сердце современной истории Китая.
Красная машина
Партия и государство
«Партия подобна Господу Богу. Он вездесущ. Ты просто его не видишь».
В 2007 г. на церемонии закрытия XVII съезда Коммунистической партии Китая, проходившего в Доме народных собраний — внушительном сооружении в советском стиле, расположенном на западной стороне площади Тяньаньмэнь, — на подиум вышли девять мужчин и стали занимать места в президиуме. На взгляд неопытного наблюдателя, они были похожи, как близнецы-братья.
Все девять были одеты в темные костюмы и, за исключением одного человека, носили красные галстуки. Гладкие, высоко зачесанные и черные как смоль волосы выдавали приверженность традиции — у высших китайских руководителей принято краситься, от этой привычки их может отучить только арест или выход на пенсию. Если бы кто-нибудь получил шанс заглянуть в их биографии, он обнаружил бы и другие удивительно сходные черты. Все, кроме одного, имели инженерно-техническое образование; всем, кроме двоих, перевалило за шестой десяток. Какую бы роль им ни приходилось играть после окончания вуза, все девять параллельно занимали и партийные должности, то есть были профессиональными политиками, даже если на краткое время отвлекались на хозяйственные вопросы. А вот социальное происхождение отличалось. Кое-кто поднялся из самых низов, из бедноты; другие были, так сказать, князьками, привилегированными отпрысками былых высших руководителей. Личные связи также разнились, однако безжалостные партийные структуры по мере восхождения этих людей по партийной лестнице стерли любые отличия.
По освященной временем традиции, характерной для коммунистической эры, все девять скромно поаплодировали самим себе. В глазах репортеров и массы государственных чиновников, что собрались на сей театрально-помпезный ритуал, важнейшей особенностью была отнюдь не манера, с которой девятеро вышли на подиум, или удивительная схожесть их внешнего вида и карьерной истории. Нет, ключом была последовательность их появления, поскольку именно она цементировала иерархию высшего руководства на следующее пятилетие и заодно закладывала линию преемственности на предстоящее десятилетие. Выстроившись на фоне 20-метрового панно с осенними мотивами, девятеро замерли по стойке «смирно», ожидая, когда их в качестве избранных руководителей страны представит первый из вошедших, Ху Цзиньтао, Генеральный секретарь ЦК КПК.
Перед началом съезда власти выполнили тщательно продуманные процедуры обеспечения безопасности, зарезервированные для крупнейших политических мероприятий. Охрана территорий иностранных дипмиссий была удвоена; полиция заняла посты на всех магистральных перекрестках, а на улицах по соседству с Домом народных собраний материализовались патрули из угрюмых сотрудников спецслужб в штатском. Интеллектуалы и ученые получили циркулярные уведомления с советом держать свои мнения при себе. В сентябре, за месяц до съезда, прошли «интернет-рейды», в результате чего на несколько недель были отключены серверы, на которых работали в буквальном смысле тысячи веб-сайтов. В столичном пригороде власти приступили к сносу «поселка жалобщиков», где обитало множество провинциалов, приехавших в Пекин искать справедливости.
Правительство столетиями содержало общенациональный петиционный офис, куда жители страны могли обращаться по поводу обид на чиновничий произвол. Однако перед съездом Пекин пригрозил, что поставит черные метки в личных делах территориальных руководителей, если те допустят проникновение недовольных в столицу. А на случай, если кто-нибудь все же прорвется, возвели последнюю линию обороны, призванную защитить Политбюро от населения — целый ряд «черных каталажек». В них провинциальных ходатаев можно было некоторое время подержать, после чего отпустить. Арест протестующих граждан схож с выигрышем политических очков на Западе, где для этих целей применяется методика временного снижения уровня преступности.
