Бикман нахмурился. А Джанет подумала: «Много ли еще таких проблем, которые могут возникнуть и которые никто не предвидел?»
— А что вы скажете о молотке?
— Зачем нам молоток?
— Ударять по стержню. Каждая бригада возьмет по стетоскопу — они есть в медотсеке. Пусть прислушиваются к каждому звуку. Думаю, что вибрация обязательно дойдет до них, даже на расстояние свыше восьми тысяч метров.
На лице Бикмана появилось выражение, говорящее о том, что он особо не задумывался об этой идее.
— Я не специалист по акустике, — проговорил он. — Но стержни соединены в агрегат стальными пластинами. Поэтому они все завибрируют. Полагаю, амплитуда будет разная, но не уверен, что это выход из положения.
— И что тогда?
Он глубоко вздохнул. Выдохнул.
Несколько человек из ее бригады ожидали внизу, там, где внешники тренировались и что недавно обозначили как «Палуба Вн.».
— Я зайду к вам.
Он пришел через пять минут.
— Все отлично, — сообщил он.
Фрагмент агрегата светился на экране Джанет.
— Стержни расположены через правильные промежутки. Восемь на периметре. Шесть на внутренней дуге. Один в центре.
Фрагмент вращался, подсвечивая детали в соответствии со словами Бикмана.
— Если смотреть вдоль него, то есть лишь единственное положение, при котором стержни выстроены в ряд. Вы используете один из внутренних стержней, видных с этой точки.
— Который?
— Это довольно просто. Расположим всё горизонтально. Один конец агрегата указывает прямиком на Обреченную. В любом месте можно встать на верх агрегата. Самый верхний стержень назовем Альфа. Его мы и используем.
— А как мы определим верх агрегата?
— Просто. Ориентируясь по самой планете. На ее северный полюс. Север — это верх.
— Вы уверены, что все смогут отыскать северный полюс?
— Им не обязательно делать это самим. Можно приказать пилоту расположить шаттл таким образом, чтобы северный полюс отождествлялся с самым высоким уровнем. — У Бикмана дернулась бровь. — Не вижу, почему бы это не сработало.
— Классный план, Гюнтер, — сказала Джанет.
Он рассмеялся.
— Потому-то мне и платят уйму денег. — Он подумал еще. — Устройте так, чтобы все бригады нанесли отметки в одно и то же время. Не забудьте, что агрегат вращается.
Бикман едва закончил писать свое заключение для Марселя, когда зажегся экран. Появилось изображение Марка Бентли, его приятеля-планетолога, специализирующегося на ядрах газовых гигантов. В настоящее время он был директором обсерватории, расположенной на обратной стороне Луны. Они с Бикманом дружили очень давно. В свободное время Бентли выступал на сцене, как актер-любитель.
Вид у него был удрученный.
— Мне бы не хотелось быть неверно понятым, Гунни, — произнес он. — Но мы жертвуем всем, ради чего сюда прибыли.
Бикман это знал. Многие эксперименты так и не проводились. Специалисты оставили свои предписания и занялись спасательной операцией. Хуже всего, что «Венди» находился на не той стороне Обреченной, и картина разворачивающихся на ней событий ограничивалась только данными со спутников. Вся их миссия терпела крах.
— Знаю, — отозвался он. — Что у тебя есть для меня?
— Отмени мероприятие.
— Что?! — Бикман был потрясен до глубины души.
— Гунни, мне бы, как и всем остальным, хотелось увидеть этих людей живыми и невредимыми. Однако «ковш» — это расчет на удачу. Очень рискованный план. — Он помолчал, очевидно, обдумывая, как будет защищать непростительную жестокость. — Я могу быть с тобой честен?
— Ты всегда был со мной честен.
— Шанс увидеть, что усилия оказываются тщетными, слишком велик; гораздо разумнее было бы позволить событиям течь своим чередом. Гунни, правда в том, что игра стоит нескольких жизней, и с этим можно смириться.
Бикман удивился собственной реакции: Бентли был совершенно прав. С одной точки зрения.
— Пусть все развивается естественно, — продолжал Марк. — Ты же сам знаешь, что будет далее: что-то пойдет не так, операция провалится, они все равно погибнут, а мы будем выглядеть круглыми идиотами, поскольку прибыли сюда да так ничего и не добились.
— Чего ты хочешь от меня? Нельзя просто взять да списать их к чертовой матери.
Бентли долго молчал. Он все прекрасно понимал. Он понимал, что это не простое решение.
— Думаю, они уже списаны. Самими событиями. Но кто-то должен объяснить это Марселю.
Бикман ощутил страшную усталость.
— Я ведь не единственный, кто так думает, Гунни. — Бентли развел руками. — Послушай, если бы имелся надежный шанс вытащить их оттуда, я бы воскликнул: вперед! Я бы вовсе не обрадовался, но охотно поддержал бы предприятие. Но хороших шансов нет. Это — жест. И все. Клерво получит возможность сказать, что он сделал все, что мог. Ты, как и я, понимаешь, что спасти их нам не удастся.
— Думаю, удастся.
Бентли продолжал, словно Гюнтер не произнес ни слова:
— У нас не будет другой такой возможности. Никогда. До конца нашей жизни. А может быть, и до конца существования человечества.
Бикман не знал, кто из них прав.
— Что мы, черт побери, расскажем в свое оправдание, когда вернемся домой? — спросил Бентли более резко. — Мы не спасем их и не увидим события. Мы специально прибыли сюда — но были заняты.
Бикман задумался над тем, как отреагирует руководство «Венди». Бикман был руководителем проекта — и гарантом того, что за отпущенное им время, используя выделенные им ресурсы, они сделают максимум полезного, чтобы зафиксировать и проанализировать событие. Марсель же был капитаном корабля.
— Поговори с ним. Клерво выслушает тебя.
28
На меня всегда производит глубокое впечатление успешное завершение крупномасштабного проекта. То, что это вещь удивительная, доказывают мои исследования: в любой организации, состоящей из более чем двадцати двух человек, нельзя найти такого, кто полностью понимает, чем эта организация занимается.
Расчетное время до разрушения: 44 часа
