воскликнула она. — Ты бежишь! — театрально провозгласила она. — Но в этом нет нужды! Если б ты забыл свою глупую гордость и…
— Леди Вудли, мои поступки больше не имеют к вам никакого отношения. И у меня никогда не было нужды оправдываться перед кем бы то ни было. А с тех пор как я решил покинуть Лондон, мне только и приходится этим заниматься, — с досадой произнес лорд Тривейн.
— Я не дам тебе уехать! — вне себя от страха вскричала Марианна. Она понимала, что если он уедет, она потеряет его навсегда. Он не сможет ревновать, если не будет видеть повода или не услышит о нем. И к тому же, покинув Лондон, он может встретить кого-то, какую-нибудь…
Она бросилась к нему на грудь, крепко прижалась и, обвив его шею руками, жадно поцеловала в губы, стараясь раздвинуть их своим ртом, но все было тщетно. Напротив, он оторвал от своей шеи ее руки и отпрянул от ее жарко льнущего тела. Ему хотелось убедить бывшую любовницу раз и навсегда, что все кончено. Желая быть более убедительным, он неожиданно для себя проговорил:
— Когда я в следующий раз вас увижу, я, вероятнее всего, буду уже женат, и вряд ли моя жена одобрит нашу маленькую интрижку. — Ему еле удалось скрыть усмешку при виде растерянного выражения ее хорошенького личика. Никакой жалости по отношению к женщине, использующей свое тело для шантажа мужчины, он не испытывал. А может, он и в самом деле женится. Это наверняка расставит все по местам и приведет в порядок его неприкаянную холостяцкую жизнь.
Он вспомнил о юной дочери своего ближайшего соседа по Уэстерли сквайра Блэкмора. Алекс давно ее не видел и даже не мог припомнить лица девушки, но, кажется, она была подходящего возраста, а сквайр постоянно намекал на желательность этого союза. Да, именно так, бесцветное ничтожество, девица, которая не доставит ему хлопот и не посмеет требовать от него каких-то чувств.
— Женишься? Ты? — Марианна истерически захохотала, уличая маркиза, по ее мнению, во лжи. — На ком, скажи на милость? Уж не на одной ли из тех жеманных простушек, которых постоянно навязывают тебе назойливые мамаши? Можешь жениться на дочери Брэдшоу, как там ее зовут, — протянула она, якобы вспоминая, — Мэри, да, да, Мэри. Конечно, лицо у нее лошадиное, но… А то есть еще Кэролайн, не помню фамилии, у нее огромное состояние, правда, бедняжка заикается и ужасно косит, но если ты твердо решил связать себя брачными узами… — Оборвав фразу на задумчивой ноте, она прикусила кончик тонкого пальца, как бы перебирая в памяти имена других девушек на выданье, из которых ему следовало выбирать.
Но в этот момент он холодно и жестко прекратил ее размышления:
— Боюсь, дорогая моя, вы не имели удовольствия встретить будущую леди Тривейн, так как она живет не в Лондоне.
— Не может быть, чтобы ты всерьез решил жениться! — ахнула Марианна, всматриваясь в суровое, непроницаемое лицо лорда Тривейна. — А как же твои заверения, что ты останешься навсегда холостяком? — язвительно заметила она. — Все это так неожиданно… После стольких лет вольготной холостяцкой жизни тебе трудно будет развеять мои сомнения. — Она вымученно улыбнулась. — Я поверю в эту бабушкину сказку, только когда буду иметь удовольствие познакомиться с этим образцом совершенства, этой прелестницей, которой удастся заполучить твое обручальное кольцо на палец… но ни минутой раньше!
Алекс медленно прошествовал к конторке, открыл ящичек, вынул оттуда пачку бумаг и стал их перебирать, не обращая внимания на Марианну, в замешательстве наблюдавшую за ним.
— Вот моя специальная лицензия, разрешение на брак без предварительного церковного оглашения, — небрежно обронил он, равнодушно глядя на потрясенное лицо леди Марианны. Она поспешила к конторке и, выхватив из рук лорда Тривейна бумагу, быстро пробежала ее глазами и тут же бросила, словно та обожгла ей пальцы.
Затем леди Вудли гордо выпрямилась и проплыла к двери, оставляя за собой шлейф густого, удушливого аромата. На пороге она обернулась к лорду Тривейну. Тот стоял, лениво облокотясь на конторку, и с циничной усмешкой медленно затягивался душистой черутой. Самоуверенно тряхнув кудрявой головкой, она вздернула плечико и предостерегающе произнесла:
— Не делай того, о чем мы потом оба пожалеем. А эту дурацкую бумажку я не собираюсь принимать всерьез, она гроша ломаного не стоит!
