— Угомонись. Нет больше никого. Один я.
Внял увещеваниям кавказец. Поверил. Мужичок-то так себе. На бойца не похож. Ссутулился вяло, головенку в плечи втянул.
Но на всякий случай рявкнул с угрозой Мурат:
— Лицом к стене! Быстро! Ноги расставь! Руки на стену!
Пристрелить бы лучше сразу же мужичка. Так безопасней. Жаль, пока нельзя. Соседи грохот выстрела услышат. Милицию раньше времени вызовут.
И неизвестно еще, как баба себя поведет. Ударится в истерику — хрен заставишь Камыша вызвать. Провалишь из-за блажной дуры начавшую налаживаться операцию. Потому повторил чечен мрачно:
— Лучше не шевелись! Дернешься — ее первой убью! — поволок упирающуюся Александру к телефону.
Заставил террорист красотку «смотрящему» на мобильник позвонить. Сказать, что Мурат объявился. Свидание назначил. Пусть Камыш подъедет срочно. Разговор есть не телефонный.
Успокоился немного наркоделец. Кончились накладки! План на всю катушку заработал! Что может быть слаще хорошо продуманной, заранее подготовленной, любовно выношенной мести?
Вскинул горделиво голову Мурат, номер квартиры мертвых наркоманов набрал. Загорготал важно по- своему, отдавая команды собравшимся в точке сбора боевикам. Закончил короткий разговор, взгляд презрительный на притихшего у стены мужичка перевел.
Одно только успел заметить рано расслабившийся чечен — мелькнувшую перед глазами стремительную тень. На пол, роняя оружие, полетел. Охнул сдавленно, сгибаясь под тяжестью прыгнувшего ногами вперед разведчика. Затих, теряя сознание.
Глава 14
На этот раз удушье пришло намного быстрее. Снова текли ручьями слезы, снова разрывало легкие и шумело в голове. Снова билось в конвульсиях сильное большое тело.
Темнело в выпученных глазах, колотилось в бешеном ритме загнанное под горло сердце. Незаметно и медленно все вокруг погрузилось в спасительную тьму.
Пришел в себя Роберт. Проклятое сознание никак не хотело умирать. Оно упрямо сражалось за жизнь, не давая сдаться истерзанному, молящему о пощаде измученному телу.
Осел грузно на жестком стуле почти сломленный парень. Жжение у него нестерпимое в груди. Комок саднящий в захлебывающемся надрывным кашлем горле. И брызги холодной воды на разгоряченном потном лице.
Проворчали недовольно где-то рядом:
— Передерживаешь, сержант. Еще немного — и концы бы отдал.
— Да ладно, Михалыч, — отозвался вызывающий уже непреходящий ужас голос гориллы. — Он же молодой. Живучий, падла. Ни хрена с ним не сделается.
Кто-то приподнял за слипшиеся волосы безвольно болтающуюся голову, похлопал небрежно по щекам:
— Хорош придуряться. Говори — будешь признаваться?!… Или еще разок «слоника» попробуем?
Заметил сержант затравленный взгляд задержанного, губы змеиные в глумливой ухмылке растянул. Произнес с издевательским подобием сочувствия:
— Сынок! Это только начало. Будешь молчать — я тебя с «ласточкой» познакомлю. Хочешь птичку?!
Стоящий чуть в отдалении капитан увидел выплеснувшееся на лицо подозреваемого жуткое выражение почти животного ужаса. Вмешаться счел нужным.
Потянул, отстраняя, помощника за плечо, к арестанту обратился:
— Не бойся, Роберт. Не будет никаких «ласточек». Ты только признайся — и все!
— В чем? — с трудом выдохнули обметанные жаром ссохшиеся губы.
— Не, Михалыч. Он точно псих! — легко, с сытой уверенностью свободного и безнаказанного человека расхохотался обезьяноподобный сержант. Ударил наотмашь раскрытой пятерней:
— Ты че, падла, издеваешься?! Тебе же читали — четыре мертвяка за тобой! Усек?!
— Я никого не убивал…
— Вре-о-ошь!!! — вдавило барабанную перепонку от дикого рева. — Признавайся!!!
И тут же в другое ухо:
— Тебя видели!!! Есть свидетели!!!
— Колись, падла! Колись, мать твою!
Внезапный сдвоенный удар по многострадальной шее взболтал адский коктейль из мечущихся в панике мыслей.
— Найдены отпечатки твоих пальцев! Неопровержимые доказательства!
— Признавайся, гнида! Колись, гад!
— Тебя опустят! Снимут штаны и трахнут!
— «Ласточку» сделаю! За руки подвешу! Колись!
— Тебе конец! Всей жизни конец, понимаешь?!
— Колись, пивень! Колись, педрила! Признавайся!
— Больше ничего не будет! Ни-че-го!!!
— Колись, падла! Колись!!!…
Уши заложило окончательно. Впавший в ступор узник вперил бессмысленный взгляд в пространство, полностью отказываясь что-либо воспринимать в окружающем бреде.
Поняли состояние подозреваемого бывалые дознаватели. Ор сумасшедший прекратили. Передохнуть, водички попить решили.
Отер трудовой пот с усталого лица капитан. Снова к задержанному вежливо подступился:
— Я все понимаю, Роберт. Трудно вот так, сразу, сознаваться в содеянном. Давай вместе подумаем, как облегчить твою участь. Может, ты не так уж и виноват? Скажи, кто велел тебе убивать? Голос свыше? Во сне кто-то являлся? Или все гораздо проще? Начальница бывшая виновата?
Голос оперативника неожиданно сделался доверительно-приторным, вползая ядовитой гадюкой в смятенную душу:
— Скажи, она тебе часто изменяла, да? С барыгами разными, с жуликами богатыми? А после до воров докатилась. Вообще по рукам пошла. Так? И ты хотел ее спасти. Правильно? Или наоборот? Она сама тебе приказывала? Убей, мол, такого-то. Иначе меня не получишь. Верно я говорю? Угадал? Признавайся!!! — поднялся внезапно до истошного крика медоточивый голос. — Ты кого защищаешь?! Она же шлюха! Подстилка! Всем дает!!!
Хрюкнул утробно нагнувшийся к другому уху сержант. И снова заорали оба слаженным дуэтом, надсаживая закаленные не одним допросом глотки:
— Колись! Не жалей профуру!
— Сознавайся! Она все равно тебя бросит!
— Стерва она! Колись!!!
— На хрен ты ей нужен?! Признавайся!!!
Ныла сотрясаемая ударами шея, глохли уши, переворачивалось, незаметно трансформируясь, отказывающее сознание.
Хотелось только одного. Чтобы поскорей закончился этот нескончаемый бредовый кошмар наяву.
Стоит бледная, растрепанная Александра посреди комнаты, на офицера смотрит, проворно связывающего кавказца. Не нашла ничего лучше, как попрекнуть:
