— Слышал. Одного не пойму — вы-то тут при чем? Урки власть с деньгами делят, а вы вдруг — крайняя. Так не бывает. Скажите честно: что между вами общего?
Опустила голову Александра. Вымолвила с печальным вздохом:
— Долгая история… Вам ее знать ни к чему…
— А все-таки?
— Даже «все-таки» еще раз повторю — держитесь от меня подальше. Все понятно?!
Не стал настаивать Виктор. Понял, переждать лучше грозу. А дальше обстановка подскажет. Женское настроение — что погода в горах. Каждые десять минут меняется. И действительно, подперлась горестно кулачком красавица. О другом неожиданно завелась:
— Скажите, почему мужчины такие эгоисты? Если сами налево ходят — это доблесть и геройство. Доказательство силы и способностей. А если бедная женщина всю жизнь мается, половинку свою ищет, найти ее никак не может — то все наоборот. И шлюха она развратная, и стерва, и кое-что похуже. Как думаете?
— Считаю вопрос неактуальным, — по-солдатски грубовато отрубил офицер. — Я своей половине изменять не собираюсь.
— А вы женаты? — вкрадчиво пропел женский голосок.
— Пока нет. Но скоро буду.
— Прекратите, Виктор! — с явным облегчением деланно возмутились с другой стороны стола. — Или я рассержусь.
— Это настолько серьезно?
— Хуже, чем вы можете себе представить. Я роковая женщина, Виктор. Любой неосторожно приблизившийся ко мне рискует жизнью.
Так уж сразу и жизнью? — прищурились недоверчиво карие глаза. — Больно круто.
— Если не верите, спросите в прокуратуре. Там подтвердят.
— А в чем причина?
— Следователь считает, что во всем виноват свихнувшийся уголовный авторитет по кличке Камыш. Якобы это он убивает всех моих поклонников. А сейчас войну затеял с чеченцем Муратом.
— Так это вор быков на джипе подсылал?
Кивнула молча Александра. Руками растерянно развела. Шмыгнула носом, сдерживая внезапно подступившие слезы:
— Я даже не знаю, что и думать…
Людей душат, режут, стреляют… И все из-за меня…
Вскочила на ноги красавица. Бросилась, закрыв лицо, в спальню, захлопнула с силой дверь.
Александра появилась через полчаса. Как ни в чем не бывало. Даже переодетъся успела. Сделала удивленное лицо:
— Вы еще здесь? Я думала — уже ушли.
— Честно говоря, боюсь вас одну оставлять.
— А я не собираюсь отпускать, — мельком взглянула в сторону быстро темнеющего окна красавица.
— Неудобно как-то…
— Не будьте ханжой, Виктор. Вспомните собственное обещание. Кто собирался меня защищать?.. Или уже все? С глаз долой — из сердца вон?
— Ну что вы! — не на шутку заволновался бравый офицер. — Я не в том смысле…
— Хватит! — оборвала пустую дискуссию Александра. Добавила уже озабоченно: — Поздно уже. Воры могут внизу караулить. Или…
Споткнулась посреди фразы женщина. Замкнулась вдруг в тоскливом молчании. Стало слышно, как с негромким тиканьем идут большие настенные часы.
— Что «или»? — с напряженным вниманием в голосе нарушил установившуюся тишину Виктор.
— Или убийца… — почти неслышно и обреченно ответила с осунувшимся лицом красавица.
— Так вы все-таки верите в сумасшедшего вора?
— Нет, только не Камыш.
— А кто?
— Не знаю… Следователь говорил — мы можем быть даже незнакомы.
— А пробовали проверять своих поклонников?
Женщина печально вздохнула:
— Некого, Виктор. Ни одного не осталось… Хотя нет. Есть один. Но он такой неуклюжий… как медвежонок… И робкий. Молоденький совсем, краснеет, как девчонка…
— Может, он и есть? Знаете, психи ведь разными бывают. Не только буйными…
— Нет, нет и нет! — решительно вскинулась Александра. — Роберт не маньяк! Это точно!
— Вам-то откуда известно? Вы что, врач-психиатр?
— Нет, не психиатр… Но чувство у меня такое внутреннее, понимаете? Не может малыш быть больным. Кто угодно, только не он!
— Знаменитая женская интуиция? — иронично усмехнулся мужчина. — Чем докажете?
— А почему я должна что-то доказывать? — вскинулись навстречу удивленные бровки. — Знаю — и все. Этого вполне достаточно.
Зловеще заскрежетала железная дверь. Сидящий на неудобном стуле узник повернул на звук голову.
За весь долгий, наполненный неизвестностью и страхом день никто его не потревожил. Роберт уже начал бояться, а не забыли ли про него?
В камеру быстрым шагом вошли те же двое. Капитан и похожий на узколобую гориллу сержант в форменной рубашке с закатанными рукавами.
Офицер милиции вынул из принесенной с собой папки тоненькую стопку исписанных листов. Застыл, бегая глазами по прыгающим строчкам. Достал из кармана ручку, исправил что-то в наспех набросанном тексте.
Сержант тоже время даром не тратил. Врезал пару раз по шее подозреваемому, заглянул с садистской ухмылкой в поплывшие зрачки:
— Как дела, браток? Надумал?
Перед лицом задержанного мелькнули серые, покрытые торопливыми каракулями мятые листочки. Как ни в чем не бывало капитан буднично произнес:
— Вот твое чистосердечное признание, Роберт. Зачитать?
Подозреваемый угрюмо молчал. Его упершийся в глаза оперативника немигающий взгляд не выражал ничего, кроме глухого упрямства.
Но работа есть работа. Никуда не денешься, кому-то же надо ее делать. И капитан скучным, монотонным голосом выдал вслух арестанту его собственноручное покаянное признание сразу в четырех убийствах. Дочитав последнюю строчку, где говорилось о полном осознании вины и была просьба о снисхождении, опер победоносно поднял сияющие глаза:
— Ну как? Сойдет для начала? Смотри, парень, лучше не упирайся. У нас «висяков» на всех хватит. Еще штук десять «мокрух» спокойно навесить можем. Запросто.
Вставший за спинку стула сержант с силой клюнул костяшкой пальца по темени арестанта. Гаркнул, наклонясь, прямо в ухо:
— Ты че молчишь, падла?! Колись давай! Будешь подписывать?!
Сотряслась от немилосердного удара по шее загудевшая голова. Заполыхали пронзенные оглушительной болью, вновь распухающие уши.
Откуда-то издалека донесся слегка озабоченный голос:
— Не-е, Михалыч, так мы ничего не добьемся. Здоровый больно, долго продержится. «Слоника» надо делать — точно говорю.
— Ну, делай, — вяло согласились в том же далеке.
