— Ладно, поганец, возвращайся в заднюю комнату, и чтобы я не слышал ни слова, ни звука, а не то… — И он дал тычка мальчугану, а сам направился в обеденный зал гостиницы.
Придирчивым взглядом хозяин окинул стол, который горничная накрывала для вечерней трапезы. Его накрыли сразу для нескольких постояльцев, так как небольшая столовая была сейчас занята вдовствующей герцогиней внушительной наружности. Теперь двум богатым на вид лондонским джентльменам, занявшим его лучшие комнаты, придется нынче пообедать в обществе друг друга, а возможно, с прибытием почтовой кареты и еще с несколькими постояльцами. Впрочем, в такую погоду карета могла опоздать не на один час. Тиббитс уже велел подготовить несколько комнат для пассажиров, которым придется заночевать в гостинице.
Он мысленно потер руки и ухмыльнулся в предвкушении щедрых чаевых, без которых наверняка не обойдется.
«Неплохая выдалась ночка», — подумал Тиббитс и подкинул поленьев в ярко горевший камин. Пламя взвилось вверх, рассеяв царивший в комнате полумрак, высветив контуром низкие дубовые балки потолка, почерневшие от огня, разжигаемого изо дня в день в широком зеве очага. На полках тускло поблескивали разнообразные оловянные кружки и плоские бутылки. Толстые свечи оплывали воском, бесформенно застывавшим на холодном металле медных шандалов.
Широкое лицо Тиббитса вновь расплылось в улыбке при мысли о золотых гинеях, которыми он набьет свой кошелек. Впрочем, сейчас ему не помешает и седло барашка, хорошенько прожаренное на вертеле.
Напротив, сэр Джейсон Бекингем вовсе не улыбался. Находясь в комнате как раз над головой Тиббитса, он угрюмо уставился в залитое дождем окно.
Сэр Джейсон был в ярости! Здесь, под одной с ним крышей, в соседней комнате, находился его злейший, несокрушимый враг лорд Алекс Тривейн. Как же он ненавидел само имя этого дьявола! Глазам своим не поверил, когда увидел всадника в гостиничном дворе. Огромный вороной конь нетерпеливо разбивал копытами комья грязи. Услужливые конюхи поспешно увели красавца жеребца.
Лорд Тривейн! Это имя звучало в его ушах громче и неприятнее оглушительных раскатов грома за окном. С тех пор как ненавистный лорд появился в его жизни, удача изменила сэру Джейсону. Незадолго до этого он выиграл весьма солидную сумму: наступила полоса везения, и он выигрывал одно пари за другим. Внушительные выигрыши в длившихся ночь напролет карточных баталиях впервые за долгое время позволили ему не бояться стука кредиторов в дверь.
Однако он слишком долго ходил с пустыми карманами, чтобы удовлетвориться подобным временным благосостоянием. Слишком хорошо была ему известна быстрота, с которой расходы прогрызают дыру в кошельке, и возвращаться опять в нищету, граничащую с унижением, он не собирался. Стесненные финансовые обстоятельства доставляли ему много неловких минут, превращая временами в навязчивого лизоблюда, презираемого в том числе и теми, кто купался в его притворной лести, отнимая остатки самоуважения, что было последним ударом по достоинству любого джентльмена.
В конце концов, он ведь всего-навсего хотел того, чего заслуживал по наследственному праву. Он был рожден джентльменом и, Бог свидетель, мог рассчитывать на подобающую жизнь. Вместо этого ему приходилось ловчить, со временем сэр Джейсон превратился в настоящего проныру. Он стал непревзойденным мастером по части интриг и умения уклоняться от неприятных вопросов. Сэр Джейсон не сомневался, что может заговорить зубы кому угодно и выйти сухим из воды. Этому научили его нужда и инстинкт самосохранения. Он убедил себя, что собственной его вины в этом нет: жизнь научила его изворачиваться.
Любящие родители, промотав свое состояние, внесли свою лепту в обнищание сына. После их смерти сэру Джейсону не досталось ничего, кроме непомерных долгов. Он рано столкнулся с жестокой и безжалостной необходимостью бороться за существование. В противном случае ему грозил переход на низшую ступень общества, не говоря уж о принадлежности к его сливкам. Родители его были известны в Лондоне как «королевская чета», «король и королева бубен». Их всегда можно было увидеть за какой- нибудь азартной игрой, казалось, они бросали вызов своей сноровкой не партнерам и противникам, а картам и удаче.
