Откупорив бутылку, она налила себе щедрую порцию темно-красного вина. Осушив половину бутылки, Ри почувствовала, как по телу стало разливаться приятное тепло, и начала пить более мелкими глотками, понемногу.
Затем девушка подошла к большим квадратным кормовым окнам и опустилась на низкое сиденье под ними. Оттуда она поглядывала на угрюмые воды бухты, время от времени смахивая слезы, повисшие на кончиках ее ресниц. Ища утешения, она машинально протянула руку к висевшему у нее на шее медальону, единственному теперь соединяющему звену между ней и семьей. Всю эту долгую поездку медальон постоянно напоминал ей, что она леди Ри Клэр Доминик и что ее домом остается Камарей. Она ничего не говорила о медальоне даже Элис. Знала, что может доверить подруге эту тайну, хотя во мраке трюма и нельзя было разглядеть его содержимое, и все же не хотела делиться самым сокровенным. Ибо в медальоне хранились миниатюрные портреты герцога и герцогини Камарейских.
Но медальон исчез. Тщетно пыталась Ри нащупать его. Она застонала, поняв, что скорее всего потеряла медальон во время схватки с Дэниелом Льюисом или когда бегала по пристани.
Всхлипнув, Ри свернулась клубочком. При мысли о том, что она потеряла, даже не зная, вернется ли когда-нибудь в Камарей, она не смогла сдержать слезы, хлынувшие из ее глаз обильным потоком. Подумала она и о судьбе Элис, чьи крики о помощи все еще продолжали звучать в ее ушах. Она обещала взять ее с собой в Камарей, но так и не выполнила своего обещания, как не выполнил своего обещания и Бенджамин Хаскелл. Но в конце концов, вспомнила Ри, ощущая онемение во всем теле, он отдал ради нее свою жизнь, а на это способны не многие... Но жертва была тщетная, ибо, если Дэниел Лыоис прав, весь Чарлз-Таун будет верить, что именно она убила капитана «Лондонской леди».
Продолжая плакать, Ри остро ощутила всю безысходность своего положения. Боже, как она устала! Единственное ее желание – вернуться домой. Но тут вдруг что-то прикоснулось к ее бедру, и, разомкнув слипающиеся веки, она увидела светло-зеленый глаз большого кота. Она подняла его на колени, и он стал с успокаивающим мурлыканьем, убрав когти, поглаживать ее лапами, а она уткнулась лицом в его теплый мягкий мех...
Выпитое вино и легкое покачивание судна постепенно убаюкали Ри: ей снилось, будто она где-то на холмах, близ Камарся.
В тот вечер Данте Лейтон вернулся на корабль поздно. Выпив вино, которым их угостил сэр Морган Ллойд, они с Аластером покинули таверну «Белые кони» и посетили еще несколько других – где-то перебрасывались в карты, где-то играли в кости. Между тем на горизонте уже поднималась полная луна. К тому времени, когда Аластер и Данте оставили последнюю таверну, луна уже парила высоко в ясном ночном небе. Задолго до этого последние тучи ушли в сторону материка...
«Какой свежий воздух, бодрит, что твой ромовый пунш», – думал Аластер, когда они шли через пустынный город. Они уже давно отпустили свой наемный экипаж, Аластер с удовольствием разминал ноги, когда Данте вдруг остановил проезжавший мимо другой экипаж. Как только они закрыли за собой дверцу, Данте приказал кучеру ехать побыстрее.
– Какого дьявола, капитан... – начал было Аластер, и тут его отбросило на спинку сиденья, а его шляпа полетела на пол.
Но капитан даже не слышал его слов. Глядя из окна, он увидел, что преследовавшая их весь вечер тень бросилась вслед за экипажем. Откинувшись на кожаные подушки, Данте разразился смехом.
– Думаю, что такого бурного вечера, как нынешний, у него не было много лет. Навряд ли Берти возместит ему все траты.
Аластер нахмурился:
– О ком вы говорите, капитан?
– Об одном из шпионов Берти. Они наблюдают за мной вот уже два месяца. Ну я и подумал, не отыграться ли мне на них сегодня, – объяснил Данте.
– И когда мы только выберемся из этого проклятого Чарлз-Тауна! Ожидание хуже, чем самое опасное плавание. Я рад, что ваши ребра срослись, а «Морской дракон» оснащен заново, потому что просто не выдержу еще одной недели пребывания среди здешних горожан. У меня никогда не было столько друзей и случайных знакомых, готовых угостить меня вином, не говоря уже о прочем, – презрительно обронил Аластер, вспоминая, что накануне одна наглая женщина открыто навязывалась ему. А ведь это была жена капитана, который часто с ними ужинал. Аластер озадаченно покачал головой, думая о людях, которые ни перед чем не останавливаются, лишь бы заполучить жег лаемое...
Данте улыбкой выразил ему свое сочувствие.
– Жаль, что вы не приняли ее предложения, – сказал он.
В тусклом мерцании фонаря Аластер посмотрел на капитана.
– А вы почему не приняли? – спросил он. Данте рассмеялся.
– Я подозреваю, что это была ловушка, подстроенная ее мужем, – объяснил он. – Во всяком случае, она мне совершенно не поправилась... Я вылезу здесь, – сказал он, постучав по крыше. Выходя, он, ухмыляясь, добавил: – Выше голову, Аластер. Если не случится ничего непредвиденного, послезавтра «Морской дракон» будет готов к выходу в море.
– Хорошо, капитан, – с широкой, довольной улыбкой ответил Аластер. При одной мысли о том, что он скоро покинет Чарлз-Таун с его удушающей атмосферой, у него сразу поднялось настроение. И, довольно вздохнув, он продолжил путь к своему жилищу.
Когда Данте вошел в свой безмолвный дом, лишь одна-единственная свеча горела в стенном канделябре; ее слабый свет едва достигал первой ступени ведущей наверх лестницы. Он снял чулки, развязал кружевной шарф, свисавший на кожаный жилет. Широко зевая, вошел в спальню. Увидев, что в камине ярко полыхает огонь, он подумал о том, какое сокровище его маленький заботливый стюард Хаустон Кёрби.
Данте уже хотел было скользнуть под аккуратно застеленное одеяло, когда вдруг с изумлением увидел темную голову на подушке и чуть видимые обнаженные плечи.
Когда, подойдя ближе, он начал рассматривать незваную гостью, в его сердце медленно разгорелся гнев. Его раздражал душный запах духов и вина, раздражал вид разбросанных по одеялу и ковру карт, крошек хлеба на простынях. Он с отвращением констатировал, что его спальня походит на комнату публичного дома.
