винной бочки, черные длинные волосы были спутаны, глаза тусклы, туника разодрана, а на обнаженной груди алели три короткие царапины. Зато настроение киммерийца явно было превосходно.
Он махнул рукой новому приятелю, приглашая его сесть на край тахты.
— Ну? Хорошо ли тебе спалось в доме Куршана? — с усмешкой спросил варвар.
— Ах, Конан, я вовсе не спал! — воскликнул Длинный Анто, хватая наполовину опорожненную бутыль и делая два больших глотка.- Сначала толстяк донимал меня беседой о своей красоте, потом слуги передрались из-за пары рваных туфель, потом глупый петух заверещал во всю глотку, а потом я и сам не мог уснуть. И ты знаешь почему! Говори же скорей, как удалось тебе задуманное нами предприятие и удалось ли! Говори, я в нетерпении!
— Ха,- сказал Конан, пожимая плечами.- Еще бы не удалось!
— О-о-о…- с облегчением простонал Анто.- Какое счастье… Какое счастье!… Ну, чего ж ты ждешь, северянин? Поведай мне об этом приключении!
— Погоди…
Киммериец легко поднялся, сунул руку под тахту и выволок оттуда мешок, из коего вынул и положил на низкий стол всякого рода снедь. Вор с удивлением и восхищением узнал то, что прошлым вечером едал в доме Куршана.
— Ну, Конан… — Он покачал головой и улыбнулся.
А Конан уже ловко забрасывал в рот куски, глотал их, почти не жуя, и на приятеля не смотрел. Однако самодовольная ухмылка не сходила с его губ. Он и сам знал, что провернул это трудное дело как нельзя лучше, но восторг в голубых глазах Длинного Анто был ему весьма приятен.
Наконец он закончил трапезу, допил вино из бутыли и, словно отпрыск благовоспитанных родителей, вытер подбородок и рот рукавом туники.
— Я рад, что встретился с тобой, парень из Бритунии. Вдвоем мы неплохо потрудились,- сказал наконец Конан, и Анто порозовел от удовольствия.- Когда я услышал, как ты вопишь перед воротами дома, я чуть было не поверил, что ты и впрямь расшибся. Голос у тебя уж больно громкий.
Тут вор совсем закраснелся. Он не ожидал похвалы от столь сурового мужа, как киммериец. Впрочем, тот более не собирался его хвалить, а начал свой рассказ о прошедшей ночи:
— Когда парни поволокли тебя в дом, я быстро прошел в сад, а оттуда — к наузу. Ты оказался прав: его окружают густые высокие кусты патилы, которая воняет так, что заглушает все прочие запахи. Потому, наверное, пес не учуял меня, хотя прошелсовсем близко. Тогда с ним шли два охранника, и я решил подождать — кто-нибудь из них точно успел бы крикнуть, и вся наша затея провалилась бы, не начавшись.
— Ты верно поступил, Конан,- похвалил его Длинный Анто, который никак не предполагал в этом буйном варваре такой выдержки.
— Еще бы не верно,- ухмыльнулся Конан,- Вот и вышло: едва я съел кусок хлеба, что завалялся в кармане моих шаровар, как пес уже шел обратно, и шел без охранников. Посидел, поглядел по сторонам, а после сунул морду в науз и начал лакать воду. Вот тут-то я и подобрался к нему.
— Надеюсь, ты не убил его? — с тревогой в голосе спросил вор.
— Нет,- успокоил его киммериец.- Куршан — дерьмо, но и такое дерьмо не станет менять живого пленника на мертвую собаку. Я просто схватил его сзади за шею и немного придушил. Потом обвязал веревкой его морду, чтоб не вопил и не кусался, и затолкал в мешок. Вот и все.
— Все? А как ты вышел обратно? Ведь привратник к тому времени уже снова стоял у ворот. И охранники тоже… Почему не подождал утра? Тогда бы смог выйти следом за мной.
— Кром! Да я и не ходил больше к воротам! Я только прошел в дом и забрал со стола половину жратвы этого жирного недоумка, а после того вернулся в сад, перелез через стену…
— О-о? Но ведь стена так высока!…
— Только с той стороны. А в саду деревья упираются в нее ветками…
— Так ты залез на ветку и с нее перебрался на самый верх стены?
Конан не ответил, а только фыркнул. Для него не представляло труда одолеть и более высокую стену, снаружи или внутри — все равно. Не раз ему приходилось карабкаться даже на отвесную гладкую скалу, но прошедшей ночью он не мог рисковать. Если бы в саду оказался кто-либо из челяди Куршана, он непременно поднял бы шум и весь план сорвался бы в тот же момент.
Длинному Анто не надо было растолковывать. Он понял маневр Конана и снова исполнился восхищения и гордости за нового приятеля. Но каково же было его изумление, когда варвар вдруг бросил ему на колени черную мохнатую палку, издающую пренеприятный запах. Бритуниец отшатнулся и с брезгливой гримасой сбросил странный предмет на пол.
— Что это, Конан?
— Не узнаешь?
— О, нет… Неужели это хвост почтенного Мухруза?
— Так оно и есть,- сказал юный варвар, доставая из-под тахты непочатую бутыль.
— А… А сам Мухруз где?