Сэр Джейсон унаследовал от родителей не их всепоглощающую тягу к игре, а только лишь их умение, которое и помогало ему наживаться на несчастьях других. Причем временами он не брезговал и передернуть карту в свою пользу. Не напрасно свет наградил его прозвищем Джокер, то есть шут королевской карточной семьи.
В обществе всегда могли рассчитывать на шутника Джокера, чтобы оживить вечер. Никто никогда не знал, чего от него можно ожидать и где он может вдруг объявиться. Он возникал как раз в ту минуту, когда скука тяжким облаком обволакивала присутствующих на рауте и все чувствовали острую необходимость увидеть новое лицо, особенно с какой-нибудь свежей, волнующей сплетней на устах.
Истинное лицо Джокера было скрыто, так что все радостно приветствовали его личину шутника, остроумца, клоуна, который обладал даром мгновенного тонкого ответа, умел без труда поддразнить и развеселить всех до упаду. Истинный сэр Джейсон жаждал власти и богатства любой ценой. Но теперь он больше не станет унижаться в свите какой-нибудь богатой пожилой герцогини или рябой коровы с большим приданым.
Внезапно ему улыбнулась удача. Появилась надежда соединить желания и потребности воедино. Редкая удача звалась Кэтрин Веллингтон. Трудно было поверить, но в ее прекрасном лице красота и богатство сочетались как нельзя лучше. Памятуя о том, что везение не может длиться бесконечно, а удача рано или поздно отвернется от него, он все же надеялся без помех достичь на этот раз своей цели — жениться на Кэтрин и завладеть ее богатством. Когда удача изменила ему, он не стал себя винить. Все боги Древнего Египта не смогли бы уберечь его от проигрыша. Карточный расклад оказался не в его пользу, и сдавала карты рука богов. Вернее, дьявол вмешался в его планы, дьявол в лице опекуна Кэтрин — лорда Тривейна.
Все, что мог бы он приобрести, женившись на Кэтрин, оказалось ему недоступным.
Он вспомнил ее первый лондонский сезон. Она была такой юной, наивной и легко обольщалась. Джейсон никогда по-настоящему не любил Кэтрин, но находил ее весьма привлекательной и временами забавной. Он считал будущий брак вполне терпимым, но тут явился дьявол с всевидящим янтарным взором и почти магическим мановением руки отдал Кэтрин и ее состояние в объятия другого.
Кэтрин, его золотая удача, была выдана замуж за какого-то подходящего сельского джентльмена. «Без сомнения, муж ее — напыщенный мордатый болтун, брюхатый и кривоногий, с висячим носом, красным от чрезмерного времяпрепровождения с сэром Джоном Ячменное Зерно, — ядовито рассуждал Бекингем и, обернувшись к большому настенному зеркалу, с удовольствием оглядывал свое породистое лицо и стройную фигуру. — Да, она много потеряла, променяв меня на сельского простака», — подумал Бекингем с самоуверенной ухмылкой.
Но вмешался Тривейн, все разрушил и выставил его на посмешище. Джейсона предупреждали, что Кэтрин Веллингтон находится под опекой лорда Тривейна, который до ее замужества обладает полной властью над ней и ее состоянием. Причем брак может состояться только с его согласия. Собратья по охоте за богатыми невестами предсказывали сэру Джейсону всю тщетность сизифова труда, предупреждали, что если он к тому же в погоне за приданым разозлит Тривейна, ему и вовсе не поздоровится.
У них были все основания бояться. Устрашающая репутация лорда Тривейна, без преувеличения, стала притчей во языцех. Сэр Джейсон имел возможность полюбоваться несравненным мастерством, которым лорд Тривейн управлял своими чистокровными арабскими лошадьми, запряженными в черный, с золотом, высокий фаэтон. Говорили, что и сам маркиз Сент-Флер не лишен частицы арабской крови, обладая горячим норовом.
Близкие друзья лорда Тривейна в лицо называли его Люцифером, а он в ответ лишь смеялся, не оспаривая прозвище. Сэр Джейсон слышал разговоры о его сверхчеловеческих свойствах, недаром за невероятное везение его прозвали Князем Тьмы. Немногие из знакомых Бекингема держали с ним пари или ставили против него: он никогда не проигрывал. Зрители этих игр готовы были поклясться, что его светлость завораживал карты, а массивная золотая печатка на мизинце лорда была талисманом, наделявшим его магической силой.
Сэр Джейсон не сомневался, что именно Тривейн спутал все его карты. Земля разверзлась у Бекингема
