– Это ведь не совсем обычное название для усадебного дома. Вполне возможно, она слышала о том, как два брата боролись за землю; один из них построил каменный дом на холме, а другой – каменный дом в долине. Чем не любопытная история? Целыми поколениями ни они, ни их дети, ни потомки их детей не разговаривали друг с другом. Нынешние Таберы – первые, кто начал разговаривать между собой.
– Да, вполне возможно, – согласился Фрэнсис без всякой, однако, убежденности.
– Может быть, у нее какое-то тайное свидание? – предположил Джордж, который ехал вслед за ними и слышал этот разговор.
– Почему бы и нет? – сказал Эван. – У нас есть декорации, есть драматические персонажи: таинственная женщина, закрывающая лицо вуалью, лакей громадного роста, печальная старая служанка. Есть все, что требуется для постановки драмы «Смерть в пустынном проулке», – заявил он, театральным жестом прижимая руку к груди, словно его только что смертельно ранили на дуэли. – Могло быть вполне захватывающее представление.
– Если, конечно, герой, обреченный на смерть, не я, – с кислой усмешкой заметил Фрэнсис и, слегка сжав Эль Сида коленями, обогнал копя своего кузена. – Будем надеяться, что Ри удастся кое-что разузнать о таинственной леди. Поскакали наперегонки до поворота, – бросил он вызов, увеличивая разрыв между собой и остальными.
– Леди Ри Клэр Доминик, – негромко произнесла Кейт, с какой-то особой выразительностью выговаривая это имя. Она не могла оторвать глаз от дочери Люсьена, находившейся на расстоянии протянутой руки от нее. – Необычное имя.
– Возможно. Меня назвали Клэр в честь прабабушки-француженки, – объяснила Ри, гладя расположившихся у нее на коленях щенят.
– Понятно. Очень красивое имя, – польстила девушке Кейт, прикладывая к носу благоухающий розами платок.
Смущенная Ри закусила губу.
– Я, видимо, должна извиниться за запах, который исходит от щенят.
– Дело не в этом. Я просто очень люблю аромат роз. Он часто успокаивает меня, особенно в незнакомой обстановке. Розы всегда напоминают мне о моем доме, – мечтательно, с печальными нотками в голосе заметила Кейт.
– Вы англичанка, мадам? – с любопытством спросила Ри, заинтересованная этой женщиной, которая, казалось, принадлежала к двум мирам: хотя она и говорила по-английски без акцента, одежда ее и манеры выдавали иностранку.
Кейт кивнула:
– Да, англичанка, но мне понятно ваше недоумение. Я уже давно не живу в Англии. Приехала сюда впервые за пятнадцать лет. Боюсь, что отсутствовала слишком долго. Но вот наконец вернулась, чтобы привести свои дела в порядок... Перси и мне следовало вернуться уже давно, – перешла она на тихий-тихий шепот, который еще заглушался ее вуалью, – но мы боялись
Сквозь царивший в экипаже полумрак Ри посмотрела на странную женщину и вдруг почувствовала к ней жалость. Женщина, казалось, была страшно одинока, лишена не только друзей, но и всякой надежды. Судя по всему, она понесла какую-то невосполнимую утрату. Быть может, скорбела по умершему возлюбленному и, видимо, давно уже не снимала траурного облачения. Ри прищурила глаза, стараясь проникнуть взглядом через вуаль, но вуаль была так плотна, что она лишь смутно различала очертания лица. Когда она встретилась взглядом с бледно-голубыми глазами женщины, как-то странно ярко сверкающими сквозь черную вуаль, ее сердце вдруг дрогнуло.
Кейт улыбалась, заметно было, как блеснули ее белые зубы. Она знала, что девушка старается разглядеть ее лицо, но это была напрасная попытка. В Венеции ее маска не привлекала особого внимания, но здесь, в сельской Англии, она произвела бы настоящий фурор. А Кейт хотела, чтобы никто не мог ее узнать, поэтому и решила переодеться по-другому. Она закрыла лицо тонкой вуалью, сделав прорези для глаз, носа и рта, все ее лицо выглядело через полупрозрачную вуаль безукоризненно гладким, без каких- либо следов или шрамов. Даже сама она, взглянув в свое зеркальце, на какой-то миг забыла, что...
– Мадам? – тихо окликнула ее Ри, с участием глядя на крепко стиснутые пальцы Кейт. – Что с вами?
– Ничего, все хорошо, – хриплым голосом ответила Кейт, пристально вглядываясь стеклянно- поблескивающими глазами в мелькающие за окнами экипажа пейзажи. – Мы почти уже на месте, – поспешила она переменить тему. – Я помню, как долго приходилось взбираться на этот холм, а тут мы просто взлетели на него! – воскликнула она, увидев старый каменный дом.
Рокко спрыгнул с облучка и открыл дверь еще до полной остановки экипажа. Его глаза отыскали Ри и ее маленьких найденышей, и она передала ему мешок. Ей, видимо, даже не пришло в голову, что он может их уронить; одной большой рукой он прижал щенят к груди, другой помог ей спуститься на землю.
Каменный-дом-на-холме всегда стоял на вершине пригорка, по крайней мере так казалось сменяющим друг друга поколениям сельчан. Он был возведен там задолго до того, как высекли первый золотистый камень Камарея. И Таберы из Каменного-дома-на-холме возделывали землю вокруг Камарея за сотни лет до прибытия первого Доминика из Нормандии. В течение столетий завоевывались и терялись троны, соответственно менялись властелины, а вместе с ними и лояльность их подданных. Бесчисленное количество англичан истекло кровью на поле битвы. Неизменным оставалось одно: Таберы возделывали земли вокруг Каменного-дома-на-холме и хранили верность герцогам Камарейским.
Старший мистер Табер, худой, морщинистый старый джентльмен с копной седых волос, стоял под прикрытием широкой каменной галереи; его иссохшее тело горбилось под напором ветра, начинавшего завывать за углом дома. Хотя глаза у него сильно устали, он все же разглядел экипаж, поднимавшийся на холм, и вышел, чтобы приветствовать нежданных гостей. Его походка утратила прежнюю упругость, но ведь, по утверждению его семьи и сельчан, ему было уже под девяносто, а то и больше, и одно то, что он жив, уже счастье. Никто никогда не слышал, чтобы старик жаловался на боли, которые, вероятно, постоянно его терзали, но сейчас, когда он с мучительной медлительностью преодолевал пространство между домом и сараем, он выглядел на все сто. Он казался хрупким, как старый фарфор, но его сын и невестка, внуки и правнуки могли засвидетельствовать, что он еще достаточно крепок и силен: старик продолжал объезжать окружающие Каменный-дом-на-холме земли и с повелительным видом стучал своей тростью с набалдашником, если что-то – а это бывало довольно часто – вызывало его недовольство; и семья по- прежнему считалась с его мнением, ибо и в этом возрасте он сохранил остроту ума, а советы его, как всегда, были вполне разумными. Старший мистер Табер пережил всех своих сверстников и даже троих сыновей и
