станет, сам понимашь. Француз, судя по тому, что ты рассказал, птица непростая, высоко летает. Такому осиновый кол в сердце вбить… — Он сокрушённо покачал кудлатой головой. — Это тебе не упырь деревенский обыкновенный.
— Цену не набивай, — сказал Харитон Порфирьевич ровным голосом. — Сколько?
Симай назвал сумму.
Харитон Порфирьевич замер с приоткрытым ртом.
Сыскарь чудом сдержался, чтобы не присвистнуть.
— Ну ты, кэрдо мулеса, совсем, видать, бога не боишься, — выдохнул управляющий. — Совесть потерял окончательно. Да за эти деньги я дюжину таких, как вы, найму.
— Найми, — ухмыльнулся Симай. — Ты найми, а я посмотрю, как у тебя это получится…
И начался торг.
Глава 17
Сошлись на шестидесяти рублях — Харитон Порфирьевич аж вспотел, торгуясь, но двадцатку сбросил. Правда, Сыскарю показалось, что Симай не особо упирался и торг вёл лишь из чувства самоуважения. Что, собственно, и подтвердилось, когда управляющий оставил товарищей в беседке и отлучился за уже ими заработанными пятью рублями серебром (дворовые как раз притащили безголовые тела оборотней).
— Я и впрямь цену несусветную заломил, — сообщил цыган. — Полсотни рублей — красная цена за такую работу. И Харитон об этом знает. Но так больше уважения. Удивительно, что он на шестьдесят согласился. Видать, и впрямь у Дарьи Сергеевны дела как сажа бела. Боюсь, как бы не опоздали мы.
— Подожди. Ты что же, правда думаешь, что этот… как его… Бертран Дюбуа — вампир?
— Очень может быть, — спокойно ответил кэрдо мулеса. — Но пока не проверим — не узнаем.
— И как это проверить?
Симай внимательно посмотрел на Андрея.
— Ты вроде говорил, что твоя работа — имать разных воров и душегубцев. Так?
— Имать… А, ловить! Ну да, в том числе.
— А когда ты подозреваешь кого-то в воровстве или душегубстве, что делаешь?
— Э… ищу доказательства. Факты, улики. Причем такие, которые трудно опровергнуть. А то и вовсе невозможно.
— Верно. Вот и здесь то же самое. Будем искать доказательства. Которые невозможно опровергнуть.
— И как же мы их добудем? — поинтересовался Сыскарь. — Брызнем святой водой и посмотрим, что получится? Или вытащим французишку на солнце? Кажется, от солнца они дохнут. Помрёт — значит, вампир. Не помрёт — извинимся. Ошибочка, мол, вышла. Быват.
— Смешно, — кивнул Симай. — К слову, это хороший способ, если острога не боишься, уверен в своей правоте, как в том, что бог свят, и есть свидетели. Я так делал. И ни разу не ошибся.
— ?
— Не забывай, что и я сам наполовину вроде как вампир, хоть и не пью человеческую кровь. Но зато чую эту нечисть сразу и безошибочно.
— Рыбак рыбака видит издалека, — вспомнил подходящую, как ему показалось, пословицу Сыскарь.
— Ты ещё скажи, что яблоко от яблони недалеко падает, — буркнул цыган. — И почему все такие одинаковые? Как только человек узнаёт, что перед ним «сделанный мертвецом», так сразу пытается в нём мертвеца-вурдалака разглядеть. Это всё равно что в собаке, к примеру, искать волка.
— Ну да. А ты ещё скажи, что в собаке нет ничего волчьего.
— Есть. Поэтому собака и чует волка издалека. Но сама волком никогда не станет. Мало этого. Собака ненавидит волка всем своим существом. Знаешь почему?
— Знаю. Потому что она сама частично волк. Тут что-то вроде противоречия неразрешимого выходит. С одной стороны, служба человеку для собаки — естественное состояние и высшее наслаждение. Но где-то на самом донышке собачьей души живет память о том, что когда-то она была волком. Даже не память — тень памяти. Но тень эта неистребима.
