Королевский флеш

— Да, все в порядке, не беспокойся.

— Если у тебя нет денег или что-то еще…

— Нет, все в порядке. Все в порядке, Джесс.

— На самом деле это должно быть за мой счет, — улыбнулась Джессика. — У меня сегодня маленький праздник.

— Да? Какой?

— Ну… — она замялась, все еще улыбаясь, — я снова сегодня ходила к Самалсону. К моему юристу. Я ведь говорила, что я собираюсь сходить к нему?

— Да.

— Догадайся, что он мне сказал? — Она по-прежнему улыбалась. Вид у нее был как у ребенка, у которого есть страшная тайна. Она сидела с ногами на диване, закутавшись в махровый халат, с белым полотенцем на голове. Маленький ребенок с большой тайной. Он знал, что у нее за тайна, он догадывался, но не хотел выкладывать ей.

— Так что?

— Майкл согласился на мои условия, — выпалила она.

— Великолепно, — ответил он. — Это просто прекрасно, Джесс!

— Ну и как тебе это? — ухмыльнулась она.

— Потрясающе, — повторил он.

— Это значит, что, как только мы подпишем документ, я могу поехать на Гаити или в Доминиканскую республику и получить развод в двадцать четыре часа.

— А это хороший развод?

— Чистое золото!

— Я имею в виду, будет ли он законным?

— Еще как! — рассмеялась она и вдруг сказала: — Давай оторвемся. — Она быстро подошла к графинчику и налила себе еще. — Я хочу сегодня вечером оторваться, и пошло все к чертям. Позвоню Фелис и скажу, чтобы она про все забыла. Хочешь оторваться?

— С тобой — конечно.

— Хотела бы я на тебя посмотреть в пьяном виде. Ты очень хорошо контролируешь себя, Алекс. Я хотела бы увидеть, каков ты, когда пьян в стельку.

— Я никогда до такого не допивался, — ответил он.

— Так давай напьемся, хорошо? Давай оба напьемся в стельку.

— Как хочешь, — согласился он.

— Я позвоню Фелис. Мне только нужно будет чуть попозже сменить Питеру пеленку, а это я и вслепую сделаю. Давай не будем ни о чем думать, просто напьемся, хорошо? Я просто с ума сошла, Алекс. Мне так хорошо, я просто сказать не могу. Наконец-то я отделалась от этого гада, понимаешь? Ты знаешь, что это для меня значит?

— Я знаю, что ты этого хотела, Джесс, — ответил он.

— Да, — кивнула она. — Да. — Она мгновение задумчиво смотрела в бокал, затем усмехнулась. — Иисусе, я прямо поверить не могу. — Она тут же подошла к телефону и набрала номер Фелис. Ожидая гудка, она сделала Алексу знак выпить и послала ему воздушный поцелуй.

Он не собирался напиваться ни с ней, ни с какой другой фраершей. Более того, он не знал, понравится ли ему она в пьяном виде. Он видел пьяной свою мать слишком часто и знал, что в пьяной девке ничего привлекательного нет. Потому он слушал, как она извиняется перед Фелис, но уже собирался не слишком пьянствовать и, может, заказать чего-нибудь из еды — он знал местечко на Бродвее, откуда развозили заказы по домам. Оторвавшись от телефона, она быстренько прикончила второй бокал «Мартини», затем налила себе из графинчика еще, наполнив и бокал Алекса. В ее поведении было что-то безумное, что-то с привкусом неминуемой опасности, но он убеждал себя, что полностью контролирует ситуацию. Пусть напивается до положения риз — он останется трезвым. Слишком много у него тайн, а пить с фраершей — совсем не то, что пить с тем, кто в твоих тайнах замешан.

Но ему тоже было что праздновать — добычу в супермаркете в понедельник, только что полученную информацию о том, что систему в доме Ридов можно вырубить, просто перерезав телефонные провода. К тому же ему было с ней легче, чем с любой правильной девушкой, которых только знал. И потому, несмотря на всю свою решимость не напиваться, он поймал себя на том, что пьет вместе с ней, пусть не так, как она, отставая от нее, но все же пьет. Когда она начала понемногу дурить — после четвертого бокала, — он стал было подумывать, что у нее, наверное, бездонный мочевой пузырь и выпивка так на нее и не повлияет. Он сказал себе, что плохо сидеть рядом с тем, кто кайфует, разве что не подогреть немного и себя. И отчасти потому, что не хотел упустить веселья, отчасти оттого, что она подзуживала его, он решил, что пара-другая бокалов не помешают, пока он будет держать ситуацию под контролем, пока будет помнить, что это фраерша, что он вообще никогда не должен об этом забывать.

