Она вышла в кухню и через пару минут вернулась с бутербродом и чашкой кофе.
— Скажите… а… у Бонни Ли номер такой же, как у вас, мисс О'Шонэсси?
— Меня зовут Лизбет. Лизбет Перкинс. Как вы говорите? Номер? О, не слишком ли вы старомодны, мистер Винтер? Ну и что из того, если она исполняет такой же номер, как и я? Она что, станет тогда недостойной вас?
— Я просто спросил, — пробормотал Кирби.
— Ну и ну, не беспокойтесь так сильно. Обычно степень, до которой нужно раздеваться, обратно пропорциональна прочим талантам. А у вашей подружки прелестный голос, и с каждым днем она поет все лучше. И двигается она прекрасно. Я вижу, реклама на улице огорчила вас. Бонни Ли она тоже не нравится. Правда, совсем по другой причине. Она попала в одну категорию с нами. А ведь она поет! Я вот и ноты различать не в состоянии. Занималась балетом, но какая балерина с моими формами! Эти идиоты с отвисшими челюстями не в состоянии понять, что я потратила не одну сотню часов, прежде чем мне удалось хорошенько отработать мой номер. Конечно, нельзя сказать, что пора меня записывать в книгу рекордов Гиннеса, мистер Винтер, но дуракам номер нравится. Мне, к тому же, неплохо платят, у меня прекрасное здоровье. Почему мои способности заслуживают осуждения, а умение загнать мячик в лунку битой с большого расстояния является предметом всеобщего восхищения. Не понимаю! Боже мой, а я то- рассчитывала, что Бонни Ли влюбилась не в мелкого моралиста.
— Я вовсе не имел в виду…
— Не шумите, дорогой. Я стараюсь научить вас по достоинству оценивать Бонни Ли. Она очень милый ребенок, любящий, честный и веселый. Вы должны наслаждаться ею, как солнечным лучам или тенистым садом. Если же вы попытаетесь держать ее взаперти, ограничивать или постараетесь переделать ее, она, скорее всего, разобьет ваше сердце. Вы же знаете, она еще очень молода. Со временем она вполне может стать знаменитой, если дураки вроде вас воздержатся от комментариев и она не будет чувствовать себя вульгарной и необразованной дурочкой.
— Я понимаю, о чем вы говорите, Лизбет.
— Я очень надеюсь. Если бы я считала вас безнадежным тупицей, то не стала бы тратить ни слов, ни времени.
— Я не очень опытен в отношениях с женщинами.
— Тем лучше. Опытные сердцееды быстро становятся скучными. И что в них самое отвратительное: они вечно думают, будто делают девушке невероятное одолжение. Я люблю неловких благодарных мужчин, но их совсем мало. Опытные, те полагают, что они должны непременно показать всю свою квалификацию, и сразу пускают в ход весь арсенал своих дурацких трюков, которые, по их просвещенному мнению, приводят девушку в полнейший восторг, Честное слово, я уже накушалась ими до тошноты. Мне не нравится, когда меня сравнивают с арфой или со спортивным автомобилем. Я довольно прямая женщина, мистер Винтер, и считаю, что любовь должна быть честной, приятной и удобной. Так что не переживайте из-за своей неопытности. Мне кажется, Бонни Ли это даже нравится. Только не вздумайте интересоваться ее любовными приключениями. Вы все испортите. Она будет абсолютно вам верна, но до тех пор, пока для нее эта игра. Это все, на что вы можете рассчитывать.
Кирби допил кофе и оставил чашку в сторону.
— Все это, конечно, интересно. Но сказать по-правде, мне дьявольски надоело слушать женские лекции. Я устал от материнской опеки, от этих примитивных советов насчет жизни и любви. Я знаю, что жизнь намного сложнее, чем вам это представляется. И с вашего великодушного позволения, Лизбет, я буду жить по-своему и продолжать делать мои собственные глупые и сентиментальные ошибки. У меня сегодня был очень длинный день. Человеческий разум не в состоянии постигнуть, какой это был день. Я нахожусь сейчас на крайней степени истощения. Честное слово, это не преувеличение. Я не осуждаю, но и не защищаю ваш способ жизни. Я не пытаюсь отнести вас к какой-либо категории человеческих существ. Так что, пожалуйста, сделайте аналогичное одолжение. Я ценю помощь, которую вы оказали Бонни Ли, ценю ваше беспокойство по поводу ее будущего. Но моя позиция и мои чувства касаются только меня. Если я раздражаю вас, приношу извинения. Мне пора уходить.
