– Разумеется! Так что наша разлука будет недолгой на этот раз.
Эмрис пропустил сквозь пальцы шелковые пряди.
– Зачем ты это делаешь, милая? К чему такая спешка? Ты еще никого толком не знаешь в этом каменном мешке. Зачем отсылать ее прямо сейчас?
– Потому что мне это необходимо. – Элизабет посмотрела Эмрису прямо в глаза. – Мне нужно кое в чем проверить себя. А это невозможно, если Эрни будет рядом.
– Что ты задумала, родная?
Элизабет отвела глаза.
– Мне нужно убедиться, что я смогу справиться с новой жизнью, рассчитывая только на себя. Без нянек и опеки. С тех пор, как мы приехали сюда, Эрни взяла на себя все. Знаешь, она нянчится со мной, как с Мэри, которая и шагу не могла ступить самостоятельно. Неважно, в чем это проявляется, в большом или каких-то пустяках. Она всегда рядом, помогая мне мыться, одеваться, заботясь о моем питании и настроении.
– А тебе не кажется, что просто у нее наконец появилась возможность выразить таким образом свою любовь?
– Мы как раз об этом сегодня говорили с ней. – Элизабет почувствовала, как слезы подступают к глазам. – Ты прав, именно это она и делает. Более того, она вбила себе в голову, что меня необходимо наконец по-настоящему побаловать. Чем она и занимается весь последний месяц!
Эмрис заботливо вытер слезы с ее лица, поцеловав припухшие веки.
– Она опоздала, миледи! Теперь это моя забота, любимая! Баловать и лелеять тебя имею право только я!
– Меня не нужно баловать, Эмрис, – улыбнулась Элизабет. – Эрнеста любит меня. И я люблю ее, как мать. Сегодня мы поняли это острее, чем всегда. Мы сидели, взявшись за руки, вспоминали прошлое и мечтали о будущем. Эрни поняла, что я счастлива здесь. Только потому она и согласилась уехать. Для нее это самое главное.
Эмрис наблюдал, как мрачнеет ее лицо.
– Ты расстроена, Элизабет?
– Нет, – отгоняя печаль, улыбнулась она и поцеловала его ладонь. – Я никогда не была так счастлива, как сейчас, с тобой… Но временами я сомневаюсь, что…
– В чем дело? – забеспокоился Эмрис.
Она легла на спину и уставилась в потолок.
– Не знаю, смогу ли я справиться с ролью женщины, – серьезно объявила она.
Когда в ответ раздался оглушительный смех, Элизабет с оскорбленным видом отстранилась от него.
– Не смей смеяться! Я говорю серьезно…
– Нет, миледи, не может этого быть! – Эмрис никак не мог успокоиться. Наконец он сказал, прижимая палец к ее соблазнительным пухлым губам. – Милая, ты сошла с ума! Уверяю тебя, ты – женщина! Целиком и полностью.
Пальцы Эмриса переместились с губ на нежную шейку и застряли там, ласково поглаживая атласную кожу.
– Я четыре года была мужчиной! – возразила Элизабет. – Целиком и полностью.
– Нет, полностью не была, – усмехнулся он. Пробежавшись по округлым плечам, его ладонь уютно пристроилась на упругой выпуклости, без слов доказывающей ее принадлежность к женскому полу.
– Нет, была, – прошептала она и закрыла глаза, наслаждаясь ласковыми прикосновениями.
– Обманщица!
– Вы не очень-то разбираетесь в этих делах, лорд Макферсон, – сказала она низким, хрипловатым голосом.
– Не может быть! – Он приник к ее соблазнительным губам. Поцелуй его, вначале легкий, как дыхание, довольно быстро превратился в страстный, чувственный. – Знаешь, мне нравятся твои недостатки! Разрешаю тебе быть кем угодно!
Элизабет заговорила, слегка задыхаясь после долгого поцелуя:
– У меня нет недостатков, я кладезь всевозможных достоинств и талантов. – Она увидела, как рот его расплывается в улыбке, и быстро добавила: – Но если ты хоть раз еще посмеешься надо мной, я…
– Да, моя радость. Что ты тогда сделаешь?
