Королевский флеш

— Вообще-то да, — ответил Алекс. — Я искал по почтовым ящикам, но, может, вы мне поможете. — Он достал из кармана листочек бумаги, на котором было нацарапано имя и адрес. Она сам написал их перед выходом. Выбрал наугад из телефонной книги. Номер дома был такой же — только улица была Шестьдесят восьмая, на квартал ближе к центру. Он показал листочек лифтеру.

— В этом доме нет никакого Ральфа Пибоди, — ответил лифтер, а затем глянул на адрес. — Да вы слишком далеко от центра забрались. Вам нужна Шестьдесят восьмая.

— А это что, не Шестьдесят восьмая? — удивился Алекс.

— Это Шестьдесят девятая.

— Спасибо, — сказал Алекс и забрал листочек. Покачав головой, он вышел из дома. На той стороне улицы швейцар выводит из гаража «Кадиллак» семьдесят третьей модели. Алекс взглянул на часы. Было двадцать минут одиннадцатого. Пока Алекс шел по Мэдисон-авеню, швейцар припарковал «Кадиллак» у дома. Не прошло и двух минут, как из дома вышел пожилой мужчина в темном плаще и серой фетровой шляпе. Швейцар открыл ему переднюю дверцу машины. Мужчина сел за руль. Было десять двадцать шесть. До одиннадцати пятидесяти швейцар не отходил от дверей ни на шаг. Ни разу. Ровно в полдень Алекс снова позвонил из кафе в квартиру Ротманов. Ответила горничная.

— Квартира Ротманов.

— Позовите, пожалуйста, миссис Ротман.

— Ее нет дома. Кто ее спрашивает?

— Я тут недавно звонил, — сказал Алекс, — и вы сказали мне, что она будет в двенадцать.

— Я сказала — после двенадцати, — ответила горничная.

— Хорошо, я перезвоню через несколько минут. — Алекс повесил трубку.

В три минуты первого он снова набрал номер, и снова ответила горничная:

— Квартира Ротманов.

— Миссис Ротман еще не вернулась?

— А, это снова вы? — хихикнула она.

— Мне очень нужно с ней переговорить, — сказал Алекс. — Извините, что отрываю вас от дел.

— Она будет с минуты на минуту, — ответила горничная. — Может, оставите ваш номер, и я передам, чтобы она вам перезвонила.

— Нет, ничего, я сам еще раз позвоню, спасибо, — ответил он.

В семь минут первого он еще раз позвонил. На сей раз девушка узнала его по голосу.

— Минуточку, — сказала она, — я позову ее.

Алекс подождал.

— Алло? — послышался в трубке женский голос.

— Миссис Ротман?

— Да?

— Это Артур Платт из Ассоциации трудящихся инвалидов. Мы просим вас сделать заказ по телефону на лампочки, изготавливаемые инвалидами…

— Мне очень жаль, — ответила миссис Ротман, — но у нас достаточно лампочек. Извините.

— Но вы можете заказать немного…

— Спасибо, нет. — Она повесила трубку.

Теперь он знал о Ротманах все, что ему было нужно, но этот проклятый вестибюль по-прежнему беспокоил его. Ограбление уже не казалось такой простой задачей. На самом деле оно начинало представляться ему самым рискованным делом, на которое он только мог отважиться. Он начал уже подумывать, не отказаться ли.

Ему много о чем нужно было подумать.

Терзаемый сомнениями, Алекс направился в центр.

Он перекусил хот-догом и бутылкой содовой с лотка на Бродвее, затем пошел в парк на Риверсайд- драйв. Посидел на скамеечке на солнышке, пытаясь прикинуть все «за» и «против».

Он был теперь совершенно уверен, что мистер Ротман покидает квартиру каждый день в девять утра, а миссис Ротман уходит в десять. Мошенник сообщил, что по четвергам у горничной выходной, и Алекс не имел оснований в этом сомневаться — четверг повсюду обычный выходной для горничных. Ему завтра утром нужно сделать всего-навсего один звонок, чтобы проверить, ушли ли Ротманы. Как только он попадает в вестибюль, он проверяет почтовый ящик. Если там почты нет, он поднимается наверх и берет пустую квартиру.

