Последние дни в Пекине я провел между упаковкой пожитков, беготней от полиции и поисками адвоката.
Проблема с полицией возникла отнюдь не на пустом месте. Дело в том, что квартал, в котором я обосновался, располагается на главном проспекте страны, буквально в нескольких минутах езды от площади Тяньаньмэнь, политического и духовного сердца столицы. Жить в центре города по большей части весьма удобно, однако в преддверии шестидесятой годовщины прихода коммунистов к власти обстановка в квартале сильно ухудшилась. Задолго до 1 октября 2009 г. полиция начала обход домов, опрос жителей и проверку документов, чтобы обеспечить полную безопасность на протяжении всего маршрута праздничного парада.
Готовясь покинуть страну, мы съехали с квартиры и остановились в доме друзей неподалеку. Наши паспорта уже лежали в британском посольстве в ожидании визы. Этот вполне тривиальный набор обстоятельств — кратковременная смена места жительства перед окончательным отъездом за границу — оказался слишком сложным и подозрительным с точки зрения полицейских властей. После одного неприятного разговора, когда мы безуспешно пытались втолковать, отчего не имеем при себе паспортов, на семейном совете было принято решение вообще не попадаться полиции на глаза, поскольку дело могло закончиться выселением. Полиция уже предупредила всех местных жителей, что категорически запрещается открывать окна и выходить на балкон — причем не только в день парада, но и при каждой репетиции. Словом, были герметично запечатаны все квартиры, откуда открывался самый замечательный вид на это экстраординарное событие и впечатляющую демонстрацию национальной гордости.
Когда в Интернете появились фотографии многокилометровой колонны солдат, танков и счастливых демонстрантов, среди которых были тибетцы, уйгуры и прочие нацменьшинства, один обозреватель, видный синолог, заявил, что вряд ли снимки сделаны во время парада. Надо думать, речь идет о генеральной репетиции, ведь на проспекте не видно ликующих толп. Многоуважаемый ученый ошибся: отсутствие зрителей как раз и подтверждает аутентичность снимков. Фотографировали действительно во время реального парада. Далеко не в первый раз простые граждане были лишены права участвовать в празднествах, прославляющих народную республику.
Примерно в то же время я был занят собственным детективным расследованием. Перед отъездом из Китая мне хотелось выйти на адвоката Ли Фанпина, представлявшего интересы семей, пострадавших в молочном скандале «Саньлу», и узнать, как обстоят дела с тяжбами. Увы, Ли лег на дно. Помимо «молочных» исков, Ли и еще несколько адвокатов-единомышленников взялись за ряд других резонансных дел. Они намеревались защищать сторонников движения «Фалуньгун» и обеспечивать юридическую поддержку этнических китайцев и тибетцев, обвиненных в подстрекательстве к мятежам в Лхасе и других регионах в 2008 г.
За месяц до партийных празднеств группа родителей, чьи дети отравились молочной смесью, тоже собиралась отметить знаменательную дату: первую годовщину печальных событий. Для этого они планировали приехать в Пекин, но тут вмешалась полиция. Собрав родителей, она объявила их членами незаконной организации. Намек был ясен: сидите дома и не показывайте носа в Пекин, иначе вас ждет тюрьма. Далее, коль скоро бо-я годовщина основания КНР была не за горами, зарождающаяся сеть адвокатов-активистов привлекла к себе пристальное внимание службы безопасности. В то время сам Ли опасался появляться в столице, которая кишела полицейскими агентами. Периодически он объявлялся и звонил мне по мобильнику, обещая встретиться в самом скором времени. Впрочем, свой телефон он практически всегда держал выключенным, чтобы полиция его не запеленговала.
В сравнении с прочими событиями, имевшими место в Китае, охота на скромного адвоката и повышенные меры безопасности могут показаться тривиальными. Пока Штаты, Европа и Япония переживали стагнацию вслед за финансовым кризисом, КПК к середине 2009 г. ошеломила весь мир, завалив госпредприятия кредитами. Всплеск экономического роста в Китае отнюдь не пустяк, поскольку он непосредственно сказывается на десятках миллионов человек по всей стране, пусть даже за этим и стоят определенные перекосы и издержки. На глобальных форумах за рубежом к голосу Китая прислушиваются с растущим уважением. Однако партия до сих пор считает, что адвокаты вроде Ли, а также рядовые семьи, интересы которых он представлял, требуют непрерывного надзора и контроля с применением всей мощи аппарата госбезопасности.
