сахарным тростником, были распаханы под другие культуры.
Это было не первое «сахарное потрясение» в кубинской истории. В 1920—1921 годах во время так называемой «пляски миллионов», когда американцам удалось обрушить банковскую систему Кубы, цены на сахар поднимались до 22 центов за фунт, а потом резко падали до 2 центов. Сахарный бум привел к быстрому обогащению, но затем к такому же стремительному разорению сотен банков и фирм. Мировой экономический кризис 1929—1933 годов привел к сокращению посевов сахарного тростника на острове более чем в три раза. «На всю историю нашей страны, – пояснял Фидель Кастро, – наложило свой отпечаток то обстоятельство, что цены на сахар являются конъюнктурными, что они подвержены резким скачкам. Агония и максимальная неустойчивость нашей экономики отражали неустойчивость цен, повышавшихся во время войн и понижавшихся, когда эти войны кончались, цен, повышавшихся и понижавшихся в результате спекуляций. Таким образом, вся экономика страны много раз зависела от биржевой игры»[471].
Возможно, кубинские руководители в начале 1960–х годов поняли, что можно неплохо существовать и за счет Москвы. «Добрый» Советский Союз в мае 1962 года списал накопившиеся к тому времени долги Кубы перед СССР, что впоследствии станет обычной практикой, обязался поставлять в течение двух лет безвозмездно, за счет Советского Союза, вооружение и боеприпасы для кубинской армии, а также оказать помощь в ирригации.
В начале 1960–х годов наиболее слабым местом кубинской экономики была энергетика. Старые электростанции, в частности, в Гаване и Сантьяго–де–Куба, построенные еще в начале XX века, не обеспечивали в достаточной степени электроэнергией промышленные предприятия, часто выходили из строя. В короткие сроки с помощью Советского Союза были пущены две крупные электростанции в Мариэле и Ренте, почти вдвое увеличившие производство электроэнергии на Кубе, построен в Гаване рыбный порт, параллельно создавался рыболовецкий флот. СССР на правах аренды предоставлял суда. Надо отметить, что Фидель всегда высоко ценил помощь советских специалистов. На митинге в мае 1965 года по случаю проводов 250 советских комсомольцев, добровольно работавших на уборке тростника на Кубе, Фидель Кастро сказал: «Отмечая наши успехи, радостно празднуя наши экономические победы, мы никогда не должны забывать, что в условиях нашей маленькой страны, подвергающейся империалистической блокаде, мы не смогли бы одержать таких побед без этой помощи, без этого технического сотрудничества, без этой поддержки советской техникой, не говоря уже, конечно, о многих других аспектах, в которых наша страна получила важнейшую помощь братского советского народа. Советский Союз покупает наш сахар, снабжает нас нефтью, когда наши враги угрожают парализовать нашу экономику, лишая поставок, предоставляет нам локомотивы и средства транспорта, тысячи машин для доставки тростника <…>, не говоря уже о других аспектах советской помощи, таких как оружие для наших Революционных вооруженных сил. Мы потому чувствуем себя уверенно, чувствуем себя в безопасности, чувствуем себя способными оказать сопротивление империалистам и сражаться против них, что имеем много современного военного снаряжения, которое получили своевременно и бесплатно от Советского Союза»[472].
В споре, который в свое время возник по этому вопросу между Фиделем Кастро и Эрнесто Че Геварой, оказался прав тот, кто главнее – «хэфэ максимо», – верховный вождь, который выступал против ускоренной индустриализации. В итоге было принято решение направить усилия на достижение более скромных, «осязаемых целей», таких как строительство предприятий по обработке местной продукции, по производству товаров народного потребления и домашнего обихода.
В 1975 году на I съезде коммунистической партии Кубы Фидель Кастро, анализируя ошибки первых лет после революции, сказал: «Революциям обычно свойственны периоды утопий, когда их участники, посвятившие свою жизнь благородной задаче – осуществлению на практике своих мечтаний и идеалов, – полагают, что исторические цели гораздо ближе и что воля, желание и намерения людей всесильны и стоят превыше требований объективной действительности. Наши руководящие кадры, как правило, не имеют должных экономических знаний, недостаточно занимаются вопросами себестоимости и повышения эффективности производства. Невозможно определить, какую цену в сверхурочных часах и чрезмерных материальных затратах нам пришлось и приходится платить за отсутствие экономических знаний. В управлении нашей экономикой мы, безусловно, страдали от идеалистических ошибок, а иногда не отдавали себе отчета в существовании объективных экономических законов, которым мы должны следовать»[473].
