противники колонизаторского режима.
Темные и сырые казематы, куда редко пробивалось солнце, наводили смертельную тоску на заключенных и конвоиров. В этих застенках в конце XIX века томился апостол кубинской революции Хосе Марти, он отбывал заключение на так называемой усадьбе «Эль–Абра». Единственным крупным сооружением на острове в то время была тюрьма «Пресидио модело» («Образцовая тюрьма»). Построенная у подножия горы Сьерра–де–Кабалос, рядом с каменоломней, она была точной копией знаменитого Синг– Синга – тюрьмы штата Нью–Йорк. Впрочем, не только тюрьмой и своими легендарными узниками был известен остров Пинос. Многочисленные, главным образом, американские авантюристы рыскали здесь в поисках сокровищ пиратов. Вооружившись старинными, пожелтевшими от времени картами, а также миноискателями, они пытались найти мифические клады. Если верить легенде, зарытые на Пиносе клады оценивались в гигантскую сумму – 20 миллионов пиастров. К тому же, по преданию, на дне моря недалеко от острова покоились несколько испанских кораблей с сокровищами, потопленных пиратами.
Несмотря на суровый приговор суда, Фидель был полон оптимизма. Во–первых, потому что постепенно стихало внимание властей к мятежникам. Батиста был удовлетворен не столько приговором главному бунтарю, сколько тем, что подавляющая часть отряда, штурмовавшего Монкаду, была уничтожена. Он был уверен, что жестокое подавление восстания надолго отбило охоту у других молодых людей к подобным выступлениям в будущем. Во–вторых, Фидель Кастро наконец–то воссоединялся со своими боевыми товарищами. Кроме Абеля Сантамария, все остальные командиры ячеек остались в живых. Рауль Кастро, Педро Мирет, Хуан Альмейда, Айде Сантамария и Мельба Эрнандес впоследствии составят костяк нового революционного «Движения 26 июля» и займут руководящие посты в новом правительстве после победы революции. В ряды движения уже гораздо позже вольется ряд знаковых фигур, в том числе Эрнес–то Че Гевара.
Товарищи встретили Фиделя на Пиносе бурными овациями и стали уважительно называть его «хэфэ максимо», что означает «верховный вождь». Так Фиделя именуют до сих пор во многих публикациях в Европе на французском и испанском языках.
«Образцовая тюрьма» на острове Пинос значительно отличалась по условиям содержания от тех изоляторов, где Фидель коротал 75 дней с ареста до того момента, когда ему зачитали приговор. После тюрьм в Бониато и Сантьяго, где Фидель был полностью изолирован от общения, книг и новостей, а в его тесной камере всегда горел свет, чтобы подорвать психику, пребывание на острове Пинос казалось простой ссылкой.
В одном из писем близким Фидель почти полностью описал, как проходит его день, что называется, от рассвета и до рассвета: «Ровно в пять часов утра, когда кажется, что только–только удалось заснуть, раздается голос: „На поверку!“, который напоминает нам, что мы находимся в тюрьме, а то, чего доброго, мы могли забыть об этом, пока видели сны. Конечно, я трачу менее 30 секунд, чтобы надеть брюки, рубашку и ботинки, больше мы не ложимся до 11 часов ночи, когда сон застает меня за чтением Маркса или Ролла– на, а если пишу что–нибудь, как сегодня, то ложусь, когда закончу.
Короче: в 5.30 утра завтрак, с 8.00 до 10.30 – занятия; в 10.45 – второй завтрак; с 2 до 3 часов – занятия, потом до 4 свободное время; в 4.45 – обед; с 7 до 8.15 – занятия политэкономией и чтение общей литературы; с 9.30 до 10 часов вечера я поочередно читаю курс – один день философии, другой день всеобщей истории. Занятия по истории Кубы, грамматике, арифметике, географии и английскому языку ведут другие товарищи. Совсем поздно мне приходится читать политэкономию, а дважды в неделю заниматься с товарищами ораторским искусством, если это можно назвать таким словом. Мой метод состоит в следующем: вместо уроков политэкономии я читаю товарищам в течение получаса описание какой–нибудь битвы, скажем, штурма Угомента пехотой Наполеона Бонапарта, или затрагиваю какую–нибудь идеологическую тему, или читаю обращение Хосе Марти к Испанской республике, или что–то подобное. Немедленно различные товарищи, вызываемые произвольно, или добровольцы должны в течение трех минут выступить по затронутой теме. Выступления носят соревновательный характер, и специально избранные судьи награждают победителей премиями.
