коричневый «мерседес-бенц». И жила одна в большом доме.
Она вернулась в Сиэттл в августе, сразу же после того, как узнала, что старик скоро умрет. Посещала его в госпитале каждый вечер. По ее приходам и уходам можно было проверять часы. Мелисса ездила на старом синем микроавтобусе.
Этот вечер был туманным.
Большая редкость. Туман в Сиэттле. Как в Лондоне, во всех этих фильмах про Джека Потрошителя, или фильмах ужасов про оборотней. Только был не Лондон, а Сиэттл. Если здесь в январе нет туманов, так уж точно идет дождь, выбирайте, ничего другого все равно не будет. В этом городе дождь — тот же туман, только погуще. Если хотите зашибить деньгу в Сиэттле, все, что вам потребуется, — это открыть фабрику по производству зонтов. Но для того, что он должен сделать сегодня вечером, туман — самая подходящая погода.
У него был «смит-и-вессон», 59-я модель. Это 9-миллиметровый автоматический пистолет двойного действия. То же самое, что и 39-я модель, только обойма с увеличенной емкостью — четырнадцать патронов вместо восьми. Вообще-то вы не могли бы их различить: общая длина чуть больше семи дюймов, 4-дюймовый ствол иссиня-черного цвета и рукоятка из отличного ореха. Похож на армейский кольт 45-го калибра. Он купил его на улице за две сотни зеленых. В наши дни на улице можно купить что угодно. Он собирался после того, как использует пистолет сегодня вечером, бросить его в Саунд. Прощай, дорогой! Даже если они его найдут, пушку, купленную на улице, привязать к нему невозможно.
Он отправил пистолет в Сиэттл по почте. Просто послал его с помощью компании по скоростной доставке. Запаковал получше и зашел в частное почтовое отделение. Он сказал девушке, которая взвешивала посылки, что это игрушечный грузовик. Вес вместе с упаковкой четырнадцать килограммов. Она написала на накладной крупными буквами «игрушечный грузовик» и спросила, не хочет ли он застраховать посылку, если она дороже 100 долларов, уже оплаченных страховкой.
Он ответил — нет. Все обошлось ему в двадцать пять долларов. Пересылать оружие, оказывается, легко. Это и есть демократия.
Он боялся даже подумать, что могут вытворять настоящие преступники при таких порядках.
Она вышла из госпитального корпуса.
Одетая в желтый дождевик и черные ботинки, она казалась похожей на рыбака. Мелисса была в черном пальто, на голове платок. Пятнадцатью годами старше Джойс. И симпатичнее. До сих пор. Сейчас, беременная, она напоминала гусыню.
Они шли по направлению к автостоянке. Он пригнулся за колесом своей машины.
Клубившийся вокруг туман скрывал его.
Он следил за дождевиком. Ярко-желтый дождевик в плотном сером тумане. Как маяк. Черное пальто Мелиссы тот же серый туман поглотил, сделал неразличимым. Хлопнула дверца автомашины. Другая. Зажглись фары. Старый синий микроавтобус ожил.
Мелисса повернула направо — на мгновение его машина попала под свет фар — и направилась к выезду с автостоянки.
Он ждал.
Джойс завела свой «мерседес-бенц».
Новая машина, старик ее купил буквально за месяц до того, как узнал про рак. Когда ее заводишь, движок чуть слышен. Загорелись фары.
Он включил зажигание...
Ее машина тронулась с места.
Он отпустил ее на приличное расстояние и устремился в погоню.
Четыре акра земли в отличном месте с видом на реку. Большой серый дом в викторианском стиле, со времени возведения он неоднократно перестраивался. В наши дни немного найдешь таких домов, ни в штате Вашингтон, ни где-нибудь еще. Надо заметить, что дом сам по себе оценивался в 20 — 30 миллионов долларов. Это еще без мебели и прочего. Один Господь знает, сколько стоили все эти раритеты, которые привезла из Европы старая леди, когда еще была жива.
А ее драгоценности! Целое состояние. И конечно же, картины. Старик, до того как заболел, был большим ценителем живописи, его коллекция стоила миллионы. В гараже и старый «сильвер-клауд» и новый «мерседес-бенц». Двенадцатиметровая яхта «Гранд Бенкс» у причала. И это еще не все.
Он припарковал машину на стоянке под соснами, чуть подальше поворота к дому. Миновал лес, обошел дом сзади и приблизился к нему со стороны реки. Большая лужайка спускалась до самой воды. Туман сегодня уж очень густой. Невозможно разглядеть даже яхту, а уж тем более противоположный берег. В спальне наверху горел свет. Он видел движущийся силуэт Джойс. Она была в одной ночной рубашке. Сама природа позаботилась о доме, прикрыв его рекой и деревьями. Вокруг, на расстоянии выстрела, других строений не было. Она может голой бегать вокруг дома, если захочет.
Он чувствовал тяжесть пистолета в кармане своего пальто.
Он был левшой.
Оружие лежало в левом кармане.
Он вспомнил фильмы, в которых легавые ловили убийцу из-за того, что тот левша. Левши отличаются от остальных людей. Чиркают спички не по той стороне коробка. Старая, как мир, ловушка. Множество левшей-убийц попалось, потому что они не видели во всех этих фильмах следы от спичек на левой стороне коробка. Другой прикол — чернильные пятна на ребре ладони рядом с мизинцем. В этой стране пишут слева направо, и у правшей —
Он улыбался в темноте, размышляя, надо ли ждать, пока она заснет. Входишь и разряжаешь пистолет ей в башку. Всю обойму, чтобы они подумали, будто тут потрудился какой-то псих. Можно даже расколотить после этого парочку бесценных ваз. Копы точно решат: тут бесновался какой-то маньяк.
Немного спустя свет в спальне погас.
Он ждал, окутанный темнотой и туманом.
Ей снился ветер, качающий пальмовые листья, и плеск волны, набегающей на берег. Ей снилось, что она — известный писатель — сидит в маленькой хижине, на столе перед ней — старая машинка «Смит-Корона» черного цвета, сквозь маленькое окошко видны изогнувшийся дугой пляж и бесконечные пальмы, рядами вытянувшиеся на бесконечном берегу. Над ними невообразимой голубизны небо. Низкие зеленые вершины вдалеке. И она глядит на небо и горы, черпая в них вдохновение. Ей снился спелый желтый банан, который она небрежно вынула из бледно-голубой чаши, стоящей на полке рядом с открытым окном. Чаша великолепной формы. Гроздь бананов в ней. Она очистила банан наполовину. И поднесла его к губам. Хотела откусить. Но внезапно он оказался твердым и холодным.
Она проснулась.
У нее во рту был ствол пистолета.
Рядом с кроватью стоял человек. Черная шляпа низко надвинута на глаза. Черный шелковый шарф закрывает нос и рот. Видны только глаза. В них мерцают отблески света от ночника на стене.
— Ш-ш.
Оружие в его левой руке.
— Ш-ш-ш.
Ствол у нее во рту.
— Ш-ш-ш, Джойс.
Он знал ее имя.
Она подумала: «Откуда он знает мое имя?»
— Твой ребенок мертв, Джойс, — сказал он.
Он говорил шепотом.
— Сьюзен мертва, — сказал он. — Она умерла в новогоднюю ночь.
Шепот всегда звучит одинаково, но в тембре, в ритме, медленном спокойном течении его речи что-то казалось знакомым. Знает ли она его?
