Руки Че Гевары, которые были ампутированы через три дня после его гибели, то есть 11 октября 1967 года, попали на Кубу в январе 1970 года. Фидель Кастро предложил выставить стеклянную урну с заспиртованными руками Че и его посмертную маску в музее на площади Революции. Но ни тогда, ни в последующие годы этот мемориал так и не был открыт. Автор книги «Руки Че» Густаво Санчес говорит, что Фидель Кастро отказался от этой идеи после того, как большинство членов кубинского политбюро заявили, что «выставлять ампутированные руки на всеобщее обозрение неэтично». По утверждению этого автора, сейчас руки Че находятся в Центре медицинских исследований Гаваны[505] .
Место захоронения Че Гевары долгое время оставалось тайной и было темой разного рода спекуляций. Только в ноябре 1995 года его указал отставной боливийский генерал Марио Варгас Салинас, который в 1967 году принимал участие в уничтожении отряда Че. И лишь в июне 1997 года аргентинским и кубинским ученым удалось найти и опознать останки легендарного команданте. Останки его были перевезены на Кубу и 17 октября 1997 года с почестями захоронены в мавзолее города Санта–Клара, где к тому времени была установлена шестиметровая статуя Че.
«Что он оставил? – размышлял Фидель Кастро. – Я думаю, что самое главное – это его моральные заслуги. Че символизировал наиболее высокие проявления человеческих чувств, поразительный пример. Мне кажется, что у него какой–то мистический ореол. Я его очень уважал и ценил»[506].
Кто только за эти годы не пытался высказаться о дружбе Фиделя и Че, и какие только версии не выдвигались по поводу того, что было бы, «если бы Че был жив».
Бывший сподвижник Фиделя Кастро и Че Гевары Даниэль Аларкон Рамирес, который под псевдонимом «Бенигно» участвовал в боливийской экспедиции, считает, что, если бы Че Гевара остался жив, он, безусловно, разошелся бы с Фиделем или же Фидель нашел бы способ от него отделаться. Об этом он заявил в 1997 году на презентации в Мадриде своей книги «Воспоминания кубинского бойца. Жизнь и смерть революции»[507].
Говорили даже, что Фидель Кастро якобы имел возможность спасти своего соратника, проведя десантную операцию для эвакуации Че, когда стало ясно, что отряд его разгромлен. Но не решился на это[508].
Рассуждения на эту тему являются всего лишь спекуляцией. Было бы безумием попытаться тайно, преодолев воздушное пространство четырех стран, перебросить с Острова свободы в боливийские джунгли, «нашпигованные» местными и американскими рейнджерами, группу кубинских спецназовцев для спасения Че. Тем более, не зная, в каком конкретно районе он со своими бойцами находится.
Автор книги о Фиделе Кастро Тед Шульц пишет: «Че Ге–вара был очень умный человек, гораздо умнее Фиделя Кастро. Фидель больше кукловод, шахматист, военный командир. В чисто интеллектуальном плане, по–моему, Че был на голову выше. Я думаю, только двоих Фидель не мог бы принести в жертву: любовь всей своей жизни, Селию Санчес, и Че Гевару до разрыва с ним»[509] .
Но все эти рассуждения о том, что Че Гевара мог бы конкурировать с Кастро за власть на Кубе, беспочвенны. Во–первых, аргентинцу, хотя и герою кубинской революции, никогда бы не удалось стать «первым человеком на Кубе». Во–вторых, Че действительно тяготился руководящей работой, не собирался оседать на Кубе, считая своим домом всю Латинскую Америку, а помощь униженным и обездоленным своим моральным долгом. Че Гевара, образно говоря, никогда бы не остался «доживать свой век» седым дедушкой на Острове свободы, почивая на лаврах революционной славы. И, наконец, самое главное. Критики Кастро забывают о том глубоком уважении и степени доверия, которые испытывали Че и Фидель друг к другу. Как справедливо заметил профессор В. Н. Миронов: «Фидель и Че, как два лидера революции, являли собой, по сути, нечто целое. Преданность Че Фиделю была абсолютной. Их дружбу можно выразить лишь словами Ленина, сказанными о дружбе Маркса и Энгельса: отношения между Фиделем и Че „превосходят все самые трогательные сказания древних о человеческой дружбе“. Каждый чувствовал другого как самого себя»[510].