Лизбет задумчиво посмотрела на него и кивнула.
— Да, похоже, на этот раз она не промахнулась! Видимо, котелок, тросточка и бляха сбили меня с толку. Наведайтесь как-нибудь сюда, мистер Винтер. Если, конечно, окажетесь свободны. Правда, сначала вам придется немножко поработать с металлом, чуть-чуть поднакачаться. Обещаю, что лекций больше не будет. И никаких советов. Вы, похоже, справитесь и без них. Могу только пожелать вам успеха.
Лизбет протянула ему руку. Рука была маленькая и пухлая, но, пожимая ее, Кирби почувствовал, что при желании, приложив совсем небольшое усилие, девушка сможет бросить его через плечо, как соломенное чучело.
13
Несколько автомобилей были беспорядочно припаркованы на аллее перед домом, где находилась квартира Берни Сэббита. Уже поднимаясь по лестнице, Кирби услышал доносившийся сверху громкий хохот и звон бьющегося стекла. Он постучал в приоткрытую дверь, но сообразив, что в этом гаме никто все равно не услышит стука, толкнул ее и вошел внутрь.
В квартире сверкала полная иллюминация, музыка гремела во всю мощь. За столом был устроен импровизированный бар, и человек в белой куртке едва успевал смешивать коктейли. В первый момент Кирби показалось, что здесь собралось человек пятьдесят, но скоро он понял, что это зеркала удваиваются количество присутствующих.
Мужчины делились на две группы. Одни, удивительно похожие друг на друга молодые люди, в безукоризненных темных костюмах и белоснежных рубашках, держали себя с достоинством улыбались иронично и тонко и не выпускали бокалы из рук, словно присутствовали на официальном банкете. Другие также были молоды, но их одежда казалась, куплена на дешевых распродажах. Эти говорили громко и хохотали до икоты.
Аналогично делились пополам и женщины. Группа измученных голоданием особ, облаченных по последней моде, и группа шумных веселых девиц, одетых кто во что горазд. Едва Кирби переступил порог, к нему подбежала толстенькая маленькая девушка в коротком красном платье, шумно выражая свой восторг. Больше никто на его появление внимания не обратил.
— Дайте мне угадать! — кричала толстушка. — Вы — арендатор! Как вас зовут? А, Эдди Билер! Вы услыхали наше веселье, и инстинкт не обманул вас. Вы пришли как раз вовремя. Я Гретхэн Файреторн собственной персоной, буду вашим гидом и наставником, Эдди!
— Скажите пожалуйста, кто здесь Берни Сэббит?
— О черт! — воскликнула она. — Вы все испортили! Вон стоит Берни в белом пиджаке. Да нет, не тот, что смешивает напитки, а дальше, у зеркала, рядом с блондинкой.
Кирби на мгновение замешкался, а толстушка тем временем, подхватив его котелок, тросточку и бляху, с визгом отскочила в сторону. Он стал проталкиваться между танцующими парочками, держа направление на Сэббита. Берни оказался парнем высоким и угловатым, состоящим, как будто из одних локтей и коленок. Полуобняв за талию весьма набравшуюся блондинку, он что-то нежно шептал ей на ухо. Грубо вмешиваться Кирби посчитал неприличным, и, чтобы как-то привлечь внимание Берни, Кирби остановился в нескольких шагах от воркующей пары и громко кашлянул в кулак. Это, однако, не произвело никакого впечатления. Тогда Кирби зашел сбоку, стараясь попасть в поле зрения Сэббита.
Наконец тот его заметил, отпустил блондинку, повернулся и, протянув руку, сказал:
— Это замечательно, что вы смогли прийти, приятель. Бар там. Я рад, что вы нас не забыли.
И снова отвернулся к блондинке.
— Вы не видели Бонни Ли Бомонт?
Берни удивленно взглянул на Кирби.
— Бонни Ли? Где она? Вы пришли с ней, приятель?
— Нет. Я ее ищу.