Итак, спустя четыре года после революции на Кубе снова поменялась экономическая модель развития страны. С 1959 по 1963 год правительство Фиделя Кастро проводило курс на многоотраслевое развитие национального хозяйства Кубы. С 1963 года в качестве базовой отрасли экономики Фидель Кастро рассматривал сельское хозяйство, провозгласив в качестве приоритетного производство сахарного тростника.
Национальной целью кубинцев, провозглашенной Фиделем в 1965 году на несколько лет вперед, стала задача сбора в 1970 году 10 миллионов тонн сахара. Но ущерб этой отрасли уже был нанесен серьезный. Если в 1961 году производство сахара составило на Кубе 6,5 миллиона тонн, то в 1963 году было произведено всего 3,8 миллиона тонн. На Кубе буквально восприняли призыв руководства страны «покончить с монокультурностью» – вырубали посевы тростника, а других сельскохозяйственных культур на этих площадях не высаживалось. Непоправимый урон кубинской сахарной промышленности нанесли еще два фактора: диверсии и поджоги плантаций, на восстановление которых требовалось время.
Фидель Кастро не ограничивался вдохновенными призывами к кубинцам. Он лично взял в аренду 13 гектаров земли и проводил на этом участке серию опытов, пытаясь вырастить рекордные урожаи тростника. На Кубе, из–за особенностей климата и почвы, урожайность этой культуры была крайне низкой: каждый гектар давал в среднем всего 5,4 тонны, почти в пять раз меньше, чем на Гавайских островах! Фидель Кастро специально пригласил на свой «огород» уже упоминавшегося американского журналиста Ли Локвуда, который уедет от него пораженный тем, что кубинский лидер управляется со своим хозяйством, как агроном, десятки лет занимавшийся любимым делом. Фидель показал журналисту, как он готовит почву под посевы, как сам придумывает смеси удобрений, высчитывает оптимальное расстояние между саженцами и даже угол наклона, под которым они должны находиться к солнцу! [474]
Эту уникальную черту Фиделя Кастро – разговаривать на профессиональном языке со специалистами «узкого профиля», будь это самолетостроители или ученые–атомщики, подмечали многие, кому приходилось общаться с верховным главнокомандующим. Один мой знакомый несколько лет назад присутствовал на переговорах, которые вел уже постаревший Фидель Кастро с представителями российского авиапрома, один, без помощников и конспектов, прибегая только к услугам переводчика. Весь многочасовой разговор Фидель свободно оперировал такими терминами, которыми пользуются только настоящие профессионалы летного дела. А однажды, беседуя с иностранными биологами, он поразил их такими специфическими познаниями, которыми даже они, профессионалы в своей отрасли, не владели.
Американские конгрессмены, посетившие в начале 2000–х годов Остров свободы, вышли от Фиделя Кастро потрясенные и опешившие. Команданте эн хэфэ, вместо того чтобы поговорить с ними на геополитические темы, без бумажки прочел им трехчасовую лекцию о надоях молока на Кубе и правильном уходе за коровами, вспомнив клички всех буренок–рекордсменок на острове с 1960–х годов! Одни решили, что Фидель просто дурачит их. Другие подумали, что он хотел поразить гостей своей исключительной эрудицией.
Ранее уже говорилось об особом пристрастии Кастро к животноводству. Оказывается, у Фиделя была своя, «любимая буренка» – корова по прозвищу «Убре Бланка» («Белое вымя»), от которой в сутки надаивали 100 и более литров молока! «Уход за ней был особый, – написал в своих воспоминаниях бывший посол СССР на Кубе Виталий Воротников. – Корова содержалась в отдельном помещении, состав кормов и режим кормления рассчитывались самым тщательным образом. Выпас на культурном пастбище проводился в нежаркий период – вечером и ночью и был строго дозирован по времени. На ферме была круглосуточная охрана. Ф. Кастро очень гордился своей любимицей – у него в кабинете на полке стоял ее муляж, в уменьшенном, конечно, масштабе»[475].
Понимая, что ставка на одну культуру губительна как для сельского хозяйства, так и для экономики Кубы в целом, особое внимание правительство уделяло развитию скотоводства и производству цитрусовых. Но это требовало не только ассигнований для села. У государства попросту не было земель, где, образно говоря,
