе время учиться.
Иван с полминуты глядел мне в глаза. Потом развернулся к чурбакам с двигателем.
- Собирайте!
Чего не собрать. Крутится машинка, палит горючее. Затушили фитиль, собрали, отправили мальчишку играть на длинную прорубь, специально для игры прорубленную.
Глава 22
Пока возились с движком, пока подробно обнюхивались и договаривались о разном с Епифаном, уже и вечер наступил. Заехал в Кремль - вернее, подъехал, и вошел, ведя коня в поводу, договорился в дворцовом приказе о десятке листов бумаги. Надо бы больше, но и эти с кровью вырывал. Дорогая она сейчас, бумага- то, импорт.
Поутру хотел было подоить Оболенского-младшего на грамотного, умного и неболтливого будущего писца. Должен же кто-то вести записи и принимать доклады? Но пришлось ехать в Кремль. Оболенскому - известно к кому, а меня прямо с утра затребовал Иван, который будущий царь. Одни Иваны кругом, кошмар немца! По дороге получил устных зве... звездочек на погоны за то, что влез к княжичу в учителя. Долго рассыпался в уверениях, что в дурную голову просто не пришло ничего другого, чтобы отвлечь мальчишку от рискованного лихачества. Попутно получил за недостаточно вежливое обхождение с Аграфеной Глинской-Челядниной. Уже настучали, понятно.
У малого взыграло ретивое - учиться нож кидать. А над ним стоит эта самая Аграфена, глядит набычившись.
- Ты, княжич, коли уж вздумал учиться, помолись пойди. Дело долгое, не всякому дается, с налету и вовсе ни у кого не выйдет.
Пока малец колотил поклоны, успел поговорить с 'мамкой'. Предложил новыми всякими затеями приохочивать княжича к 'правильным' книгам. Мол, всё разумение в них, и никак иначе. Заодно тонко намекнул, что способный за себя постоять человек живет, обычно, дольше. И соответственно, роду Глинских жизни ровно столько же, сколь и Ивану. Кажется, проняло - спокойнее глядеть стала.
А потом мы ножички кидали, недолго. С непривычки княжич устал, упарился, и был отправлен учиться - мол, в горячке бросать - дело дурное, толку не будет. А потом продолжим, как урок учителям ответит. Это, мол, мера успокоения - сосредоточиться на совершенно другом деле, и успешно его закончить. Аграфена, лично наблюдавшая за нашей беседой, глядит почти по-человечески.
Пошел в свою комнатенку, писать и думать. Впрочем, недолго просидел - только пошел искать Оболенского, как прибежал взмыленный холоп - как раз Иван Федорович и звал.
- Незнамо где шатаешься, а тут княгине нехорошо! Лекарь вокруг уже крутится, да сделать ничего не может.
Бегом, бегом по бесконечным лестницам и переходам кремлевским. Вот, наконец, и 'квартира' Елены. Народец какой-то толпится, старательно изображая бурную деятельность и скрывая любопытство.
В комнате, кроме больной и лекаря, крутилась вездесущая Аграфена, Василий 'Темный' Глинский - отец княгини, и еще какая-то средних лет баба, неплохо одетая. Кто такая - пес её знает, здесь ближние служанки могут быть одеты лучше, чем моя Катерина на Рождественскую службу. Ладно, не время для отвлеченных размышлений. У лекаря видок - краше в гроб кладут. Тоже, что ли, жизнью на княгиню завязан?
- Ну?
Две женщины, перебивая друг дружку, рассказывают. Не было ничего особенного, пообедала Елена, как обычно, лекарств не принимала, и вообще всё час назад было прекрасно. Потом началась резь в животе - и вот... Несет, простите, больную - и в основном уже кровью. Язва, что ли?
Пытаюсь 'прощупать', но организм незнаком, к тому же - женский, обмен веществ совершенно другой, да еще желудок и кишечник - сплошной узел боли. Пытаюсь 'перестроиться' с ощущений организма на вещества, но болевые импульсы забивают всё, и очень сильно отвлекают. Лекарь еще под руку что-то бормочет на весьма среднем русском. И пытается впихнуть ей какое-то снадобье - маленькую облатку.
- Брысь отсель! - то, что я собрался сделать, вообще-то варварство. Давлю функционал нервной системы - той части, что около желудочно-кишечного тракта. Это почти паралич выходит - но болевые центры в совершенно незнакомом мозгу нашаривать, получим на выходе гарантированный овощ. Ну, почти гарантированный.
Так, вроде полегче стало. Что же за дрянь такая подействовала? Прободения язвы, кажется, нет - сигналы о повреждениях идут от всей поверхности кишечника. Стоп, читал когда-то о восточной казни для особо важных врагов - 'бриллиантовый кофе'. Ищем углерод, благо это один из компонентов любой стали... полно его в кишках... что-то не то. Неужели яд? Но откуда тогда массированные повреждения именно кишечника? В изолирующих гранулах был, и в них желудок прошел? А откуда здесь, кстати, кальций? В каждой ранке? Слабо верится, чтобы княгиня известку жевала для пущей бледности и интересности.
- Стекляшку какую дайте, быстро! - ну точно, очень похожая структура, содержащая кальций. Я его