26–го числа каждого месяца (в честь даты нападения на казармы Монкада. –
Приведенный отрывок свидетельствует, что Кастро находился отнюдь не на каторге, он и его товарищи получали регулярное питание, а главное, посвятили почти все свободное время политической и идейной подготовке. Тюрьма на острове Пинос стала для них не просто школой выживания, а настоящим «университетом за колючей проволокой».
Фидель в «Образцовой тюрьме» коротал дни не только за чтением Маркса и Ленина. Родители передали ему много книг из его личной библиотеки, в том числе и художественной литературы. Настольным для Фиделя Кастро стал четырехтомник произведений Хосе Марти.
В одном из писем на волю в декабре 1953 года он сообщал, что читает книги запоем, получая огромное удовольствие от классики: «В последние дни я прочитал несколько книг, представляющих интерес: „Ярмарка тщеславия“ Уильяма Теккерея, „Дворянское гнездо“ Ивана Тургенева, „Жизнь Луиса Карлоса Престеса“ Жоржи Амаду, „Тайна советской крепости“ архиепископа Кентерберийского, „Беглецы любви“ Эрика Найта, „Как закалялась сталь“ Николая Островского (современный русский роман, волнующая автобиография автора–юноши, который принял участие в революции), „Цитадель“ А. Кронина. Кроме того, я углубленно изучаю „Капитал“ Карла Маркса (пять огромных томов по экономике, исследованной и изложенной с самой строгой научностью)»[123].
О «Капитале» речь особая. Фидель, с присущим ему чувством юмора, впоследствии не стеснялся признаваться, что, при всей его любви к Марксу, «Капитал» он закончил читать на 370–й странице. Дальше не осилил.
Люди, которые по просьбе Фиделя присылали ему в тюрьму книги, удивлялись, как быстро поступает от него заказ на новые тома. Став руководителем страны, он говорил, что когда не имел возможности по нескольку дней взять в руки книгу из–за важности государственных дел, после наверстывал упущенное, устраивая так называемые «библиотечные дни», когда никто уже не мог ему помешать.
В феврале 1954 года тюрьму на острове Пинос посетил Фульхенсио Батиста, пожелавший посмотреть в «потухшие глаза фиделистов» и ожидавший, что они попросят о пощаде. Формально он прибыл на открытие электростанции на острове. Когда Батиста вышел из здания электростанции, находившегося рядом с тюрьмой, монкадисты дружно запели сочиненный ими гимн «26 июля», в котором были слова о «ненасытных тиранах, погрузивших Кубу в пучину зла». Они продолжали петь гимн, несмотря на то, что усмирять их пришел самый жестокий надзиратель, убийца по прозвищу Пистолетик.
Батиста был в ярости. Тюремные власти посадили Кастро в карцер, куда через решетку, прикрытую занавеской, каждый раз, когда шел дождь, попадала вода. Фидель без света не мог читать книги и на ночь, чтобы они не промокли, убирал их в чемодан, который бережно прикрывал одеялом. Его кровать и простыня были насквозь мокрыми, и засыпать ему приходилось, дрожа от холода. В карцере он прожил 40 дней, но жалел лишь о том, что за это время упустил столько времени, которое мог потратить на чтение книг. Потом он написал близким: «У меня теперь есть свет. Сорок дней я жил без него, и теперь я понял, что это такое. Я его никогда не забуду, как и всегда буду помнить унижающее действие темноты … От негодования сердце мое обливалось кровью и глаза горели. Из всех проявлений человеческого варварства я менее всего понимаю бессмысленную жестокость»[124].
«Он самый читающий из известных мне политических деятелей. Главной материальной ценностью в жизни считает книгу, – рассказывал мне Николай Леонов. – Книги он читает бесконечно много. Когда я был в его скромном доме в Гаване, то ничего кроме книг и гимнастических снарядов не увидел. В свое время советское правительство подарило Фиделю роскошный по тем временам автомобиль „ЗИС“, „чле–новоз“, как их тогда называли в народе. Первое, что сделал Фидель на Кубе, – установил в машине на заднем сиденье
