слетела лыжа. Это было захватывающее зрелище, только не для слабонервных.
Карл приземлился с отвратительным треском, который, казалось, повис в воздухе, пока он, кувыркаясь, продолжал нестись вниз. Стоящие под навесом члены спасательной команды дождались, когда Карл наконец завязнет в глубоком снегу, и устремились к нему с носилками.
— Неужели он погиб? — проговорила Эльза дрожащими губами.
— Надеюсь, нет, — ответил Себастьен, словно ничего не случилось. Но его глаза смеялись.
На следующее утро Себастьен отвез Эльзу в больницу и остался ждать в машине. Через полчаса она вышла и протянула ему медицинское заключение.
— Так, так, — читал Себастьен. — Переломы руки, ноги, таза. Скверно. И… о, раздроблена лобковая кость. Да, пострадал человек. — Он поцеловал Эльзу. — Ты уж будь с ним поласковее. Хотя бы первое время.
— Не знаю, что и делать. — В глазах у Эльзы стояли слезы.
— Ничего, он поправится, вы разберетесь. В общем, все будет хорошо. А мне, к сожалению, пора двигать. — Он нежно погладил ее волосы. — До свидания, лыжный инструктор. Спасибо за тренировки.
— До свидания, Себастьен.
Прощальный поцелуй был долгий и мучительный.
— Всегда доверяй ощущению пути, предначертанному судьбой, — напомнил Себастьен, заводя двигатель.
— Может, еще встретимся? — с надеждой спросила Эльза.
— Конечно. — Себастьен улыбнулся и помахал рукой.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Если войны избежать невозможно, то оттягивать ее не следует. Ибо это выгодно противнику.
Пока Таня занималась изысканиями в зале периодики Бостонской библиотеки, а Себастьен развлекался на лыжном курорте, Горан, как подобает политическим аналитикам, предавался размышлениям.
Он лежал на диване, слушан вагнеровского «Лоэнгрина», восхищался яркостью мелодических линий, передающих процесс угасания жизни. После его отъезда из Колледжа минуло три недели. На время Игры он решил покинуть свои апартаменты в Лондоне и перебраться в Париж, где снял квартиру в одном из самых престижных районов, проследив, чтобы никто вокруг ничего о нем не знал.
Горан обвел взглядом гостиную. Изящная мебель девятнадцатого века, великолепный ковер на полу. В Колледже, конечно, шикарнее, но и тут неплохо. Последнюю неделю он запрещал себе думать об Игре. Гулял по Парижу, посещал любимые места, получал удовольствие, накапливая энергию для борьбы. Только дурак ринется со всего маху туда, где ступить опасаются даже ангелы.
Теперь настало время собраться с мыслями. Сложить вместе кусочки хитрой головоломки. Итак, что им известно? Во-первых, состязание за пост Магистра. Игра за власть. Во-вторых, китайскую шкатулку, непонятно каким боком к этому припутавшуюся. И наконец, гибель Рекса Буна. Необходимо выработать правильную стратегию, ведь Игра, где на кон поставлена колоссальная власть, как и любая другая, подчиняется общей теории игр и требует от участника большого искусства и максимальной концентрации внимания. За год необходимо не только добыть двадцать миллионов долларов, но и нейтрализовать усилия остальных участников. А соперничество будет очень острым, даже после вынужденного ухода со сцены Рекса. Его гибель подчеркнула серьезность Игры и с самого начала установила тональность.
Горан поднялся с дивана, приблизился к проигрывателю. За окнами уже занимался рассвет, утро обещало быть солнечным. Надо днем обязательно пойти прогуляться. Он поставил другой диск, прилег на диван и закрыл глаза. Комнату наполнила музыка. Чуть покачивая головой, Горан вернулся к размышлениям.
Любая стратегия должна быть подкреплена философией. Горану нужен проводник со спокойным негромким голосом, который станет направлять его, не давать сбиться с пути. Проводник, постигший существо власти. Великий мудрец вроде Вергилия, сопровождавшего бессмертного Данте по кругам ада.
Кого выбрать? Гоббса, Юма, Канта, Клаузевица? Горан вежливо приветствовал каждого и сразу прощался, потому что среди них самым величайшим знатоком власти, несомненно, являлся Макиавелли. Уж этот средневековый итальянский государственный деятель и дипломат знал, что такое быть Магистром. Правда, он умер почти пятьсот лет назад, но это большого значения не имело. Путь к власти во все эпохи в принципе одинаков. Теперь надо решить, с чего начать. Следует полистать «Государя», фундаментальный труд Макиавелли, посвященный искусству политических интриг. Вот они, эти строчки, написанные рукой гения: «Неразумно вступать в сражение, не изучив местности». Очень полезный совет. Именно так и надо поступить. Музыка витала по комнате, а Горан думал.
Тогда у Магистра Рекс сделал вид, будто не желает принимать участия в Игре. Чушь! На самом деле он хотел выяснить, знают ли что-нибудь о ней остальные. Выяснил, из-за чего и погиб. Соперники об Игре ничего не знали, но кто-то из них догадался, что знает он. И вынес Рекса за скобки прямо на старте. Так что же было известно Рексу? Тайна умерла вместе с ним? Нет, тайны не умирают, а только оказываются спрятанными на разной глубине. Рекс должен был оставить какой-нибудь след. Горан терпеливо исследовал каждую возможность и пришел к выводу, что след нужно искать среди фраз, которые Рекс обронил во время своего последнего ужина в Эррисе.
Горан глотнул воды и, закрыв глаза, стал вытаскивать из глубин памяти — медленно, как воду из драгоценного колодца, стараясь не расплескать ни капли, — обрывки картины их ужина. Постепенно перед ним материализовался Рекс, как призрак Банко.[4] Его массивная фигура, тяжелые жующие челюсти. Наконец он поднял голову, и их взгляды встретились. Живого Горана и мертвого Рекса, воскрешенного в памяти в мельчайших деталях. Затем, точно просматривая фильм кадр за кадром, он педантично восстановил каждое слово, произнесенное Рексом, каждый жест. Там должно что-то быть. Должно. И вдруг сердце Горана замерло.
Поднимаясь из-за стола, Рекс как бы между прочим обронил, что ему нужно «поговорить кое с кем». Тогда Горан предположил, будто Рекс встречается с кем-нибудь из участников Игры или даже с Магистром. Глупо пропустить очевидный вариант, лежащий на поверхности. Рекс собирался кому-то позвонить.
Горан набрал девятизначный номер. Не получив ответа, добавил еще две цифры. Подождал. Наконец отозвался голос, бесстрастный и монотонный, как у машины:
— Извините, но набранный вами номер не задействован.
Горан помолчал и произнес:
— Десятый отдел, пожалуйста.
— Извините, вы ошиблись номером.
— Мне нужен Хэдли.
— Пожалуйста, подождите.
Горан ждал, раздражаясь. Ох уж эта секретность!
Неожиданно в трубке прозвучал женский голос, мягкий и предупредительный:
— Мистер Хэдли на месте. Я вас соединяю. Только назовите ваш кодовый номер, сэр.
— Двадцать шесть, двадцать пять, восемьдесят шесть.
Через мгновение Хэдли ответил. Немного нервозно, поскольку Горан никогда не звонил ему на работу.
— Горан, рад тебя слышать! Давно не виделись.
