— Нет, конечно, — ответил Джозеф, — но здесь реагируют на небольшие денежные подарки. Как символ дружбы и расположения. В час официального закрытия, Кирби, вы еще много чего хотели сказать.
Вдруг у него появилось ужасное подозрение.
— А вы… вы не журналисты какие-нибудь или кто-то в этом роде?
Оба расхохотались.
— О нет, мой милый, — успокоила его Шарла.
Ему стало стыдно.
— Дядя Омар… он всегда страшился огласки. Нам приходилось быть очень осторожными. Он платил фирме в Нью-Йорке тридцать тысяч долларов в год, чтобы его имя не появлялось в газетах. Но люди постоянно совали свои дурацкие носы. Подхватывали какой-нибудь крошечный слушок об Омаре Креппсе и раздували огромную историю, а дядя Омар ужасно злился.
Шарла накрыла его руку своею, легонько сжала.
— Но, милый Кирби, теперь это не имеет значения, верно ведь?
— Да, пожалуй.
— Мой брат и я не журналисты, разумеется, но ты бы мог поговорить с журналистами. Пусть мир узнает, как мерзко он с тобою поступил, как отплатил за твои годы бескорыстной преданности.
Это прозвучало так, что Кирби чуть не расплакался. Но честность не дала ему промолчать.
— Ну не такой уж бескорыстной. Когда у дяди пятьдесят миллионов, о них просто невозможно не думать.
— Но вы рассказали нам, как уходили от него много раз, — заметил Джозеф.
— Но я всегда возвращался, — вздохнул Кирби. — Он говорил мне, что я ему необходим. Для чего? У меня и жизни-то своей не было. Сумасшедшие поручения во всех концах света. Одиннадцать лет я так жил, сразу после колледжа поступил к нему на службу.
— Мы тебе сочувствуем, милый, — с надрывом проговорила Шарла. — Столько лет преданности.
— А потом, — мрачно добавил Джозеф, — ни цента.
От яркого рассветного солнца Кирби стало больно глазам. Он зевнул, опуская веки. А когда открыл глаза, Шарла и Джозеф уже стояли. Джозеф подошел к бармену. Шарла тронула Кирби за плечо.
— Идем, милый.
Ты очень устал.
Он пошел за ней, ни о чем не спрашивая, в стеклянные двери и по большому незнакомому фойе. Когда они были в десятке футов от лифта, он остановился. Она вопросительно посмотрела на него. Ее лицо было таким идеальным: глаза огромные, серовато-зеленые, чуть приоткрытые губы влажно поблескивали, медовая кожа оттеняла светлые волосы… что он на мгновение забыл, что хотел сказать.
— Дорогой? — мягко проговорила она.
— Я здесь живу, что ли?
— Джозеф подумал, что так будет лучше.
— Где он?
— Мы с ним попрощались, милый.
— Да?
— Идем, дорогой.
В лифте они поднимались молча.
Молча прошли по длинному коридору. Шарла вытащила ключ из украшенной жемчугом сумочки, и они вошли в номер. Она задернула шторы и отвела его с спальню. Постель была разобрана. Кирби увидел приготовленные для него новую пижаму и набор туалетных принадлежностей.
— Джозеф ничего не упускает, — заметила Шарла. — Когда-то у него было несколько отелей, но потом они ему наскучили, и он их продал. Кирби, милый, ты должен принять горячий душ. Потом будешь спать.
Когда он, в новой пижаме, вернулся в спальню, она ждала его. На ней был халат из мягкой золотистой материи. Без высоких каблуков она показалась ему очень маленькой. Халат не скрывал фигуру, которой место было на центральном развороте журнала для мужчин. Сердце у Кирби колотилось так, что каждый удар отдавался в голове, но он все же не потерял чувства ответственности. Перед ним стояла первоклассная женщина, зрелая, благоухающая, дорогая, изощренная, шелковая и незапятнанная. Нельзя же подойти к ней, подволакивая ногу и глупо хихикая. И он, вспомнив увиденный недавно фильм, сделал решительный, мужественный и чрезвычайно изящный шаг в ее сторону.
Но голыми пальцами ноги он угодил в жесткую узкую ножку маленького столика. Потеряв равновесие, начал падать на Шарлу — и схватился за нее, только чтобы удержаться на ногах, а не с какими-то иными целями. Она метнулась в сторону, взвизгнув от страха. Пальцы Кирби впились в золотистую ткань у шеи. Примерно пол-оборота — это напоминало балетное па — ткань держалась, но потом послышался треск, и Кирби, падая в угол, успел увидеть, как Шарла, уже без халата, перелетает через кровать. Упала она на той стороне мягко, с приглушенным звуком.
Кирби сел, стряхнул с себя остатки халата, схватил пальцы ноги обеими руками и застонал.
Голова Шарлы с всклокоченными волосами и широко распахнутыми глазами медленно, осторожно показалась из-за кровати.
— Милый! — прошептала она. — Ты такой порывистый!
Он посмотрел на нее, морщась от боли.
— Заткнись, сделай одолжение. Это со мной происходит всю жизнь, и я вполне могу обойтись без глупых шуток.
— Ты всегда так делаешь?!
— Я всегда что-нибудь делаю. Обычно просто убегаю. Однажды летом я вошел с красивой женщиной в ее номер в отеле. Это был «Хилтон» в Мехико. Через три минуты после того, как я закрыл за собой дверь, началось землетрясение. Посыпалась штукатурка. Через все здание прошла трещина. Нам пришлось выбираться на ощупь. Фойе было усыпано битым стеклом. Так что помолчи, Шарла.
— Брось мне халат, милый.
Он скомкал халат и швырнул ей. Поднявшись, доковылял до кровати и сел. Шарла обошла кровать и уселась рядом с ним. Халат чудом держался на ней.
— Бедный Кирби, — сказала она.
— Вот именно.
Она похлопала его по руке.
— Меня еще никогда не раздевали так быстро.
— Очень смешно, — огрызнулся он.
Она печально посмотрела на него.
— Ты мне нравишься. Вообще же сейчас слишком много мужчин, непохожих на тебя.
— Если бы они все походили на меня, человеческая раса уже вымерла бы.
Она притянула его к себе. Он поцеловал ее, сначала робко, но быстро осмелел.
— Нет, милый. — Она отстранилась. — Мы с Джозефом тебя очень любим. Джозеф велел заботиться о тебе. Теперь прыгай в постель, сними пижамную куртку, ложись лицом вниз, и я сделаю тебе роскошный массаж.
— Но…
— Дорогой, не будь букой, пожалуйста. Я не хочу менять наши отношения так быстро, а ты?
— Ну если ты спрашиваешь меня…
— Т-с-с. Когда-нибудь, может быть, скоро, ты станешь моим любовником. Только веди себя хорошо.
Он вытянулся на кровати, как было сказано.
Кирби вернулся мыслями к прошлой среде, к полуночи. Пятьдесят семь часов назад? Именно тогда известие нашло его в Монтевидео. Старик умер. Омар Креппс. Дядя Омар. Казалось невероятным, что у смерти достало силы взять этого маленького странного человечка, всегда такого неуязвимого.
Засыпая под нежными руками Шарлы, он услышал ее шепот: «Мне очень жаль, милый». Кирби еще успел подумать: «О чем она жалеет?» — и уснул.