Китай при Мао Цзэдуне имел много общего с другими тоталитарными государствами. Как гласит расхожая фраза, террор не был просто побочным эффектом системы; напротив, террор-то и был системой на протяжении долгих периодов маоистского правления, но за последние три десятилетия КПК перевернула эту формулу. Нынче террор и впрямь — побочный эффект: этот инструмент применяют относительно редко и по большей части неохотно. В современном Китае система работает на соблазне, а вовсе не на подавлении. Она хочет привлекать, а не принуждать. И все же террор остается критически важным фактором для выживания системы, и в случае необходимости к нему прибегают безо всякого смущения. Как сказал мне один чиновник, «в Китае народ должен бояться власти, иначе страна развалится». Сам факт, что государство держит под прицелом даже адвокатов вроде Ли, а также его клиентов, лишний раз подтверждает, что партия потому и не отказывается от выспренних лозунгов, что понимает ограниченную легитимность и нестабильность своего режима.
Гуандунский адвокат Лю Шихуэй, известный тем, что представлял интересы правозащитников, через несколько дней после парада стал раскатывать на велосипеде в футболке с собственноручно написанным лозунгом: «Однопартийная диктатура — это катастрофа». Ли вычитал эту фразу в передовице «Синьхуа» от 1940 г., то есть до прихода коммунистов к власти. На спине у Ли красовалась еще одна дореволюционная цитата, на сей раз принадлежащая бывшему Председателю КНР Лю Шаоци: «Компартия противостоит однопартийной гоминьдановской диктатуре, но сама не будет устанавливать однопартийную диктатуру». До полиции шутка не дошла. Лю задержали и устроили ему четырехчасовой допрос. «Они заявили, что я нарушаю общественный порядок, потому как моя футболка вводит людей в заблуждение», — рассказывает Лю. Полиция выкинула футболку в мусорный бак, предварительно изрезав на кусочки, а в супермаркете специально для Лю приобрела новую футболку без надписей, после чего адвоката отпустили на все четыре стороны.
Слова Яна Цзишэна по поводу «Надгробия», произнесенные во время нашей последней беседы, не идут у меня из головы. Вот как Ян описал прогресс Китая и КПК: «Система разлагается и при этом эволюционирует. Гниет и развивается одновременно. Причем пока неясно, какой процесс одержит верх». Американский синолог Дэвид Шамбо пришел к аналогичному выводу. Свою книгу о компартии он назвал «КПК: Атрофия и адаптация», однако придал более позитивный тон умозаключениям. Партия непрерывно адаптируется, чтобы избежать атрофии, говорит он, — словно спортсмены, которые все время меняют режим тренировок, желая идти нога в ногу с самыми последними веяниями в их спортивной дисциплине. Понятное дело, они порой не гнушаются и стероидами, однако пока что тезис Шамбо сохраняет актуальность.
Политологи любят выдумывать сценарии утраты власти компартией Китая. Скажем, на протяжении многих лет ставки делались на финансовый кризис. Выяснилось, однако, что великий финансовый кризис начала XXI столетия ознаменовал закат Запада и восход Китая, а вовсе не наоборот. Или, например, ожидалось, что вступление в ВТО обнажит слабые стороны Китая и что зверская конкуренция со стороны западных транснациональных корпораций задавит китайцев. Результат опять-таки оказался ровно противоположным. За первое же пятилетие после приема КНР в общемировую торговую систему (2001 г.) активное сальдо внешнеторгового баланса страны увеличилось в восемь раз. А к 2008 году этот показатель в тринадцать раз превосходил уровень 2001 г.
Многие пророчествовали, что появление среднего класса приведет к концу авторитарного правления, как это, собственно, и произошло на Тайване, в Южной Корее и других странах Азии. Однако, как заметил один китайский ученый, КНР перевернула с ног на голову тезис покойного американского политолога Самюэля Хантингтона: дескать, средний класс в развивающихся странах сначала играет революционную и лишь затем консервативную роль. А вот в Китае средний класс с самого начала стал консервативным оплотом КПК. Он не решается на массовые выступления против государства, поскольку ему есть что терять.
Неравенство — еще одна часто упоминаемая ахиллесова пята КПК. Крайняя нищета, которая в Китае
