таких взглядов на секс, которые большинство из нас не одобрило бы. По крайней мере публично.
Возможно, пора признать, что гумпы – наши духовные братья. Если отбросить в сторону различия во внешности и технологии, кто усомнится, что многие из нас вполне уютно чувствовали бы себя в Бракеле, городе, который наши исследователи все еще упрямо зовут Афинами? И, вероятно, этим существам из далекого мира вполне понравилось бы в Джорджтауне или в каком-нибудь молле.
Гумпы, корбикканцы, как они сами себя называют, вместе с нами и ноками являются единственными известными живыми цивилизациями. Ноки постоянно ссорятся. Корбикканцы, кажется, нашли способ жить мирно. Как можно смотреть на тех и других и не видеть в них себя?
30
Лукаут. Кулнар. Пятница, 19 сентября
Видеодатчик на ожерелье Макао, по-видимому, передавал изображение ее кожи, так что картинки не было. Похоже, Макао жила одна. В течение вечера раздавались только шорох шагов, плеск льющейся воды и звуки струнного музыкального инструмента. Слышался шум ветра, крики лесных зверей. Двери открывались и закрывались, громыхал засов. Гумпа то и дело вздыхала.
Именно это больше всего раздражало Диггера.
Самым удивительным было то, что, когда Диггер ушел, гумпа не выбежала из дома с криками. Не отправилась к другу или соседу рассказать о случившемся.
Диггер был эмоционально опустошен, почти как если бы сам только что пережил неожиданную встречу с демоном. Как только шаттл совершил посадку на Утопии, он принял душ и, завернувшись в халат, уселся слушать, как Макао бродит по дому.
– На ее месте, – сказала Келли, – я бы уже бежала к своей матери. Или еще куда-нибудь. Куда угодно, лишь бы быть с другими людьми.
Всходила Омега. Она приближалась чересчур медленно, чтобы можно было заметить от ночи к ночи какое-либо реальное изменение. Но при сравнении с изображениями, сделанными пару недель назад, Диггер видел разницу. А гумпы, более привычные к наблюдению ночного неба, знали, что Омега растет.
Диггер отодвинул кресло и вышел. Обычно он просыпался два или три раза за ночь, но на этот раз спал как убитый, пока Билл не разбудил его вскоре после рассвета.
–
Теперь жучок был повернут наружу, так что земляне видели, как гумпа разожгла огонь, подбросила пару поленьев, умылась и оделась. Затем ожерелье скрылось под ее блузой, и изображение снова пропало. Но ее можно было слышать, и этого было достаточно. Макао на пару минут вышла из коттеджа, обменялась любезностями с соседом: похоже дождь собирается, как ваш сын?
Затем она вернулась, и вновь полилась вода. Послышались звуки, которые не поддавались идентифицикации. Переставляемые тарелки. Закрывающаяся дверь. Звяканье инструментов.
– Когда у нас появились ножи и вилки? – спросила Келли.
– Состоятельные люди пользовались ими в Средние века.
Келли все это быстро наскучило, и она пошла в ванную. Диггер слышал, как она плещется в душе. Когда она вернулась, одетая в комбинезон «Дженкинса», все было по-прежнему. Раздавался ритмичный звук дыхания Макао. И ее сердцебиения.
Келли посмотрела на серый океан.
– Как думаешь, ты убедил ее?
Диггер думал, что да. Он был уверен.
Келли принесла ему на тарелке тост. Он намазал его земляничным джемом.
Они услышали треск досок. Потом пламени в камине. Изображение, просто желтый экран (цвет блузы Макао), изменилось. Появился интерьер, который Диггер еще не видел. Задняя комната. Затем перед ними надолго застыл потолок, без признаков какого-либо движения.
– Она сняла медальон и положила куда-то, – заметил Диггер.
Поднялся засов, открылась и закрылась дверь.
– Входная дверь, – сказала Келли.
– Ай-яй-яй.
– Может, она просто вышла в сарай. Накормить зверей.
Макао не было несколько часов. Когда она наконец вернулась, с ней была еще одна женщина.
– Где? – спросила другая.
– Вот.
Земляне увидели, как между линзой и потолком что-то мелькнуло.
– Вот здесь.
– И ты оставалась тут всю ночь?
– Ора, я верю ему.
– Именно поэтому они так опасны, Мак. Шол – король лжецов.
– Смотри, – проговорила Макао, – он дал мне это.
Изображение затуманилось, и люди увидели Ору. Она была в красной блузе и фиолетовом шейном платке. Зеленый глаз, сильно увеличенный, уставился на них с экрана.
– Очень мило, – произнесла Ора. – Красивенько. – И затем: – Что-то не так?
Долгая пауза.
– Я думала, может ли он быть здесь сейчас.
– Сейчас день. Они не выносят дневного света.
– Ты уверена? Были разговоры о жоке на дороге прошлой весной. Средь бела дня.
Глаз отодвинулся. Стали видны стены, затем снова потолок.
– Мак, у меня мурашки по спине. – Ора сказала не совсем так. Это скорее было «заставляешь мои легкие работать сильнее». Но Диггер понял смысл.
– Почему он пришел ко мне? Ора, я даже не верю в жоку. Ну или по крайней мере не верила до прошлой ночи.
– Я предупреждала, что этим кончится. Смеешься над богами! Чего ты ожидала?
– Я никогда не смеялась над богами.
– Хуже того. Ты отрицала их существование.
– Ора, я не знаю, что делать.
Спор продолжался. Макао отвергала обвинения, оправдываясь тем, что попросту утверждала, будто боги не контролируют повседневные дела. Не заставляют солнце двигаться. Или море возвращаться на берег в час прилива.
Ора, видимо, нервничала оттого, что пришла к Макао в дом, заговорила о привидениях, и предположила, что Макао захочет пожить у нее. Какое бы колдовство не устроил Диггер, это не помешало женщинам перекусить. А потом они ушли – без малейшего намека на то, что может предпринять дальше Макао.
Жучок по-прежнему показывал четкое изображение потолка.
Не зная, что еще попробовать, Келли и Диггер просто ждали. Большое насекомое жужжало в датчике. Ставни, похоже, были открыты – дневной свет был очень ярким. Вскоре он потускнел, и послышался стук дождя по крыше.
– Она пошла к кому-то поговорить, – предположила Келли.
Возможно, в здание городского правления, Т’Каллу. Главой исполнительной власти в Кулнаре был буглик. «Я собираюсь в Т’Каллу встретиться с бугликом». Звучало почти нормально.
Диггер сидел, угрюмо пялясь на потолок Макао, когда услышал, как открылась дверь. К тому времени дождь, кажется, прекратился.
– Достала? – Голос Оры.
– Вот.
