Возрождающий тебе уже не страшен?
И раздался журчащий мелодичный смех.
Горджелину оставалось набросить последние стежки заклинаний. Еще миг, и он...
Но Губитель оказался не так прост. Вроде бы он совсем забыл о противостоящем ему маге, однако это было далеко не так. Сработанный из туманов меч рванулся в стремительном выпаде; у самого горла Равнодушного воздух вспыхнул огнем и застонал — с такой силой вспарывало его лезвие. Даже его, воздуха, составляющие не успевали расступиться перед ним...
Все, что успел Горджелин, — это перебросить Движитель подготовленного заклятья на себя самого, и так врезался спиной в кирпичную стену, что перед глазами все поплыло и рассудок затуманился от боли. Попытался подняться — не смог: отказались повиноваться даже руки. У Губителя вновь был только один соперник.
И вот тут-то все и началось.
А из дальнего угла двора неслышной тенью к поверженному Горджелину метнулся Хисс.
Тяжело дыша, Двалин захлопнул за собой дверь и поспешно задвинул засов. Хорошенькое местечко, вразуми меня Родгар! Ну тварюшки! Куда там до них всей Орде...
Схватка во дворе разлучила гнома и его спутников.
Нестерпимая жара и катящиеся волны пламени — нет, это не для него. Отбиваться заклятиями, подобно остальным, он при всем желании не мог, так что приходилось выбирать — либо сгореть, либо... либо попытаться сразиться с врагом в ином месте. В таком, где и его, Двалина, секира будет кое-что значить. Несколько мгновений назад гном прикончил какого-то полугоблина, полутролля; сунулся в дверь — железную, с тяжелым внешним засовом — и угодил в зверинец. Внизу, в посыпанных песком ямах, ярились такие создания, что твари Орды показались бы рядом с ними образцами кротости и миролюбия. Правда, в каждой из ям сидело только по одному чудовищу, но вот вылезти наверх они очень даже могли, что и заставило гнома поспешно захлопнуть дверь с другой стороны. Драться с подобными существами не входило в его планы.
На дворе грохотало и тряслось так, что пол ходил ходуном. Двалин осторожно пробирался по коридору; судя по обилию соблазнительных запахов, гном приближался к кухне. Однако возле самой двери он внезапно замер как вкопанный. Там говорили двое — мужчина и женщина.
—...Проклятье, похоже, им не удержаться, несмотря на помощь Возрождающей, — сквозь зубы произнес мужчина. — О, эта наша участь, приходится говорить словами! Понимаешь меня, сестра?!
— Еще бы не понимать, брат, — отозвался низкий грудной женский голос. — Боюсь, что ты прав. Им не выстоять. Даже если Возрождающая одолеет Губителя...
— Им не одолеть друг друга, ты ж знаешь, — вздохнула невидимая собеседница. — А вот Лидаэль и Аратарн, сын Губителя...
— Да, Черный не поскупился. Знать бы, зачем он это сделал?
— Неважно. Теперь уже неважно. Надо... надо заканчивать.
— Заканчивать?
— Да. С Ордой получилось не слишком удачно...
— Почему же? Надо просто все поправить. А для начала прекратить этот бой! Эти шестеро...
— А Горджелин?
— С ним все в порядке, глаза у него будут смотреть не в ту сторону. Ее он не узнает.
— Смотри, если он сообразит...
— Уж этого ты могла бы мне и не говорить! С остальными-то здесь справятся.
— Из них меня особенно заботит эта девчонка, Ярина... Уж больно странная.
— Послушай, может, сперва решим, что делать сейчас? Они вот-вот искрошат весь дворец!
— Что делать, что делать... Эти негодяи, Хедин и Ракот, оставили нам совсем немного, но на то, чтобы прекратить этот бой и отправить всю шестерку куда подальше, пожалуй, хватит. Тем более что они уже изрядно порастратились... А потом...
— Погоди! Нас же подслушивают! — взревел мужской голос, и, не раздумывая больше, Двалин рванулся через порог. Секира взлетела над его плечом.
Двое. Мужчина и женщина. Молодые, красивые, сильные — наверное, даже чересчур молодые, красивые, сильные.
— А ну!... — Но Двалин не успел нанести удара, словно с размаху налетев на невидимую стену. Женщина выбросила руку ладонью вперед, и гнома отшвырнуло обратно к дверям — он даже не успел рассмотреть, куда попал.