– Не знаю, – она счастливо вздохнула и перекатилась поближе к нему. – Но дай мне, пожалуйста, лет сорок, и я обязательно придумаю!
Элизабет было так легко с ним. Они поддразнивали друг друга, спорили и часто от души хохотали. Они вместе объездили окрестности, наслаждаясь последними летними денечками, иногда с Джеми, но чаще вдвоем. Эмрис рассказывал ей обо всем, что было вокруг, объяснял местные обычаи и характер земляков, познакомил с историей и древними преданиями.
Но о чем бы ни шла речь, в конце концов все возвращалось к горам. Когда он говорил о родном доме, о горной Шотландии, ее стремительных водопадах, цветущих долинах, яростных и внезапных ураганах и о людях – свободных и гордых, как породившая их земля, – Элизабет видела, что он говорит от всего сердца. И она любила это в нем.
Днем перед домочадцами они вели себя сдержанно, как и подобает вести себя жениху и невесте, но ночами их жизнь превращалась в любовные поединки, где не было проигравших и победителей.
– Ты думаешь, я делаю ошибку, отсылая Эрни? – пробормотала Элизабет. – Думаешь, когда она уедет, твои люди обнаружат мое истинное лицо и разочаруются во мне?
– Ты что, действительно считаешь, что кто-то способен разочароваться в тебе? Неужели ты не видишь, что все на тебя разве что не молятся? И совершенно правильно! К тебе и нельзя относиться иначе!
Элизабет прижалась лицом к его теплой груди.
– Да, это правда, твои люди прекрасно ко мне относятся. Но когда я думаю о будущем… Понимаешь, мне хочется все делать правильно. Говорить и поступать мудро. Мне не хочется, чтобы ты и твои родные разочаровались во мне.
– Ну, милая леди, этого тебе никогда не удастся добиться. Ты всегда будешь моим бесценным сокровищем, поверь мне.
– Существует столько вещей, которых я не знаю. Мне столько всего нужно узнать. – Она приподнялась и заглянула ему в глаза. – Я хочу стать хорошей хозяйкой, хочу иметь свой дом. У меня никогда не было настоящего дома, но теперь все изменилось, Эмрис. Наш с тобой дом очень много значит для меня.
– Ты справишься, родная! У нас с тобой будет хороший дом. На самом деле, и у тебя он был… для сестры, для Джеми. Ведь дом – это не каменные стены. Теплота и любовь, которую ты носишь в сердце, – вот истинный дом.
Элизабет слушала его с задумчивым видом.
– Знаешь, а у меня, наоборот, – множество домов! По всему континенту! Друзья любят пошутить по этому поводу. Но я никогда не тосковал ни по одному из них. – Он поцеловал ее в губы. – Мне одному дом не был нужен, но теперь я нашел тебя, Элизабет, и он у меня есть. Мой дом там, где находишься ты!
Она отчаянно тосковала и две недели не находила себе места. Временами ей казалось, что время остановилось, и Элизабет удивлялась, что, кроме нее, никто этого не замечает. С момента отъезда Эмриса и супругов Барди ее захлестнула жажда деятельности. Столько всего нужно было успеть! И в замке, и во дворе. Ее состояние напоминало лихорадку.
Роберт, высокий молодой юноша, остался за старшего, пока Эмрис в отъезде, и вместе с Джеми не отходил от нее ни на шаг. Он важно кивал, когда она отдавала распоряжения слугам и воинам, как будто кто-то мог ее ослушаться.
Она послала за каменщиками и плотниками. Роксбургский замок к приезду Эмриса должен был совершенно преобразиться.
Элизабет еще не продумала все в деталях, но ее творческая натура проснулась, воображение заработало. Она носилась по замку как угорелая, загораясь все новыми идеями. Часто, вспоминая Мэри, она задумывалась, а не гложет ли ее чувство вины и не в этом ли причина такой сумасшедшей деятельности. Настоящий убийца, подославший подлеца с кинжалом, как и истинная причина преступления, так и остались тайной. Но мысль о том, что кинжал предназначался ей, а не сестре, по-прежнему угнетала.
