— Полагаю, что вы — мистер Гордон?
— Знаю, что вы — мистер Дрейк: Вы пришли, чтобы извиниться?
— Я извинюсь, когда все карты будут открыты. Почему вас интересует организация 'Черный Израиль'?
— Я социолог.
— Можете ли вы доказать это?
— Конечно нет. Разве есть в этом необходимость?
— Такая необходимость может возникнуть.
— В таком случае скажу вам, что я не социолог, однако меня занимает психология. В настоящее время меня заинтересовали вы, мистер Дрейк.
— Вы, мистер Гордон, как будто читаете мои мысли. Я очень заинтересовался связанными с вами проблемами.
— Меня удивляет в вас вот что, — произнес он ровным, спокойным голосом, который как нельзя лучше гармонировал с выражением его холодных, спокойных глаз. — Что за странные галлюцинации заставляют вас задавать незнакомым людям личные вопросы и даже угрожать им, не получая должного отпора? — И захлопнул дверь перед моим носом.
Я еле удержался от того, чтобы пнуть ее ногой, хотя раньше не терял в такой степени уважения к законом и условностям цивилизованного мира. Я опять отправился в курительную комнату и выкурил там еще несколько сигарет. Физическое насилие довело мои эмоции до животного состояния, и я просто-таки искал повода, чтобы в физической схватке дать им выход. И все же я сидел и помалкивал, как бы предаваясь игре в шахматы, в которой у меня не было половины фигур, да и сама доска оставалась в потемках. А сражался я с неизвестным противником, который на каждый мой ход отвечал тремя своими.
Мое застывшее воображение отвергало создаваемую движением поезда иллюзию о том, что я постепенно чего-то добиваюсь. Мне надоело монотонное поскрипывание, следование по идиотскому курсу наименьшего сопротивления к заранее определенной точке. Я чувствовал себя загнанным в угол.
Так прошло много времени. Мэри, одетая в халат, заглянула в дверь:
— Вы не собираетесь ложиться спать, Сэм? Уже очень поздно. К тому же мне не нравится, что вы сидите здесь в одиночестве.
— Конечно. Я ложусь спать.
Все полки были застелены, занавески задернуты. Возле моей полки, как увещевание, стояла лесенка.
Я пожелал Мэри доброй ночи и поцеловал ее. Она подалась ко мне всем телом и нежно ответила на мой поцелуй. Не отрывая своих губ от моих, она предложила:
— Сэм, иди ко мне.
Мы лежали вместе и смотрели, как за окном проплывают пейзажи штата Нью-Мексико. Слабый свет луны бросал на землю зеленоватые блики, и окрестности напоминали морское дно. Но так как на моей руке покоилась голова девушки, эта местность приобрела в моем воображении женственные формы, наполнилась таинственной и сексуальной прелестью.
— Путешествие в поезде оказывает на меня странное воздействие, — сказала Мэри. — Мне чудится, что я отрезана от реального мира, изолирована и ни за что не отвечаю. Время, которое я провожу в поезде, представляется мне эпизодом, вырванным из реальной жизни.
— Эта местность кажется мне сказочной страной, — отозвался я. — Выйдешь ли ты за меня замуж, если я попрошу?
— Не надо об этом сейчас, — ответила Мэри сонным голосом. — Опусти штору и спроси меня в потемках, люблю ли я тебя.
Этой ночью мне не снились плохие сны.
В шесть часов утра в моей голове словно прозвонил будильник. Еще не открыв глаза, я почувствовал теплый аромат женского дыхания. Мэри спала. Двигаясь очень осторожно, чтобы ее не потревожить, я собрал свою одежду и встал.
Проход между зелеными занавесками был таким же пустынным, как лесная просека, и так же полон тишины, которая поглотила шорохи и шепот скрытой жизни. Изредка тишину прорезал долгий удушливый храп, как будто в лесу валилось дерево. Я постарался поскорее проскользнуть мимо, но не успел добраться до конца вагона, как зашевелилась и отодвинулась занавеска. Небольшая юркая фигура в полосатой пижаме вылезла оттуда задом, как медвежонок. Я знал, что там полка миссис Тессингер. Взъерошенный, весело поглядывающий мужчина оказался Тедди Трэском.
Он приложил палец к губам и заулыбался. Не говоря ни слова, я последовал за ним в мужскую комнату.
— Пойман с поличным. Ну и дела!
— Спите с кем хотите. Но я думал, что вы обрабатываете Риту.
— Я тоже так думал. Только, ради Бога, не проболтайтесь Рите, что я переспал с ее мамой. Она с ней перестанет разговаривать.
— Это поставило бы меня в такое же неловкое положение, как и Риту.
— Точно. А мне будет вдвойне неловко.
Я наполнил раковину водой и снял обертку с кусочка мыла.
— У меня сложилось впечатление, что вы предпочитаете молоденьких.
— На этот раз не удалось. О Господи, меня фактически изнасиловали. Но, впрочем, думаю, что все получилось правильно. Мне не на что жаловаться.
Бурлившая в металлической раковине вода была чистой и горячей. Я с пониманием реагировал на происшедшее. Довольно низкопробная связь Тедди Трэска с миссис Тессингер показалась мне необычайно смешной. Я испытал одновременно чувства настороженности и облегчения и приготовился к любому развитию событий.
Спустя час или немного больше, во время завтрака, мне представилась возможность расспросить Тедди немного подробнее о его временном коде:
— Вы сказали, что предлагали его армейской сигнальной службе. Как думаете, можно ли его использовать на радио?
— А почему бы и нет, — ответил он, охотно включаясь в обсуждение своего любимого вопроса. — Вы можете выйти в эфир и ничего не передавать, кроме тиканья. Враг может и не знать, что вы что-то передаете по радио. Но если они все же узнают об этом, то услышат одинаковые сигналы через разные промежутки времени. В этом и состоит отличие этого кода от других. Сигналы сами по себе не имеют никакого смысла. Смысл заложен во временных отрезках между сигналами.
— Мы используем такой же принцип в сигнализации свистками. Свисток продолжительностью в шесть секунд означает одно, а в двенадцать секунд — совершенно другое.
— Абсолютно правильно, принцип тот же, — согласился он.
— Скажем, армия решила воспользоваться вашим кодом. Много ли уйдет времени, чтобы передать небольшую информацию? И не будет ли слишком ограничено число слов, которые вы можете использовать?
Он отпил кофе и закурил сигарету.
— Конечно, должен признать этот недостаток. Может быть, по этой-то причине армия и не взяла код на вооружение. Кроме того, у меня не было большого чина, я не был даже лейтенантом. Но имейте в виду, что этот код гораздо лучше можно использовать в вещании, когда часы синхронизированы до одной пятой секунды. Это дает по пятьсот смысловых нагрузок на каждые сто секунд, если в качестве единицы вы будете использовать пятую часть секунды.
— Но и в этом случае вы ограничены пятьюстами смысловыми значениями. И если послание включает все пятьсот значений, то придется использовать все сто секунд, чтобы передать сообщение.
— Это тоже правильно. Передача медленная. Но я рассчитывал, что такой код можно использовать только для специальных целей.
— А не сможет ли вражеский специалист по раскрытию шифров быстро найти ключ к ограниченному списку предусмотренных вами значений?
