— Иначе бы не говорил.
— Ну что ж... А с вами так легко говорить. У вас так все... Не знаю, как сказать. Словом, слова сами текут, когда говоришь с вами.
— Спасибо.
— Можете сделать мне одолжение?
— Разумеется.
— Глупо, конечно.
— Глупо, не глупо — посмотрим. В чем дело-то?
— Можно мне... можно мне послушать, как звучит мой голос?
— На пленке, что ли?
— Да. Глупо, правда?
— Нет, совершенно естественное желание.
Он полез в карман пиджака и протянул ей диктофон.
— Видите кнопку, на которой написано «Перемотка»? Нажмите ее.
— Вот эту?
Она на секунду скосила глаза.
— Именно. Впрочем, подождите, сперва надо включить.
— Включила.
— А теперь перематывайте.
— Ладно.
— Нажмите «Воспроизведение».
Она нажала нужную кнопку, и в машине, прямо на середине фразы, зазвучал ее собственный голос:
— ...даже думать об Олимпиаде сейчас, понимаете? Да я и мечтать об этом боюсь...
— О Боже, ну и голос! — воскликнула Дарси.
— ...Да я никогда всерьез об этом и не думала. Сейчас я думаю только о том, чтобы показать лучшее, на что я способна. Вот если выбегу из двенадцати, тогда, может...
— Прямо детский сад какой-то, — она нажала кнопку «Стоп». — И как у вас только хватило терпения слушать всю эту чушь?
— Почему же, очень поучительно.
— Хотите снова спрятать ее или можно оставить здесь, на сиденье?
— Прокрутите, пожалуйста.
— А как?
— Нажмите кнопки «Вперед». И пусть крутится, пока не начнется чистая пленка.
Она принялась орудовать кнопками и в конце концов дошла до конца записи.
— Ну вот, кажется, все, — сказала она и выключила диктофон. Положить вам в карман?
— Пожалуйста.
— Эй, мы пропустили поворот, — воскликнула Дарси.
— Я хочу кое-что показать вам, — сказал он. — Минутка лишняя есть?
Они проехали под знаком, указывающим поворот на Холлис-авеню и университет Конверс.
— Конечно, — ответила она и тут же как бы поправилась: — Пожалуй, а что это такое?
— Памятник.
— Памятник? — она удивилась. — Что за памятник?
— А вы не знали, что в этом городе есть памятник бегуну?
— Нет. Да вы, должно быть, шутите. Кому это придет в голову ставить памятник бегуну?
— Вот-вот, я так и думал, что удивлю вас.
— Ну, и где этот бегун?
— Здесь, поблизости. Ну так как, есть время посмотреть?
— Ого! Еще как. Разве от такого можно отказаться? — И, поколебавшись, она добавила: — Знаете, вы забавный. Правда-правда, с вами ужасно забавно.
На своей машине у Кареллы не было сирены. Хотя и мчался он на предельной скорости, проскакивая на красный и лишь за тем следя, чтобы не сбить кого-нибудь да не врезаться в машину, все равно добрался до ресторана только через полчаса. К тому времени Хейз уже поговорил с официантом и начал расспрашивать метрдотеля, принявшего у Макинтайра заказ на столик. Увидев входящего Кареллу, Хейз извинился перед собеседником и поспешил к коллеге. Карелла дышал так, будто всю дорогу бежал, а не ехал.
— Ну, что мы имеем? — спросил он.
— Немного. Позвонил парень, назвавшийся Кори Макинтайром.
— ...который в это время был в Лос-Анджелесе, — перебил Карелла.
— Да, и тот же самый парень, который был здесь на прошлой неделе и называл себя Макинтайром. Метрдотель подтвердил это, но в предыдущих заказах этого имени не обнаружил. Никакого Макинтайра до прошлой недели не было.
— Как он выглядит?
— По словам официанта, лет около сорока. Рост порядка ста восьмидесяти, вес около семидесяти килограммов, шатен, карие глаза, усы. Шрамов или татуировки не заметил. На нем были темно-коричневый костюм, коричневый галстук, коричневые башмаки. Гардеробщица сказала, что пальто он не сдавал.
— А за ужин как он расплатился?
— Здесь нам не повезло, Стив. Наличными.
— Как насчет девушки?
— По словам официанта, ей лет восемнадцать-девятнадцать. Стройная... нет, он сказал — жилистая. А я-то думал, только мужчины бывают жилистыми. — Хейз передернул плечами. — Ладно, пусть будет жилистая. Высокая, метр семьдесят или метр семьдесят пять. Черные волосы, голубые глаза.
— Имя официант не расслышал?
— Дарси. Он спросил, что они выпьют, и этот парень повернулся к ней: «Дарси?» Девушка сказала, что, вроде, ей пить не полагается, у нее тренировки.
— Еще одна спортсменка? Только этого нам не хватало.
— Еще одна бегунья, Стив.
— А откуда это известно?
— Официант слышал, что они разговаривали о беге. Мол, на дорожке такое прекрасное ощущение. Он как раз принес напитки. Девушка пила белое вино, а парень виски со льдом.
— А свидетель надежный? — спросил Карелла.
— Более чем. У него слоновья память.
— Что-нибудь еще?
— Этот парень записывал ее. Поставил на стол диктофон, во время еды выключил, но когда принесли кофе, снова включил. Официант сказал, что он все время задавал ей вопросы, что-то вроде интервью.
— А фамилию девушки он не расслышал?
— Ты что, на чудо надеешься?
— Что на ней было?
— Красное платье и красные туфли на высоких каблуках. Красная заколка в волосах. Волосы зачесаны назад. Не хвост, а просто зачесаны назад и схвачены заколкой.
— Нам бы этого официанта на службу, — заметил Карелла. — А как они уходили?
— Привратник спросил их, не нужно ли такси, но наш клиент отказался.
— Так что, они пешком пошли? Или в машину сели?
— Пешком.
— В какую сторону?
— На север. В сторону Джефферсон-авеню.
— Так, может, они еще идут? — спросил Карелла. — Это что за участок? Милтаун Саус, что ли?
— Нет, наверное. Милтаун Норт.
— Ладно, давай свяжемся по радио с обоими. Если они все еще на улице, патруль может их заметить.