— Тень памяти, — повторил Симай. — Хорошо сказал, красиво. Теперь понимаешь, отчего я ненавижу всех этих вакодлаков, упырей, вурдалаков, варколаков и прочих вампиров и не люблю, когда мне напоминают о моём с ними родстве?
— Понимаю, — сказал Сыскарь. — Извини, если задел твои чувства. Честно.
— Ладно, проехали.
— Как, как ты сказал?! — изумился Сыскарь.
— Проехали. В том разумении, что не будем к этому больше возвращаться. Выражение такое. А что?
— Удивительно. В моё время тоже так говорят. Но я считал, что это выражение недавно появилось.
— Не вижу ничего удивительного. Говорим-то мы по-русски, верно? А значит, и выражения легко могут быть одинаковые в разные времена.
Это был длинный день. И они вернулись к этому разговору ближе к вечеру, успев переделать кучу дел. И даже часок поспать — в счёт недосыпа предыдущей ночи и для того, чтобы бодро встретить ночь предстоящую. Потому что именно предстоящей ночью Симай и задумал провести операцию по обнаружению и возможному последующему уничтожению заграничного вампира Бертрана Дюбуа.
План у кэрдо мулеса родился следующий: они с Андреем притворятся путешественниками, ограбленными разбойниками на позднем вечернем Калужском тракте.
— Ты, как и раньше договаривались, русский, но из Америки. Не бедный. Путешествуешь по России- матушке, ищешь себе дела по душе и прибытку. А я — твой проводник и помощник. Человек вольный, работающий за деньги. Значица, ехали мы из Калуги в Москву, надеялись успеть к заставе до заката, да подзадержались — лошадь моя захромала, перековывать пришлось. Ну и напоролись на засаду разбойничью. Еле живые ушли. Лошадей потеряли, конечно. Ты человек в России новый, тебя плохо знают, но надеешься на протекцию, собственную голову, кошелек и удачу. Потому как слышал, что император Пётр ищет и привечает людей деловых и хватких. А ты как раз такой и есть. К тому же ещё и с деньгами. В общем, пусти, хозяин, переночевать нежданных путников, от разбойного нападения пострадавших, окажи гостеприимство. Мы даже и заплатить готовы, потому не какие-нибудь нищеброды, а люди с достоинством. Ну а там разберёмся — главное, в усадьбу попасть.
Сыскарь хотел было выразить сомнение в том, что их действительно пустят в усадьбу ночевать, но промолчал. Харитон Порфирьевич одобрил в целом план Симая, и Андрей подумал, что слово представителя двадцать первого века в веке восемнадцатом — первой его половине — не может весить слишком много, если касается обычаев и жизнеустройства. Потому как не обладает достаточной информативной поддержкой.
— Значит, договорились, — подвёл итог совещанию Симай. — Лошади за тобой, Порфирьевич. Всё должно быть как взаправду. Я даже пальну в воздух пару раз. А потом твой человечишка лошадок заберёт. Только смотри, чтобы надёжный оказался человечишка, не болтливый. Имеется такой?
— Найдём, — пообещал управляющий.
— Вот и славно. И ещё нам нужен кузнец.
— А кузнец-то зачем? — удивился Харитон Прфирьевич. — Или ты думаешь, я вам неподкованных лошадей дам? Обижаешь, кэрдо мулеса.
— Порфирьевич, ты, право, иногда как дитё малое неразумное бывашь. При чём здесь лошади? Пули серебряные я, по-твоему, сам лить буду? К слову, о пулях. С тебя ещё и серебро.
— Э! Мы так не договаривались!
— Так мы и о лошадях не договаривались. Только скажи на милость, как я тебе вампира добывать стану без серебра? А если он ещё и князем окажется? Не жадись, Порфирьевич. Сказавши «аз», говори и