Несколько минут после ухода Марианны Алекс стоял неподвижно, уставясь на закрытую дверь, и вздохнул свободно, лишь когда услышал звук колес ее отъезжающего экипажа. Он сам не знал, как его осенило убедить ее в серьезности намерения жениться на другой, вспомнив о специальной лицензии. Два дня назад он отобрал ее у Питера. Младший брат, в очередной раз промотавший кучу денег, требовал у Алекса новую сумму, грозя сбежать и жениться на актрисе, которой был увлечен последнее время. При этом Питер потрясал лицензией, которая вскоре так неожиданно сослужила службу Алексу. Впрочем, Марианна никогда об этом не узнает.
Затем, поддавшись внезапному порыву, он поспешно вызвал своего камердинера и объявил, что они едут немедленно, не дожидаясь утра, как было задумано ранее. Приказав Доусону отменить все его вечерние обязательства, он быстро переоделся в дорожное платье.
Растерянный, обескураженный камердинер получил распоряжение встретить хозяина завтра поутру с каретой около гостиницы «Привал путника». Спустя час лорд Три-вейн уже скакал прочь от Лондона, оседлав любимого Шейха.
Оглядывая бескрайние просторы полей и лугов, Алекс с жадностью вдыхал прохладный, напоенный живительным ароматом воздух, чувствуя, как ласкает ветер его лицо. Шейх стрелой летел сквозь сгущающиеся сумерки, и пыль из-под его копыт облаком неслась за ними.
— Помедленнее, парень, — мягко произнес Алекс, слегка натягивая поводья. — Не испугать бы самого дьявола.
Он громко засмеялся низким звучным смехом, полным беззаботного веселья. Ничто в мире ему не помеха. Нет ни тревог, ни забот. Всадник пришпорил коня, и они неистово помчались по дороге с ветром и грозовыми тучами наперегонки. Модный широченный плащ полоскался на ветру у него за плечами.
Глава 4
Ветер, усилившийся к вечеру, срывал листья с окружавших гостиницу деревьев и швырял их в ее старые стены, вздымая и унося к темным, унылым холмам, еле видным в гаснущем свете сумерек. Мелкий дождичек, который заморосил около полудня, постепенно перешел в настоящий потоп. Ничто так не раздражало Тиббитса, хозяина гостиницы «Привал путника», как ненастье. Плохая погода никак не способствовала делам, а лишь подбавляла работы. Дождь выявлял латаные-перелатаные дыры и трещины в кровле и лился сквозь них на пол, а то и, не приведи Господи, на какого-нибудь постояльца. Гостиница стояла на бойком месте — пересечении дорог, ведущих к Лондону с севера и с побережья. Так что здесь постоянно останавливались путешественники, не говоря уже о почтовых каретах, которые регулярно высаживали тут пассажиров для пересадки в другую карету или просто чтобы сменить усталых лошадей и дать ездокам размять ноги перед следующим этапом пути.
— Вернись, окаянный! — завопил Тиббитс, заметив подростка, прошмыгнувшего мимо по узкому коридору к выходу. Протянув длинную волосатую лапу, он ухватил паренька за шиворот. — Куда это ты направился? Я что, не велел тебе убраться у джентльмена в комнате? — продолжал хозяин, тряся мальчишку как грушу.
— Дык я и убирался, пока энтот джент не отправил меня подальше… и еще глянул так погано. Ну я и решил не перечить и смылся оттуда, — угрюмо объяснил мальчуган, стараясь вырваться из цепких рук.
— А ты, паршивец, случаем, не врешь? Если надул меня, голову тебе оторву. Я не потерплю, чтобы всякий тут лживый негодник выставлял меня перед джентльменами в непотребном виде. Я видывал, как они разъяряются, ежели что не так, и лишний раз мне такого не надо. Как рассвирепеют… Помню, одна леди, стоя вот на этом самом месте, аж заскрипела зубами от злости, а все потому, что я пожалел отдать лучший кусок говяжьей вырезки ее собачонке. Мадам свою псину всегда держала при себе, никогда глаз с нее не спускала. Она тогда еще больно стукнула меня по пальцам из-за этого проклятого тявкающего комка шерсти. Так что я не потерплю, чтобы жалкий бездельник вроде тебя выставил меня в дурном свете. Слышишь? — прорычал Тиббитс съежившемуся мальчишке.
— Ничего я не вру! — воскликнул тот, когда рука Тиббитса больно сжалась.
