Теперь ему придется поторопиться с этим гребаным обыском.
Мэри вроде занялась своим стаканом, уставившись на обложку журнала, лежащего на столике.
Почти не дыша, Гектор попытался открыть этим ключом кладовку, услышал щелчок и сумел полностью повернуть ручку.
Он оглядел кладовку – все драгоценные винтовки и ружья Папы выстроились рядами… куча коробок с патронами и пулями.
И еще полки, заполненные рукописями.
Он оставил дверь приоткрытой, чтобы слышать, когда вернется горничная.
Гектор надел презираемые им очки и принялся копаться в неопубликованных работах Хема.
Он искренне изумился, что, несмотря на спешку, вызванную обстоятельствами, почувствовал волну симпатии при виде почерка Хема – бегущие вниз строчки, корявый почерк, который всегда напоминал детские каракули, даже когда Хем уже был на финишной прямой, больной и пытающийся закончить те романы, которые начал еще в конце пятидесятых.
Рукописи Хема удивили Гектора также тем, что его первые и последние черновики были в общем и целом очень близки. Каким-то образом, по непонятной причине, проза Хема всегда лучше всего получалась с первого раза.
Хем явно думал по-другому – отсюда многочисленные исправления, вставки целых параграфов, написанные вертикально на полях страницы и даже иногда на обороте страницы. Бесконечные исправления, выбросы и дополнения сплошь и рядом. Разница в композиционном стиле играла для Гектора большую роль в поиске фальшивок.
Гектор искал наименее потрепанные страницы, заключив, что, скорее всего, именно в них может найти то, что ищет.
Мэри
Мэри внезапно осознала, что она горит. С нее стекал пот, горло пересохло… сердце бешено колотилось. Она прищурилась. Это там пыль на кофейном столике?
Правильно, пыль.
Бесполезная прислуга. Разозлившись, Мэри позвала горничную. Никто не отозвался. Она была в доме одна. Ей смутно припомнилось, что были гости, но, наверное, она что-то перепутала. Черт, даже прислуги нет.
Мэри с трудом поднялась и рванулась на кухню за мокрой тряпкой. Она вытрет пыль сама. И подметет.
– Чтоб она сдохла, эта прислуга!
Тут она сообразила, что все время говорит вслух. Ну и что? Все равно она одна. Мэри улыбнулась и подмигнула своему отражению:
– Нет никого, кто бы обозвал меня психом.
Выжимая мокрую тряпку, Мэри вдруг заметила, что некоторые ящики неплотно задвинуты. Эти дверцы шкафа никогда не оставляли открытыми.
– Кто-то тут есть, – громко сказала она сама себе. Разумеется, они
Еще шпионы.
Кругом глаза, постоянно наблюдают… Бродят вокруг, подсматривают, как снаружи, так и внутри дома.
Глаза Мэри искали тени или фигуры, которые бы промелькнули мимо дверей, пока она наливала себе новую порцию спиртного. Побольше джина, остального можно поменьше или вообще пропустить: при первом глотке она не смогла определить точно. Мэри начала вытирать пыль, торопливо, отдельными участками, одновременно постоянно прикладываясь к стакану и вслух ругая исчезнувшую горничную и всех этих шпионов, ошивающихся сейчас вокруг ее дома.
– Ах да, гребаные
Папа думал, что они из ФБР, но ведь он был сумасшедшим.
Мэри знала лучше, она знала, что это не агенты ФБР ползают вокруг ее дома.
Нет… ученые – вот кто там, эти уроды.
Соперники-издатели, критики и страждущие биографы – все они сплотились, чтобы отнять у нее роль литературной душеприказчицы.
Охотники за Хемингуэем.
Если бы Папа не умер, он взял бы ружье и расстрелял бы этих червяков. Отправил бы их в преисподнюю.
Что же, она сама вполне может это сделать и прямо сейчас. Папа об этом позаботился.
– Я умею стрелять, – громко сказала она и мрачно улыбнулась – редкая для нее улыбка, демонстрирующая зубы. – Я возьму ружье и прикончу всех этих засранцев!
Криди
Донован Криди наклонился к динамику, чтобы лучше расслышать угрозы вдовы. Сердце его колотилось. Жучки не были шедевром техники, да и ставили их еще до смерти Хемингуэя, но сейчас они вполне годились, чтобы слышать вопли Мэри.
Криди облизал губы. Не было сомнений в том, что зелье вызывало в человеке тягу к насилию… иногда приводило к крайне иррациональному поведению. До этого участники эксперимента – мужчины и женщины, чей интеллектуальный потенциал далеко превышал способности пьяной вдовы, – предпочитали выброситься с высокого этажа, чтобы не продолжать эксперимент. Они бились головой о стену, пока не погибали от кровоизлияния в мозг.
Стоя у окна с биноклем, Криди тихо матерился и жалел, что не удалось установить ни одной камеры внутри дома. И теперь он не мог видеть, что там происходит.
На подъездную дорожку к Дозорной башне свернула машина. Наверное, горничная, решил Криди.
Но нет, это оказался Ричард Полсон. Вел он машину быстро и зигзагами, резко затормозил, заставив взятую напрокат машину взвизгнуть и поднять веер гравия. Криди начал надевать пальто. Вдруг в профессоре взыграла предприимчивость.
Ричард
Взбешенный Ричард сидел в машине на подъездной дорожке к бетонному дому, просматривая свои записки. Он возвращался в гостиницу на слишком большой скорости, молчал и еле сдерживался. Ханна, похоже, одновременно наблюдала за Ричардом, вместо него следила за дорогой и без конца играла со скомканным листком бумаги, который то вынимала из кармана, то засовывала обратно.
Когда они добрались до гостиницы, Ричард поспешно отвел Ханну в их комнату, схватил блокнот со своими заметками и фляжку и выскочил вновь к машине. Он торопливо перебирал заметки, пытаясь в спешке найти правильный подход к большому вопросу.
Он ощущал, что чувствует себя странно, что кружится голова. Он выпил солидный глоток из фляжки, но лучше не стало. Ему казалось, что у него заплетается язык… и хотелось спать. Тут он почувствовал, что бедро у него мокрое. Милостивый боже, неужели он обмочился?
Он взглянул на брюки и заметил пятно вокруг правого кармана. Сунул руку в карман и нашел пробку, которая слетела со склянки. Его глаза расширились. С такого рода зельем следует быть осторожным. Похоже, оно имеет свойство впитываться через поры. Господи, да он, возможно, употребил полсклянки этой отравы!
Сердце его колотилось, язык не помещался во рту. Трудно было глотать. Но ведь он не мог все бросить на такой стадии!
Ричард глотнул еще виски, затем выбрался из машины, чтобы продолжить допрос вдовы и получить столь важный для него ответ.
Мэри
Мэри двинулась к оружейной комнате наверху, где запасы были восполнены и комната заперта, когда Папа был надежно мертв. О господи! Неужели она действительно произнесла последнюю фразу вслух?