— Да тут, в сарае.
Длинный Анто молча смотрел, как Конан заливает в себя кислое дешевое вино, и думал о том, что на сей раз Куршану изменили его инстинкты: напрасно он связался с этим парнем, напрасно бросил ему вызов (а в том, что то был все-таки вызов, бритуниец теперь не сомневался). Вся будущая жизнь Конана вдруг показалась ему совершенно ясной, и взгляд, которым он до сих пор взирал на варвара, стал даже несколько робок и почтителен.
— Ах,- пробормотал он, покачивая головой,- ужель ты избранник богов? Ужель судьба столь милостива ко мне, ничтожному, что подарила великое счастье быть с тобою рядом, друг?…
— Тьфу! — сердито сказал Конан, передавая Анто бутыль.- Клянусь бровями Крома, ты опять несешь вздор!
Бритуниец пожал плечами и совсем было собрался продолжить дифирамб, как тут осторожный стук в дверь заставил его отвлечься и отвести взор от Конана.
Миг спустя в комнату вошел пухлый человечек с редкой пегой бородкой. Круглое лицо его украшал большой лиловый нос, а темные глаза были полны неизбывной грусти.
— Э-э-э,- вежливо произнес он,- не ты ли, о могучий муж, есть Конан из Киммерии?
— Ну,- ответил варвар.
— Меня прислал к тебе наипрекраснейший, именуемый бриллиантом Заморы и светочем всего земного царства, великий и мудрый…
— Он от Куршана, — пояснил киммерийцу Длинный Анто.
— Я от Куршана, — подхватил человечек,- обладателя нефритового жезла, коим восторгаются все прелестницы благословенного Шадизара.
Конан, который не понял, что такое нефритовый жезл и с каких пор Куршан является светочем всего земного царства, нахмурился. Заметив это, Длинный Анто поспешил вмешаться.
— Наплюй на нефритовый жезл, Конан,- сказал он, возвращая варвару бутыль.- И отдай посланцу хвост — пусть эта грязная метелка утешит великого и мудрого в мгновения печали.
С этими словами он показал слуге Куршана узкий розовый язык, добавив к этому весьма неприличный жест, и с достоинством отвернулся к окну. Он знал: слуга непременно передаст хозяину, что видел его в обществе самого варвара, в его комнате и за одним столом, но ничуть того не смущался. Ему давно надоел старый жирный бахвал, хам и жадина, однако прежде он не осмеливался разорвать с ним узы, которые только тупица мог считать дружескими. Теперь же Анто ничего не боялся, ибо на его стороне был Конан.
А Конан совсем запутался в витиеватых речах и посему молча швырнул посланцу хвост Мухруза и вновь принялся за вино.
— Э… э-э…- в диком ужасе залепетал слуга Куршана, двумя пальцами поднимая с полу мохнатый обрубок.- Бедный, бедный господин Мухруз…
— Передай хозяину эту дрянь,- важно сказал Длинный Анто,- и еще скажи: коли он хочет получить свое отродье живым, пускай отпустит Ши Шелама нынче же вечером. Ты понял?
— Д-да…- пискнул слуга Куршана, задом нащупывая дверь.
Несколько мгновений спустя он уже несся по коридору с выпученными глазами и проклинал судьбу, что десять лет назад привела его в дом разбойника и оставила там на службе. Куда спокойнее было бы тачать сапоги или строить дома…
* * *
— …Или строить дома. — Ши Шелам глубоко вздохнул. Мысль его далее постройки домов не простиралась, но, видимо, даже этой скромной мечте не суждено было сбыться — петухи совсем обнаглели и все подбирались к нему с тайной целью нагадить на ноги, в животе от голода бурчало и стонало, да и у клети его с прошлого вечера никто не появлялся. Что касаемо петухов, так тут Ловкач дал себе клятву питаться ими одними в течение целой луны, если, конечно, удастся уйти отсюда живым. Гораздо более волновало его то обстоятельство, что ни одна собака (включая Мухруза) из свиты Куршана к нему не приходила. Пожалуй, сие могло означать лишь одно: скоро ему предстоит долгий путь на Серые Равнины. К чему кормить пленника, который в скором времени все равно должен умереть? Вот только каким образом умереть?… Этот вопрос чрезвычайно беспокоил Ши Шелама. От Куршана можно было многого ожидать.
Ужасные, просто омерзительные картины одна за другой вставали перед мысленным взором Ловкача. То он представлял себя, восседающего на колу с печальной улыбкою на устах, то чудилась ему окровавленная секира и голова с той же печальной улыбкой, катящаяся по пыльной земле, а то… Но нет, он еще не был готов к переходу в мир иной, а потому прогонял от себя жуткие видения и мыслями возвращался к своей уютной каморке, откуда его уворовали люди Куршана несколько дней тому назад. Вот шкаф, вот стол, вот топчан, а вот… Вот Конан, который принес вина и половину жареного барашка. Значит, будет пир. Конан запоет своим густым хриплым голосом песнь о далекой Киммерии, а он, Ловкач, станет тихо ему подпевать…
Увы. И это ему только чудилось.
— Пш-ш-ш…
Совсем рядом вдруг послышалось шипение, более похожее на
