Королевский флеш

— Еще налить? — спросила Джессика.

— Нет, спасибо, — ответил Алекс.

— Все становится таким ясным. Очень четкие очертания, — говорил Пол. — В смысле, когда я курю травку. Очень четкие детали. Сейчас я очень четко вижу тебя, Алекс.

— Ну и как я?

— Очень четко.

— Ты уже говорил, — заметила Лина. — Для меня никакой разницы. «Травка» мне по фигу.

— Все. Догорела до чинарика, — сказал Пол. — Хорошая «травка» выгорает быстро.

— Хорошая «травка» горит медленно, — заспорила Лина.

— Это хорошая «травка», и она горит быстро.

— Ты сказал, что хорошая «травка» горит быстро.

— Пойдем-ка лучше отсюда, — сказал Пол. — Уже почти половина седьмого, а нас там ждут к семи.

— Если мы в таком виде отсюда пойдем, — заявила Лина, — то нас возьмут.

— Нет, копам больше нет дела до людей под кайфом.

— Но я так и сказала. Разве не я это говорила?

— Идем, идем, — Пол закрыл крышку коробочки, встал с дивана и подошел к Джессике. Он бросил коробочку ей на колени: — Это подарок.

— Возьми себе, Пол. Я это не курю.

— А куда, кстати, мы идем? — спросила Лина.

— К Килингам.

— Кто это придумал?

— Встречу назначила ты.

— А кто сказал, что нет? — спросила Лина. Она наклонилась поцеловать Джессику и взяла коробочку. — Стыдно курить «травку», — хихикнула она и обняла Пола за плечи. Джессика проводила их и вернулась в гостиную.

— Уф, — вздохнула она. — Слава Богу, кончилось. Извини, Алекс, они обычно такие милые. Давай еще налью. Или ты торопишься? У тебя другие планы?

— Нет-нет.

— Мне кажется, нам надо поговорить. — Она взяла у него стакан и пошла к бару. — Теперь, когда эти придурки ушли.

— Хорошо, — сказал он. — И о чем же мы будем говорить?

— Ты все еще сердишься на меня за прошлую субботу?

— С чего бы это мне сердиться?

— Ну… потому, что я так рано ушла.

— Если девушке надо идти, она уходит, — пожал плечами Алекс.

— Я волновалась насчет сиделки.

— Я знаю.

Она принесла стакан, подошла к дивану и села. Затем наклонилась и взяла сигарету из коробки на столе. Зажгла, выпустила изо рта струйку дыма. Она казалась юной, свежей и красивой, и внезапно он подумал о старухе в доме на Уайт-Плейнс — правда ли на ее лице росли длинные белые волоски, когда он зажал ей рот? Или ему показалось? Тот запах, эта вонь старости и лекарств… нет, смерти. От нее пахло смертью. Он посмотрел на Джессику, которая устраивалась на диване. Ему захотелось коснуться ее рукой. Ему казалось, что если он ощутит гладкую кожу ее щеки, то сможет забыть о пергаментной морщинистой коже той старухи, о том смраде. Но он остался сидеть на месте, в кресле напротив Джесс в другом конце комнаты, снова вспомнив свою обиду и как она обошлась с ним в субботу вечером. Он никак не мог понять, что за чертовщина тут творится.

Этих фраеров никак не поймешь. Какое право они имеют курить марихуану или прохаживаться насчет копов, разве кто-нибудь из них имеет хоть какое-то понятие о настоящей жизни? «Спросите Китти, — подумал он. — Китти, которую то и дело загребают в кутузку, а теперь еще и за наркотики посадили. А это серьезное обвинение, это вам правонарушение класса А-3, мать вашу, спросите Китти! А про копов спросите меня, если вам приспичит кого-нибудь спросить, а не трепитесь тут, фраера тупые, о копах, курящих «траву». Копы воруют «траву», если вы хотите знать. Они загребают толкачей, сажают их, забирают у них «траву» и продают на улицах наркоманам-домушникам, вот что копы делают, и не вешайте мне на уши лапшу о них».

— …пригласила их, только чтобы иметь повод позвать тебя сюда, — говорила Джессика. — Эпштейны считают себя очень хипповыми, но…

— Зачем тебе нужен был повод? — спросил Алекс.

— Ну… из-за субботы. Я и правда волновалась насчет сиделки, ты ведь знаешь, но я ушла не только поэтому.

— А почему же?

— Была еще одна причина. Я подумала, что мой муж может нанять детектива следить за мной. Это пришло мне в голову, когда я была в ванной. Помнишь, после того, как мы потанцевали? Я пошла в ванную…

— Да, — сказал Алекс. — Помню.

— Тогда-то меня и осенило. Что он может приставить ко мне детектива. Может, все время, пока мы ужинали в том китайском ресторанчике, за нами следили. И, может, он пошел сюда за нами следом. Я боялась потерять Питера, понимаешь? Сына. Если детектив следил за мной. Боялась потерять содержание, если дойдет до драки. Понимаешь?

— С трудом.

— Хорошо. Я просто не хотела, чтобы Майкл заявил о том, что я недостойная мать или что-нибудь в этом роде, и попытался отнять у меня Питера. Понимаешь?

— Нет, — ответил Алекс.

— Хорошо, попробую объяснить. — Она возвела очи горе, вздохнула и продолжила: — Если детектив действительно следовал за нами из ресторана и если он видел, как я зашла в твою квартиру, а не в свою… и если бы мы там пробыли вместе достаточно долго, он мог бы прийти к выводу, что мы тут не джаз слушаем и не в шашки играем, понял?

— Да, думаю, теперь понял, — ответил Алекс.

— Понимаешь, он мог сделать вывод, что тут происходит кое-что. И если Майклу хватит низости, он обвинит меня в том, что я недостойная мать, и отнимет у меня сына. А я этого допустить не могу. Потому, когда мы танцевали, мне пришло в голову, что дело идет немного не так, и потому, когда я вышла из ванной, я стала думать, не прячется ли в прихожей детектив и чем это мне аукнется. Но сегодня адвокат сказал мне, что в нынешние времена очень трудно доказать недостойное поведение матери. Он знал случай, когда женщина была настоящей проституткой, представляешь, и суд не отнял у нее ребенка. Так он мне сказал. Я звонила ему.

— Ты звонила адвокату? — изумился Алекс.

— Да. Чтобы спросить у него, могу ли я завести себе мужчину, не ставя под угрозу свое положение.

— И что он сказал?

— Он рассказал мне о той проститутке. И сказал, что не думает, что в наше время мне есть о чем волноваться. Что касается опеки.

— Когда ты ему звонила? — спросил Алекс.

— Вчера утром. Я бы и раньше позвонила, но был конец недели. Вот так, — она пожала плечами и положила сигарету.

— И что, Джесс?

— Мне нравится, когда ты называешь меня Джесс.

— И все же, что дальше, Джесс?

— Думаю, ты знаешь, — сказала она. — И не думаю, что мне надо тебе об этом говорить.