– Может быть, пойдем домой? – предложила она.
– Мне бы хотелось еще немного побыть здесь, – тихо ответил он. – Если, конечно, ты не возражаешь.
– Дженни должна скоро вернуться.
– Тогда иди. Я скоро приду.
– Ладно. – Кэрин поднялась с земли и одернула юбку. Она пристально вглядывалась в темноту, но никак не могла разглядеть его лица. – Хочешь, я сварю кофе?
– Хочу. Это было бы великолепно.
– Хэнк?
– Что?
– Ты не трус. Он не ответил.
– Ты очень смелый.
Он снова промолчал. Тогда она протянула руку и коснулась пальцами его щеки.
– Я люблю тебя, милый, – проговорила Кэрин. – Я тебя люблю. – И затем почти шепотом добавила:
– И очень горжусь тобой, – после чего развернулась и поспешно скрылась за деревьями.
Хэнк затушил сигарету и глядел на воду.
Как должен поступить юрист? – спрашивал он себя.
Я должен возложить вину на них.
А на кого же еще? Разве я могу призвать к ответу культуру, отбирающую у родителей всякую возможность быть личностью, загоняющую их в тесные рамки унылого однообразия, лишающую отцов мужественности, а матерей женственности? Вправе ли я возлагать ответственность за болезнь всего общества в целом на троих ребят, совершивших убийство? Но, черт возьми, они же убили человека, убили, так как же все-таки должен поступить юрист?
Ну, предположим, ты уже вошел в зал суда, думал он. Предположим, ты вошел, выбрал заседателей и затем представил дело так, что…
Нет, нет…
Этот номер у меня не прошел бы никогда. Эйб Сэмелсон тут же учует подвох и прервет слушание. А потом потащит меня в свой кабинет и спросит, чьи же, черт побери, интересы я все-таки представляю на этом суде – убийц или обвинение, весь народ?
А разве те убийцы не являются частью всего народа?
Они подсудимые, а я – обвинитель, и моя задача заключается в том, чтобы аргументирование доказать, что они, вступив в предварительный сговор и действуя с особой жестокостью, зарезали насмерть подростка по имени Рафаэль Моррес.
Апосто оправдают. И ты сам прекрасно это знаешь: он умственно неполноценный. У тебя нет ни малейшего шанса засудить его.
Значит, остаются Рейрдон и Дипаче. И моя задача…
Неужели? А как насчет отчета с результатами экспертизы ножей? Вы, случайно, ничего не забыли, мистер Белл?
Сам по себе отчет еще ничего не значит. Это может оказаться лишь случайным совпадением. Из-за дождя, а может, потому, что тот ножик могли держать как-то иначе.
А может, есть и другое объяснение? Может, ты упускаешь из виду что-то очень важное?
Черт возьми, но я же должен кого-то привлечь к судебной ответственности. Не могу же я просто так взять и освободить от обвинения…
Так привлекай, если должен, черт тебя побери! В зале суда предстань перед судьей, присяжными, репортерами…
Майк Бартон в своей газете сожрет меня с потрохами, да от меня после этого даже мокрого места не останется.
…И всем миром, и скажи, наконец, то, что должен сказать! Хотя бы один-единственный раз в своей жизни сделай это, вспомни о том, что ты мужчина, воспользуйся шансом, рискни, забудь о своих страхах!
А если меня убьют? Вот так просто возьмут и уничтожат? Что тогда? Конец карьеры Генри Белла. Вы же помните Генри Белла, не так ли? Тот самый, что был помощником окружного прокурора, пока не завалил дело Морреса. Ну, это дело еще вызвало в обществе бурю сантиментов, неужели не помните? Типичное убийство первой степени, банальнейший сюжет, трое хладнокровных убийц зарезали слепого мальчика, элементарное дело. А Белл завалил его. Приперся в суд и представил свои аргументы так, словно…
…решил добиться справедливости?
Но я действительно хочу, чтобы справедливость восторжествовала.
А как же тогда быть с отчетом экспертов?
А что с отчетом? В нем нет ничего особенного.
Хватит притворяться, Белл, ты знаешь, что он означает. И неужели попытаешься это скрыть?
Там нечего скрывать. Тоже мне, важный документ! Да защита даже не вспомнит о нем, они ни словом
