лампах! Одному Богу известно, сколько придется ждать бедному Бехлеру до того, как я найду для него место. Если только не оставлю его здесь, в студии… – Наклоняет бутылку. – Еще вина?
Я не успеваю отказаться – он уже наполнил мой бокал. Развеселившийся, будто ему только что удалась шутка, Ральф берет меня за руку. У него удивительно миниатюрные ладони, слишком маленькие для такого широкоплечего мужчины, но мягкие и теплые… Настоящие руки Дон Жуана.
– А вы? What about you?[37]
Вздрагиваю от неожиданности. Убираю руку, подношу к глазам и поглаживаю ресницы. Потом естественным жестом снова помещаю ее под его ладонь.
– Папа был фотографом. Мама не работала, так как он постоянно был в разъездах, и она его сопровождала.
Я неисправима. Меня просят рассказать о себе, а я говорю о папе. Удастся ли мне когда– нибудь от этого избавиться?
– Галерея… Муж считает, что она нужна мне для развлечения, но… Это – мой единственный способ существования. И возможность избавиться от моей фамилии.
– Change it![38] Возьмите фамилию мужа…
Я думала об этом.
– О нет! В издательском деле Марк так же известен, как мой отец – в фотографии. Иными словами, я нахожусь между Сциллой и Харибдой.
– Anyway! You're doing a pretty good job! Tell me…[39] – Поглаживает подбородок. Легкая небритость вполне соответствует персонажу, которого он олицетворяет. – Кстати, по поводу Бехлера, что заставило вас изменить решение?
– Мне захотелось снова вас увидеть.
Удивленная собственным признанием, я молчу. Он наклоняется через стол:
– Вы счастливы, Клео?
Что на это ответишь? Наверное, не очень, иначе меня бы здесь не было. Но мне очень приятно в его компании. Ральф встает, подавая мне руку.
– Пойдемте. Выпьем по чашечке кофе у меня дома.
Теперь о студии: когда Ральф бывает в Париже, он живет в квартире, представляющей собой нечто вроде «минималистского объекта»[40] в сотню квадратных метров на последнем этаже дома на улице Турнель. Наружная застекленная дверь выходит на балкончик, висящий между двумя крышами, крошечный, но с паркетом из тикового дерева, подушками, гамаком, даже фонтанчиком, покрытым мхом.
В то время как он готовит кофе, я для приличия осматриваюсь. Узнаю маленького кузнечика Жермена Ришье, рисунок Венэ и еще один, Кальдера.
– А! Любуетесь моими покупками?
Он передо мной, я чувствую сильный запах арабики и чего– то пикантно– сладкого, теплого, неуловимого. Это, должно быть, его запах. Аромат сгущается, когда он касается губами моего виска. «Аби руж»?
– Пойдем на балкон?
Садится на подушки, потягивается, словно кошка на солнышке. Улыбается. Нажимает кнопку пульта. «Размышления» из оперы «Таис». Целует внутреннюю часть моего запястья. Я вздрагиваю. Как дурочка, трясусь от страха. Подмышки становятся влажными, немного кружится голова. Когда он, ничего не говоря, заключает меня в объятия и начинает поглаживать мне грудь, мозг паникует: на свету будет заметен проклятый целлюлит и то, что белье не подобрано в комплекте. Я не умею пользоваться презервативом. Но он так нежен, что ему удается справиться с моей робостью.
В то время как он на пике блаженства, я ничего не чувствую. Думаю о Марке. И плачу.
– Клео, Клео, Клео… Что мы делаем? You're so sweet…[41]
Тронутая его тоном, таким искренним, я прижимаюсь к нему. Проводя пальцем по каждой черточке моего лица, Ральф спрашивает:
– Это впервые?
Я понимаю, что он хочет поговорить о Марке. И не решаюсь признаться из страха показаться смешной, что я в этом деле новичок.
– Будем считать, что это в первый раз…
Не придав значения нюансу, – возможно, он просто не поверил, – Ральф натягивает на нас хлопчатобумажное покрывало.
– У вас есть немного времени, чтобы побыть со мной?
Я улыбаюсь. Мне нравится, что он спрашивает меня об этом и продолжает называть на вы. Не то, что во всяких мелодрамах, где герои, стоит им переспать, сразу переходят на ты. Обняв Ральфа, положив голову ему на грудь, в запахах секса и «Аби руж», я засыпаю. В сказочной неге.
Сплю недолго. Жаль. Едва осмеливаюсь сделать движение, чтобы посмотреть на часы. Ральф переворачивается, и я, воспользовавшись этим, встаю.
– Клео?
– Мне нужно в ванную комнату.
– Чистые полотенца висят над ванной.
