ты тогда будешь делать?
– Слушай, – разозлился Егор, – давай, как говаривал товарищ Сталин, преодолевать трудности по мере их поступления. Ни солнце ещё не погасло, ни Анюты пока нет, а мы тут с тобой уже начинаем играть в извечный нравственный выбор российской интеллигенции. Терпеть не могу подобных разговоров. «Как ты поступишь, если увидишь, что на твоих глазах обижают женщину или ребёнка?» Да откуда я знаю, как поступлю? Вот пусть сначала их на моих глазах обидят, а уж потом я как-нибудь поступлю. И этот поступок будет или нравственным или безнравственным. Зависит от ситуации и от моего конкретного душевного порыва. И вообще, что б ты знала, я не интеллигент. Я, знаешь ли, потомственный донской казак. Так что, если припрёт, я особенно рассуждать не буду, а буду я действовать по обстановке и так, как считаю нужным и необходимым в данный конкретный момент. Так что ты оставь эти провокационные разговорчики и давай действительно спать. Устал я. А насчёт выбора… Не волнуйся, выберем, когда надо будет. И сами за этот выбор перед собой и Богом ответим.
– Ой, ой, какие мы крутые, – насмешливо сказала Зоя. – Не интеллигент он, видите ли. Он, видите ли, казак. По– твоему, что, среди казачества не было интеллигенции? Я, между прочим, тоже донская казачка и…
И тут за окном коротко и резко дважды просигналила машина.
Егор замер и повернул голову на звук.
– Это Анюта! – вскочил он с дивана. – Она вернулась! Идём!
И, схватив Зою за руку, он потащил её двор.
Анюта стояла на улице, перед воротами и, когда Егор вместе с Зоей выскочили за калитку, она мигнула фарами и гостеприимно распахнула обе дверцы.
Егор плюхнулся на место водителя, засмеялся и ласково погладил руль.
– Здравствуй, – сказал он.
– Привет, – ответила Анюта. У неё был уставший голос. – А почему Зоя не садится?
– Зоя! – позвал Егор. – Иди сюда, Анюта вернулась!
– Зоя подошла и с независимым видом села рядом.
– Здравствуй, Зоя, – сказала Анюта.
Девушка вздрогнула и непроизвольно обхватила себя руками. Одно дело, когда тебе рассказывают про какое-то невероятное инопланетное существо, которое живёт в стареньких «жигулях» твоего друга и совсем другое, когда оно с тобой вот так запросто здоровается.
– Здравствуйте, – после маленькой паузы ответила Зоя. – Вы… вас Анютой зовут?
– Это Егор так меня назвал, а я согласилась. Нужно же иметь какое-то имя.
– Разве у вас нет имени?
– Есть. Но его нельзя произнести на вашем языке.
– Оно труднопроизносимо?
– Скорее труднопереводимо. Впрочем, это не важно. Имя Анюта мне нравится. Я гляжу моё место занято, Егор?
– Как это… А, ты имеешь в виду «опель»? Это я у Володьки одолжил. Мы, видишь ли, готовимся. Ты… ты скажи лучше, как ты слетала?
– Слетала-то я нормально… – Анюта помолчала. – Знаете, нам нужно посовещаться.
– Прямо сейчас? – спросил Егор.
– Наверное, можно и завтра. Но вообще-то, чем скорее, тем лучше.
– Тогда давай, – кивнул Егор. Спать ему уже расхотелось. – Не вижу препятствий.
– Всем вместе, – сказала Анюта. – Звони Четвертакову. Думаю, что лучше собраться у него. Мы уже готовы, а у него семья.
– Половина второго ночи… – засомневался Егор.
– Егор, – вмешалась Зоя, – о чём ты говоришь? Какая ночь? Тут скоро вечная ночь наступит, а ты чёрт знает, о чём беспокоишься. Деликатный ты мой. Звони, давай.
Володька не спал.
– Егор, это ты? – спросил он отрывистым голосом.
– Я. Анюта вернулась.
– Так. Что она говорит?
– А вот пусть она тебе сама скажет.
– Здравствуй, Володя, – сказала Анюта.
– Здравствуй. Как ты?
– Я-то нормально. Нам нужно встретиться и поговорить. Желательно сейчас.
– Приезжайте, – немедленно предложил Володька. – Мы всё равно никто не спим, – от волнения он путался в словах, но говорил уверенным и энергичным тоном. – Какой уж тут, блин с горохом, сон… – и положил трубку.
– Поедем или полетим? – спросил Егор.