Из рассеченной брови сочилась кровь. Двалин, рыча, вскочил на ноги. Похоже, и этот враг был ему не по зубам. Проклятье! Неужели он, точно бесполезная кукла, лишь отягощал собой спутников и даже распроклятый Хисс в этом бою мог сделать больше?
— Р-р-родгар!!! Архаргра!!! Сила Горных Корней, что пребудет вовеки. Помоги одному из тех, кто вышел из твоего лона! Помоги! Дай хотя бы достойно умереть! Ар-харгра!!!
Это было уже за последней чертой, когда бойцы не страшатся ни смерти, ни позора, ни пыток.
Двалину казалось, будто вокруг него вновь сомкнулись родные скалы Ар-ан-Ашпаранга, будто он бьется в узком и тесном тоннеле, а перед ним — целая орава закованных в железо диких кобольдов, обуянных бешенством, и их придется убить, чтобы они не заразили иных, мирных, чтобы страшное поветрие не пошло гулять по пещерным городам. Он, Двалин, может погибнуть, лишь изничтожив в зародыше семя безумия. Пади он — и моровая погибель не пощадит никого. И нет надежды, что, если ты падешь, за тебя дело довершат иные. Ты, и только ты. И помощи ждать неоткуда.
...И второй взмах секиры с легкостью пробил невидимый щит.
Над двором в поднебесную бесконечность тянулись, сплетшись в смертельных объятиях, два дымных столба — черный и алый. Их извивы были намертво прошиты непрестанно бьющими молниями, вокруг них яростно выл ветер, словно не два дыма это были, а какая-то непонятная дыра в Реальности, сквозь которую и выходил воздух. Вся прочая схватка прекратилась сама собой — невозможно было даже стоять, не то что перебрасываться атакующими заклятьями. Сходил с ума и сам двор — кренился то вправо, то влево, словно палуба корабля.
А потом на миг всем показалось, будто лопнуло само небо, — да что там небо! Сошли с кругов своих хрустальные сферы небес, раскололись мириадами брызг прозрачные скрижали, и в открывшийся провал, в слепое и жадное Ничто, в Бездну Неназываемого низринулись два неимоверно удлинившихся дымных столба, так и не разжавшие смертельных объятий...
Сражавшихся разбросало по углам. И тут все дело могло бы обернуться скверно для союзников Губителя — будучи опытнее в чародействе, повелители более умело противостояли всеобщему хаосу.
Вокруг Лидаэли и Аратарна забушевал настоящий шторм. Благодаря своей силе они еще держались — девушка крушила все, даже воздух и ту пустоту, что внутри его, не пропуская ни одного заклятья, — но сколько она так продержится?... По лицу Аратарна, бледному, I резко осунувшемуся, стекала струйка крови из уголка ! левого глаза. Парень, похоже, был не в себе с того самого мгновения, как его отец, превратившись в столб дыма, схватился с некой странной силой, с которой вместе и канул — куда?...
Горджелин с трудом приподнялся. Боль буравила спину, терзала затылок, вспыхивала ослепительными искрами при каждом вздохе, но магу было сейчас не до исцеляющих заклятий.
...Как он не заметил этого раньше?! Как он не почувствовал, что она рядом?! Как, в конце концов, он мог не узнать собственную дочь, так похожую на Ушедшую Вниз Эльтару?!
Она совсем забыла о защите памяти, отражая рушившиеся со всех сторон заклятья. Каменея от ужаса, Горджелин читал в Лидаэли, словно в открытой книге. Сомнений быть не могло. Перед ним его дочь, и, значит, эту схватку нужно кончать во что бы то ни стало!
Словно раздавленный червяк, Горджелин приподнялся. Вытянул руку, пополз вперед. Остановить? Неважно как, но остановить!...
Мастер Камней внезапно оказался рядом — лицо лоснится от пота, глаза навыкате, правая рука неестественно вывернута, словно бы сломана, однако наготове уже какое-то истребительное заклятье — заклятье, направленное в его, Горджелина, девочку!...
Руки, память, дар — все то в маге, что позволяет ему творить волшбу, оказалось быстрее мысли Горджелина. Раскаленный воздух перед Мастером Камней вспороли тысячи тысяч тончайших ледяных игл,