Но главной проблемой остается проникновение в этот чертов вестибюль. Дверь в вестибюле — дело плевое, и вряд ли что-нибудь более серьезное ожидает его там, наверху. Но ведь надо войти в сам вестибюль, пройти через него к пожарной двери — вот в чем сложность. И если швейцар будет торчать как приклеенный у входных дверей от десяти до двенадцати…

«Нет, минуточку», — подумал Алекс.

В десять двадцать швейцару звонили из вестибюль и он побежал через улицу в гараж. Спустя пять минут он вывел оттуда «Кадиллак», а еще через несколько минут тип в фетровой шляпе спустился на лифте и уехал на этой машине. Если это происходит регулярно, если тип в шляпе каждое утро звонит в вестибюль в десять двадцать и просит через пять минут подогнать машину, тогда завтра утром швейцара не будет у дверей по меньшей мере пять минут. А для Алекса пять минут — это просто море времени, чтобы войти и вскрыть дверь пожарного выхода. Если, конечно, это происходит регулярно. Но даже если и так, это означает, что Алекс не сможет войти в дом раньше десяти двадцати, что уменьшает его рабочее время с двух часов до часа сорока минут, а это уже в обрез.

Он не знал, что и делать.

Если в квартире все окажется проще пареной репы, так он управится за несколько минут. Но если предположить, что случится что-нибудь невероятное? Черт, если бы ему не были так нужны эти деньги, то… То что? Что еще он умел делать? Горничная не знала, что там за сейф, все, что смог выжать из нее мошенник, это то, что сейф был в стене. В любом случае войти в вестибюль будет непросто — в этом деле пробного захода нет. Ну, попробуешь, ну, зайдешь. Если это окажется такой сейф, который только гарей для сноса домов выворотишь, можно забыть о нем. А стоит ли дело того? Он взвесил вероятность провести семь лет за решеткой против грядущих девяти тысяч. Он точно не знал, что получит за это рискованное дело.

Час сорок. Войти в вестибюль, вскрыть дверь, пройти шестнадцать этажей по пожарной лестнице до квартиры Ротманов, открыть дверь — и кто знает, какой там замок? Войти в квартиру, открыть сейф и выйти прежде, чем миссис Ротман вернется в полдень. Нет, минуточку. Она вернулась сегодня минут в пять первого, что дает ему еще несколько минут. Но он не намеревался дожидаться, пока она окажется у дверей. На самом деле, чтобы все прошло без сучка без задоринки, ему нужно покинуть квартиру без десяти двенадцать, ну, без пяти в крайнем случае, если вдруг она решит сократить свой моцион. Итак, если он войдет в вестибюль около двадцати минут одиннадцатого и выйдет из квартиры без десяти двенадцать, у него остается только девяносто минут — все лучше и лучше. Да пошла она, эта работа. Он позвонит Генри Грину и скажет, чтобы шел куда подальше с этим делом. Пусть сам Генри лезет туда и обчищает квартиру за девяносто минут. И все же ему нужны деньги. Если бы не деньги…

— Привет, — послышался женский голос.

Он поднял глаза. Солнце светило ей в спину, он зажмурился. Это была Джессика Ноулз, та блондинка, что жила в его доме.

— Привет, — ответил он.

— Загораете? — спросила она.

— Да. Слишком хорошее солнце, чтобы упускать его.

Она была в белых брюках и зеленой футболке, без лифчика. И не рассказывайте, что дамочки, разгуливающие без лифчиков, не озабочены кое-чем. Ее ребенок сидел в той же самой коляске, что и в сентябре. Он лопал липкую плитку шоколада. Алекс не мог сказать, мальчик это или девочка. Джессика села рядом.

— Ну, и как все прошло вчера? — спросил он.

— Кто знает? — пожала она плечами. — Разводиться — это все равно что зуб вырывать. Без