Миновали дни, когда вам было достаточно 10-центового пакетика, а теперь пожалуйте на тусовку наркоманов!
— Ты чего разорялся в той лавке, а? — спросил Браун гаитянина.
В этот момент зазвонил телефон.
— Восемьдесят седьмой участок. Кар...
— Пожалуйста, не кладите трубку, — прозвучал голос Глухого. — Я хочу вам помочь.
— Да что вы говорите!
— Я хочу предотвратить страшную катастрофу.
На дисплее АОН появился тот же номер телефона, что и в прошлый раз. «Неужели он, действительно, звонит из парка?», подивился Карелла. Нет, Глухой не настолько глуп, чтобы торчать на одном и том же месте. Выходит, лейтенант прав. Нужно игнорировать этого сукина сына и...
— Благодаря мне вы легко с этим справитесь, — продолжал Глухой.
— Спасибо, — сказал Карелла.
— Не вздумайте хитрить со мной.
— Я вас слушаю.
— Роман называется «Страж и ярость». Научная фантастика. Вам нравится научная фантастика?
— Иногда мне кажется, что вы сами явились из научной фантастики, — ответил Карелла.
— Я не поклонник этого жанра, — продолжал Глухой, — но мне кажется, что его наивность и непритязательность должны импонировать вам. Его автор — боливиец Артуро Ривера. Вам непременно нужно будет прочитать первую главу этой книги. Думаю, она вас заинтересует.
— Почему я должен...
Глухой, не дав закончить, повесил трубку.
— Кто-нибудь говорит здесь по-французски? — спросил Браун, обращаясь к четырем стенам.
— Va te faire foutre[10], — произнес гаитянин.
В этот момент через проход в барьере в помещение вошли Мейер и Хейз.
— Вы говорите по-французски? — спросил их Браун.
— Oui[11], — ответил Хейз.
— Поговори с этим парнем. Ладно?
— Я уже исчерпал свой словарный запас, — разочаровал его Хейз.
— А ты?
— По-французски говорит моя жена, — сообщил Мейер.
— Никто не желает мне помочь.
Мейер подошел к телефону, набрал номер Отдела розыска без вести пропавших и попросил пригласить к аппарату Гастингса, детектива, с которым он разговаривал утром. За его спиной Карелла расспрашивал гаитянина по-итальянски, Хейз — по-испански, а Браун упрашивал сержанта отряда патрульных поискать среди его подчиненных человека, говорящего по-французски.
— Гастингс, — услышал наконец Мейер голос из трубки.
— Это Мейер из 87-го участка. Я вам уже звонил сегодня утром. Около восьми. Помните? Спрашивал, есть ли у вас какие-нибудь данные на Джона Доу[12], называющего себя Чарли. Это парень...
— В такую рань я собственное имя едва помню, — сообщил Гастингс.
— Старик примерно 75 лет от роду, помните, мы говорили о нем?
— А, так что нам о нем известно? К нам пока не поступило никаких сведений о людях но имени Чарли.
— Вы тогда еще как-то выразились насчет эпидемии.
Помните?
— Ничего не помню.
— Что вы хотели этим сказать? Насчет эпидемии?
— Понятия не имею.
— Почему вы употребили слово «эпидемия»?
— Наверное, потому, что это уже стало эпидемическим явлением. Иногда мне кажется, что все жители нашего проклятого города постепенно исчезнут с лица земли.
— Когда я вам сказал, что этому парню Чарли приблизительно 75 лет, вы взорвались: «Что за чертова эпидемия!»
Вспоминаете?
— Смутно.
— Почему вы так сказали? У вас есть другой 75-летний Джон Доу?
— Да, да, вспомнил наконец.
— Другого Джона Доу?
— Некую Джейн Доу.
— А это кто такая?
— Патрульные из 86-го нашли эту старушку в зале ожидания железнодорожной станции «Уитком- Авеню» и отвезли ее в Неотложку. Врач из этой больницы спрашивал у меня, есть ли у нас какие-нибудь сведения о ней.
— Когда это было?
— Кажется, рано утром в четверг. Все начинают утро с телефонных звонков. С чего бы это? Я только начал пить кофе, а тут телефон зазвонил как бешеный.
— Значит, в четверг на помойку выбросили старушку, а сегодня — беднягу Чарли. Так вот что вы имели в виду, говоря об эпидемии?
— Вышвыривание стариков на помойку. Да. А без вести пропавшие — это наша постоянная эпидемия. Ей конца-края не будет.
— Не помните, с кем вы разговаривали в Неотложке?
— Вы мне голову прогрызли. Хватит об этом, — отрезал Гастингс.
Этим утром в одиннадцать пятнадцать в приемном покое Старой Неотложки было только три пациента. Беременная женщина, которую столкнул с лестницы ее любовник, и двое наркоманов, потребителей героина, отравившихся плохо очищенным зельем, которое привезли из Азии и Колумбии. В наше время ни один уличный торговец не продаст вам хорошо очищенный наркотик. Пока зелье дойдет до наркомана, не один посредник нагреет на нем руки. Эти двое старых приятелей по игле, страдавшие теперь в приемном покое, ввели себе в вены несравненно более сильный наркотик, чем те препараты, которые потребляют двести тысяч городских любителей героина. Когда они наконец сообразили вызвать скорую помощь, один из них уже посинел. Старший дежурный врач оставил их на попечение опытных врачей-индийцев и вместе с Мейером поднялся по лестнице на второй этаж.
Там в палате лежала старушка, которую два дня назад привезли в Неотложку. Старший дежурный врач намеревался отправиться в Мэн завтра днем в четыре часа. Задолго до того, как в больницу хлынет многократно увеличивающийся в конце рабочей недели поток искромсанных и кровоточащих тел пострадавших. А тут еще подвернулся детектив, который ни с того ни с сего заинтересовался старушенцией и, возможно, поможет установить ее личность. Черт бы ее побрал.
— Она все время вспоминает какую-то Полли, — сказал старший дежурный врач. — Но, по ее словам, дочерей у нее нет. Отсюда мы сделали вывод, что Полли — наверное, сиделка. Со старухиной одежды спороты все метки. По ним можно было бы найти частную лечебницу или богадельню, где она жила. Вы меня понимаете?
— Да, — ответил Мейер.
Но если она была в частной лечебнице, почему тамошняя администрация не заявила об этом в полицию?
— У нее ко всему еще и диабет. Тот, кто подкинул ее нам, возможно, не знал об этом. А, может быть, ему было на это наплевать.
— Откуда вы это взяли?
— Ее не снабдили никакими лекарствами. Карманы абсолютно пустые. Даже сумочки у нее не было.
— Во что она была одета? — поинтересовался Мейер.