Но после того как они прикончили графинчик и занялись любовью на диване в гостиной, он обнаружил, что это ужасно трудно держать в уме. Джессика распахнула халат, но не сняла его, полотенце сползло у нее с головы, и он вдруг осознал, что ему очень трудно не думать о ней как о профессиональной шлюхе. Он сказал ей об этом совершенно неожиданно для себя (хотя все еще вполне владел собой, пусть даже они оба смеялись), сказал, что она лучше половины шлюх, с которыми он когда-либо спал. Она рассмеялась и уточнила, много ли было этих шлюх? Он ответил, что по крайней мере тысяча, и они оба снова рассмеялись. Она попросила рассказать ей о том, что делают шлюхи, и он начал рассказывать, затем вспомнил, что она честная, и быстро добавил: «Я тебя надул, я никогда в жизни не спал со шлюхой».

Ему нравилось заниматься с ней любовью, и он сказал ей правду (хотя и неожиданно), это было действительно лучше, чем со шлюхами. Но они уже переступили черту, и когда она предложила смешать еще графинчик «Мартини» («Ведь я хотела напиться, Алекс, ты что, забыл?»), он встал с дивана и пошел к бару. Налил в графинчик джина, а она сказала ему, чтобы он не переборщил с вермутом («У тебя рука в этом смысле тяжелая, Алекс»). Перемешивая, он слушал стук кусочков льда в графине и чувствовал, как поверхность стекла становится под его ладонями все холоднее и холоднее. И тут он вспомнил, как однажды потерял перчатки — тогда он шел на дело зимой, и его руки так закоченели, что он едва мог вскрыть замок на входной двери. Он быстренько отогнал эти воспоминания, поскольку это было его тайной, а он должен быть очень осторожным насчет своих секретов.

Он отнес графинчик к дивану и снова налил ей бокал. Джессика подняла тост за своего мужа-ублюдка Майкла и сказала:

— Господи, как же приятно было заставить его подписать соглашение! — Алекс чокнулся с ней и сказал: «Аминь». И они стали говорить о Боге, верят ли они в него, считают ли себя религиозными или нет, — это была очень серьезная пьяная дискуссия, и Джессика спросила его: «Не думаешь ли ты, что Бог — это женщина?» Алекс ответил, что Бог, наверное, если и женщина, то только полька. Это напомнило Джессике тот польский анекдот, который она недавно услышала. Приходит поляк домой и видит жену в постели со своим лучшим другом. Он бежит к комоду, вытаскивает пистолет и приставляет к собственной голове, намереваясь застрелиться. Тут его жена начинает хохотать. Он смотрит на нее, не убирая от головы пистолета, и говорит: — «Кончай смеяться, ты следующая!» Алекс расхохотался и снова наполнил ее протянутый бокал. Заглотил залпом остаток своей выпивки и налил себе еще.

— Расскажи мне об этих шлюхах, — попросила Джессика. — Что они делают, Алекс?

Алекс не собирался ей ничего рассказывать о шлюхах, да черт с ней. Он посмотрел на то, как она сидит, и вдруг сказал:

— «Распахнутое платье», Сеймур Хэйр.

Джессика рассмеялась и ответила:

— О, ты знаешь эту игру в названия книг? Я люблю эту игру! — и назвала «Русскую месть» Ай. Катча Кокоффа.

Алекс сказал:

— Это похоже на тот издательский бизнес, которым ты занимаешься, — и назвал «Желтую реку» Ай. П. Дэйли, а Джессика отпарировала «Гавайским раем» Ауана Леи-А Хуа. Алекс назвал «Китайский плач» Ван Хунь Лоу, а Джессика ответила, что только что закончила одну книгу — «Историю насильника» Дика