Спецслужбы, местные активисты, государственные чиновники, а также иностранные и китайские журналисты со временем усвоили характер «сезонных» репрессий, ритм которых диктуется политическим календарем. К примеру, телевизионные интервью с выдающимися диссидентами лучше всего брать заранее, да еще за несколько месяцев вперед. К моменту наступления часа «Ч» физический — и даже телефонный — контакт с критиками линии партии безжалостно обрезается. Вань Яньхай, яркий борец за права ВИЧ- инфицированных, оказался одним из многочисленных активистов, которых схватили на улице и поместили под временный арест. Его задерживали и раньше: на двенадцать часов без предъявления обвинений накануне годовщины событий на Тяньяньмэнь (4 июня 1989 г.), а также в августе. «Моя свобода была ограничена», — процитировал он официозную фразу, которой пользуются сотрудники службы безопасности, хватая людей на улицах. Дело в том, что Вань вывел из себя китайский Минздрав, рискнув подать в суд на правительство в связи со скандалом вокруг зараженной крови для переливания. Из-за открытой дружбы с диссидентами Вань не сходил с радарных экранов спецслужб. Всякий раз «ограничение свободы» имело место в гостиничном номере, где Вань подвергался «консультации» по поводу своих взглядов на партию. «Они до сих пор намерены контролировать наши мысли», — сказал Вань позднее.
За годы, предшествовавшие назначению на высшие руководящие посты, и в помине не было общественных прений, предвыборных туров или иных бульварно-сенсационных стычек кандидатов — короче говоря, мероприятий, всегда предваряющих избирательные кампании по западному образцу. Отслеживание хода этой драмы по большей части можно уподобить наблюдению за громадным, хорошо укрепленным замком в окружении рвов и многочисленной стражи. Мы бы видели, что в замке то зажигаются, то гаснут огни; порой в крепостных воротах возникают фигурки посетителей. Изредка из-за могучих стен доносятся раздраженные вопли. Иногда на глаза попадаются жертвы фракционных стычек или элементарного головотяпства, которых вышвыривают за ограду, а потом развозят по тюрьмам или оставляют коротать век на пенсии. Скажем, в процессе подготовки к XVII съезду (2007 г.) в результате крупнейшего коррупционного скандала был смещен партийный босс Шанхая, коммерческой столицы Китая, причем для принятия решения первым лицам государства понадобилось несколько лет напряженных внутренних обсуждений.
Партия десятилетиями не меняла способа открытия миру имен своего нового руководства и, соответственно, руководства страной. Как и при любом решающем политическом событии, кандидатуры на высшие посты обсуждались за закрытыми дверями, в ходе сложных приватных переговоров — а в ряде случае и ожесточенных битв, — с большим упреждением по времени, напрямую или же через доверенных лиц, посредством политических дебатов по вопросам экономики, политической реформы и коррупции. Зарубежная, в частности гонконговская, пресса всеми силами старалась следить за этими внутренними боями, а вот местные и, естественно, более информированные СМИ получали приказ хранить молчание. Завеса секретности превратила собственно объявление в редкостное для современного Китая действо: подлинную политдраму и триллер, кульминация которой происходит вживую и на глазах публики. Для простых китайцев имена и должности новых руководителей были тайной за семью печатями вплоть до момента, когда эти руководители выходили на авансцену, залитую светом софитов и фотовспышек.
Выведя вереницу людей на подиум, Ху лаконично представил их собранию. Сотрудник МИДа, выступавший на ориентацион- ном брифинге перед началом мероприятия, охарактеризовал его как «встречу с Политбюро». «А мы можем задавать им вопросы?» — поинтересовался один западный репортер. «Нет, — прозвучал ответ. — Это, так сказать, пресс-конференция с односторонним движением».
На следующий день местные СМИ опубликовали репортажи в строгом соответствии с партийными установками, а также санированные и утвержденные биографии членов нового Политбюро, распространенные официальным новостным агентством. Любой, кто тем утром разложил бы китайские газеты в один ряд (или проделал то же самое со скриншотами веб-сайтов), решил бы, пожалуй, что у него галлюцинация. Текст заголовков и собственно статей, изображения, размер и компоновка фотоснимков были абсолютно идентичными.
