Эд Макбейн
Вечерня
Анне Эдвард и Стиву Ситрону
Город на этих страницах — вымышленный. Все персонажи и места действия — выдуманы. Лишь порядок действий полиции основан на установленной методике расследований.
Глава 1
Для него уже стало привычкой размышлять над мировыми проблемами во время вечерней службы, заученно произнося литанию; молитвы шли каким-то заунывным контрапунктом к его неслышным мыслям.
Священник.
В такие минуты он думал о себе как о Священнике. С большой буквы. Священник. Как бы отстраняясь таким образом от самого себя, он обращался к себе в третьем лице, так, словно это был не совсем он…
…действующее лицо в романе или, может быть, в фильме…
…кто-то вне его физической оболочки, кто-то возвышенный и далекий был предметом его мыслей, и к нему он обращался с почтением только как к священнику. И так размышляя о себе, разбирая проблемы священника, как чьи-то чужие, отец Майкл мог…
Потому что, видите ли…
Да, это был он, отец Майкл, который мог находить отдохновение в вечерних молитвах, который мог служить вечерню себе в утешение, пока в маленьком вымощенном садике за церковью удлинялись тени. Но в то же время это был священник, которому предстояло справиться со всеми тревогами, обрушившимися на него с середины марта, и их было столько, что совладать с ними простому патеру оказалось не под силу, — это было богохульство.
Вечерня была шестым из семи канонических часов.
В семинарии он заучил порядок молитв с помощью чуть рифмованной бессмыслицы:
Патеру было тридцать два года.
Казалось, сто лет прошло с той доброй, безмятежной поры, когда он учился в семинарии.
Боже, помоги мне, Господи, поспеши мне на помощь! Слава Господу!
Часослов был так же неукоснителен и сложен, как расписание космических запусков. Ведь были не только дневные молитвы для семи различных канонических часов, особые молитвы читались на Пришествие и Рождество, в канун Святой недели и после нее, накануне и после Вознесения. А сколько еще больших праздников: и Троицын день, и Тело Христово, и Святое Сердце, и Царь Христос, не говоря уже о Псалтыре Четырех недель — точно как космические запуски. Отклонишься на миллисекунду и промахнешься. Священник задумывался, не является ли такое сравнение богохульством, но слышал свой голос, шепчущий молитву в непотревоженную тишину.
Мозг его беспрестанно работал. Он искал решения там, где их, казалось, и быть не должно. Его голос заученно произносил слова молитвы, а мысли метались в беспорядке… если б только был выход… зловещий план… если б только можно было вернуться, например, к Душам Святых, например, к двадцать первому дню января, скажем, к Святому дню Святой Агнессы, девственницы и мученицы, и найти там утреннюю молитву… Мой Бог Иисус Христос обручился со мной своим кольцом; он короновал меня как невесту… а потом толкования Псалмов и песни из Воскресенья, Неделя 1-я, стр. 556, все так просто… О Боже, ты Бог мой, к тебе стремлюсь я… но нет, не было того ужасного плана, ты воспринимал свои проблемы так, как и следовало, ты старался решить их, как если бы перешагивал через камни, уложенные более века назад в древней части города, давно превратившейся в руины…
…полные ненависти угрозы в доме священника…
…это шантаж, шантаж…
…тяжелые удары в двери центрального портала…
…чернокожий мальчик, бегущий к церкви как к убежищу, эй, человек, помоги мне, они хотят убить меня!
Кровь, стекающая с его лица.
…превратившейся в развалины, все в руинах.
Надписи на массивных стенах церкви, варвары на малорослых конях, штурмующие двери. Прошло почти шесть недель после тех событий — сегодня 24 мая, день Вознесения — все это время, почти шесть недель, он стоял на коленях…
Я пришел от отца и пришел в этот мир; сейчас я покидаю мир, чтобы вернуться к отцу моему, аллилуйя!
В вечернем воздухе стоял сладкий запах роз.
Розы были его наслаждением и его слабостью, он ухаживал за ними, как и за Божьей паствой.
В этом вечере таился какой-то покой и безмолвие. Да, четверг. Название-то какое. Что-то в самом названии — четверг — сумеречное и такое же мягкое и вкрадчивое, как солнечный закат. Четверг…
Бог велик в своем милосердии; потому что велика любовь его к нам…
…Я скажу, я все скажу…
Кровь мальчика, капающая на мраморный пол перед алтарем.
Злобные крики, раздающиеся внутри церкви.
Все еще на коленях.
…Его покровительством спасены вы будете. С Христосом и во Христе Он вознес нас и уготовил место на небесах.
За высокими каменными стенами сада священник видел закопченные верхние этажи зданий на противоположной стороне улицы, за ними — освещенное заходящим солнцем небо. Воздух напоен неодолимым ароматом роз. Священник прошел мимо клена, посаженного в самом центре сада, каменная скамейка окружала клен, и тут он ощутил внезапный прилив любви… к розам, к славному закату, к всесильным словам, что безмолвно парили в его молитвах. Отче наш, возрадуй вознесением Сына Твоего Христа, позволь нам последовать за Ним в новое мироздание, ибо вознесение Его — наша слава и надежда наша. Мы просим…
…вдруг он заметил, что ворота в стене растворены. Настежь.
Садившееся солнце освещало их так, что они отбрасывали длинную, изогнутую тень, достигавшую самого клена.
Он подумал…
Или наверняка Марта сделала бы…
Он быстро пошел к воротам, выкрашенным в ядовито-зеленый цвет его давным-давно умершим, лишенным всякого вкуса предшественником, с еще свежим красным рисунком на той стороне, что выходила на улицу. Ворота были деревянными в четыре дюйма толщиной и в верхней части возвышались над каменными стенами на добрый фут — архитектурный штрих, резавший глаз педантичному священнику. Узкий