Анастас Микоян рассказывал Иосифу Григулевичу (Л. Лаврецкий) об отношениях Че Гевары и Фиделя Кастро: «Мы много раз бывали вместе, иногда только втроем, не считая переводчика. Поэтому у меня была возможность оценить их какую–то особую дружбу, проникнутую абсолютным доверием и взаимопониманием. Характерами эти два кубинских революционера различаются заметно. Но темпераментный, горячий, увлекающийся Фидель и, казалось бы, хладнокровный, спокойный Че прекрасно ладили друг с другом, ценили друг друга, в том числе, быть может, как раз и те качества, которые отличали их друг от друга»[511].
Фидель постоянно помнит о Че. Даже в те минуты, когда борется за жизнь после тяжелейшей операции. 9 октября 2007 года на открытии церемонии в Санта–Кларе, посвященной памяти Че Гевары, Рауль Кастро зачитал послание от Фиделя: «Я приостанавливаю свою каждодневную битву, чтобы преклонить голову, с уважением и благодарностью, перед выдающимся бойцом, который пал 40 лет назад».
«Я благодарю его за то, что он попытался и не смог сделать в своей родной стране, потому что он был словно цветок, преждевременно сорванный со стебля, – вспоминал Фидель Кастро. – <… > Он оставил нам свою уникальную манеру записывать – элегантно, лаконично и правдиво – каждую деталь того, что мелькало в его мозгу. Он был избранником, но он не знал этого. Он сражается с нами и за нас»[512].
Образ Эрнесто Че Гевары сегодня на Кубе считается настоящей иконой. Его портретов на улицах кубинских городов, пожалуй, не меньше, чем портретов «апостола» кубинской революции Хосе Марти. Время превратило имя Че в миф и подшутило над ним – знаменитое фото Че в черной беретке со звездой, изображение человека, который всю жизнь боролся против засилья материального и власти денег, давно стало одним из самых «ходовых» сувенирных товаров в мире.
Глава тринадцатая
НА ГРАНИ РАЗРЫВА С МОСКВОЙ. «БЛИЖНИЙ КРУГ» ФИДЕЛЯ
К концу 1960–х годов Фидель Кастро в своей внешнеполитической деятельности старался сохранять независимость как от СССР, так и от Китая. В Москве знали о том, что Фиделю импонирует убеждение Пекина в том, что вооруженная борьба является единственно правильной стратегией революционеров. В 1966 году Фидель Кастро заявил на очередном съезде ЦК КПСС, что Куба будет оказывать поддержку латиноамериканским коммунистам, готовящим революцию в своих странах.
В январе 1966 года на Кубе состоялась «„Конференция трех континентов“ (Азии, Африки, Латинской Америки), участники которой высказались в поддержку революционной партизанской войны в Латинской Америке. Делегаты стран этого континента создали на этой конференции Организацию латиноамериканской солидарности (ОЛАС), которая провела свою первую конференцию в Гаване в августе 1967 года. Фидель Кастро созвал ее в надежде возродить свои революционные идеи. ОЛАС одобрила стратегию партизанской войны в регионе. Кастро надеялся получить помощь и поддержку от левых радикалов из западных стран, борющихся в рядах различных организаций и освободительных фронтов. В этой конференции принимали участие даже представители американских „Черных пантер“. Однако Фидель не мог не понимать, что Москве не понравится идея разжигания партизанских очагов, а лишаться советской льготной помощи, которая все больше делала кубинскую экономику зависимой от СССР, не хотел. В итоге на конференции он уступил воле Москвы и неожиданно для многих признал возможность прихода к власти ненасильственным путем. Тогда же он резко осудил маоизм.
Это означало, что Фидель Кастро старается найти новый политический курс, который должен был позволить ему частично восстановить престиж хотя бы среди своих сторонников в Южной Америке и боевых соратников.
В действительности мало кто в Латинской Америке хотел воевать и «увязать в революциях». На призыв Кастро не откликнулись партии и организации, тесно связанные с Москвой, а самое главное – обладающие авторитетом и финансовыми возможностями. На него отозвались лишь партизанские группы, отколовшиеся от традиционных партий и ведущие самостоятельную борьбу в Латинской Америке под лозунгами свободы и независимости. Кастро, сделавший ставку на подобные организации в Венесуэле, Колумбии, Боливии, на студентов и радикалов в Южной Америке, вскоре убедился, что они не «делают погоды в своих странах». Действуют скорее в силу обстоятельств и из протеста, нежели по «осознанному убеждению». Да и
