— Говорят, ты нашел работу? — сказал Тино.
— Верно говорят, — кивнул Ла Бреска.
— Ничего работа?
— Ничего. Решил вот сыграть партию-другую перед ужином. Ты не видал Калуча?
— Вон он, у окна.
— Мы с ним договорились сыграть.
— Сыграй лучше со мной.
— Спасибо, я уже договорился с Питом. К тому же ты не игрок, а акула.
— Акула? Ты слышал, Стью? — засмеялся Тино. — Он говорит, что я акула.
— Ну ладно, еще увидимся, — сказал Ла Бреска и направился к столу у окна. Над столом с кием в руках согнулся высокий худой человек в полосатой рубашке. Ла Бреска подождал, пока тот закатил четыре шара кряду, затем они подошли к будке у входа. Вспыхнул свет над столом в центре зала, Ла Бреска и Калуч взяли по кию, поставили шары и начали игру.
— Кто такой Калуч? — спросил Мейер у Тино.
— Пит Калуч? Есть такой…
— Приятель Тони?
— Да, они старые знакомые.
Калуч и Ла Бреска в основном не играли, а говорили. Они обменивались репликами, потом один из них брал кий и делал удар. Затем снова беседовали, и снова один из них бил по шару. Так продолжалось около часа. Потом они поставили кии и пожали друг другу руки. Калуч вернулся к столу у окна, а Ла Бреска подошел к Мейеру и Тино узнать, который час. Взглянув на часы, Мейер ахнул:
— Господи, уже шесть! Надо бежать домой, а то жена меня убьет!
— Ну что ж, Стью, — сказал Тино, — мы неплохо поиграли. Будешь в наших краях, заходи.
— С удовольствием, — кивнул Мейер.
На улице темнело. Сумерки подступили бесшумно, тишину нарушали лишь резкие порывы ветра, обжигающие лицо. Ла Бреска шел, засунув руки в карманы бежевой куртки с поднятым воротником. Ветер трепал его зеленый шарф, будто пытался сорвать. Мейер держался на почтительном расстоянии, памятуя о недавнем провале Клинга и надеясь, что с ним, ветераном сыска, такого случиться не может. На улице было пусто, и это сильно осложняло его задачу. В общем-то, нетрудно следить за человеком на шумной многолюдной улице, но, когда вас только двое, тот, кто идет впереди, в любой момент может услышать за спиной шаги или случайно, краем глаза заметить преследователя и обернуться. Соблюдая дистанцию, Мейер забегал во все подворотни, радуясь, что приходится все время двигаться, — и не замерзнешь, и меньше вероятности быть обнаруженным. Правда, если он даст Ла Бреске уйти слишком далеко, то стоит тому внезапно завернуть за угол или скрыться в парадном, и Мейер потеряет его.
Девушка сидела в «бьюике».
Машина была черной. Мейер определил год выпуска и модель, но номер прочитать не удалось — машина стояла слишком далеко, чуть не за два квартала. Мотор был включен. Серые клубы вылетали из выхлопной трубы и тут же уносились ветром. Ла Бреска остановился возле машины. Мейер забежал в ломбард и оказался в компании саксофонов, пишущих машинок, фотоаппаратов, теннисных ракеток, удочек и кубков. Прищурившись, он смотрел сквозь витрину, пытаясь разглядеть номер «бьюика».
Девушка была блондинкой. Она наклонилась и открыла переднюю дверцу.
Ла Бреска сел в машину.
Когда Мейер выскочил из ломбарда, большой черный автомобиль с рычанием отъехал от тротуара.
Мейеру так и не удалось разглядеть номер.
Глава 7
Никто не любит работать по субботам.
В работе по субботам есть что-то противоестественное. Суббота — канун отдыха, и хочется, чтобы наконец закончились неприятности, отравляющие жизнь с понедельника до пятницы. В очаровательный промозглый мартовский денек, когда того и гляди пойдет снег, а город угрюмо набычился в ожидании новых сюрпризов погоды, приятно развести огонь в камине трехкомнатной квартиры. А если нет камина, то можно скоротать время с книгой или блондинкой — кому что нравится.
Суббота может довести до умопомрачения своими радужными перспективами, и вы будете напряженно думать, как лучше распорядиться долгожданной свободой. Расхаживая по квартире, вы изведетесь в размышлениях, чем бы заняться, и в конце концов придете к печальному выводу: приближается самый грустный вечер недели.
Никто не любит работать по субботам, потому что по субботам никто не работает.
Кроме полицейских.
Работа, работа, работа. Тяжелая, унылая, бесконечная. Изнемогая под бременем долга, блюстители закона и порядка всегда готовы ринуться в бой со злом. Они обязаны сохранять бодрость духа, ясность мышления, крепость здоровья.
Энди Паркер сладко посапывал в кресле у стола.
— Куда подевались все ваши? — громко спросил маляр.
— А? Что? — Паркер вздрогнул, выпрямился, оглядел маляров, протер глаза огромной ручищей и сказал:
— Разве можно так пугать человека?
— Мы уходим, — сообщил первый маляр.
— Мы все закончили, — добавил второй.
— Мы уже погрузили наше добро на грузовик и зашли попрощаться, — сказал первый.
— Где ваши? — спросил второй.
— На совещании у лейтенанта, — ответил Паркер.
— Мы заглянем к нему и скажем до свидания, — сказал первый маляр.
— Не советую.
— Это еще почему?
— Они обсуждают убийство. А в таких случаях им лучше не мешать.
— И даже нельзя сказать до свидания?
— Можете сказать до свидания мне, — предложил Паркер.
— Это не совсем то, — сказал первый маляр.
— Тогда подождите. Они закончат, и вы попрощаетесь. К двенадцати обязательно закончат. Это уж точно!
— Но мы-то уже закончили, — сказал второй маляр.
— Может, вы что-нибудь не доделали? — спросил Паркер. — По-моему, надо покрасить пишущие машинки, вон ту бутылку на холодильнике и наши револьверы. Кстати, почему бы вам не покрасить наши револьверы в приятный светло-зеленый цвет?
Разобиженные маляры покинули следственный отдел, а Паркер снова прикрыл глаза и задремал.
— Отличные у меня сотрудники! — говорил лейтенант Бернс. — Два опытных сыщика прохлопали одного хлыща. Один — потому что идет и сопит ему в затылок, другой отпустил его на добрую милю. Молодцы, ничего не скажешь!
— Откуда я знал, что его будет ждать машина? — буркнул Мейер. — Мне сказали, что в прошлый раз он приехал на поезде.
— Верно, — поддакнул Клинг.
— Вы его упустили, — отрезал Бернс. — И было бы полбеды, если б он отправился домой. Но О'Брайен дежурил возле дома Ла Брески и утверждает, что он там не появился. Это означает одно: мы не знаем, что делает главный подозреваемый в тот день, когда ожидается покушение на заместителя мэра.
