воцарении всеобщей справедливости. Хочу, чтобы всем жилось хорошо.
– Хм, – только и смог сказать Иван Александрович.
– И поэтому вы пошли в жандармы, – заключила княгиня, – довольно странный выбор.
– Здесь нет ничего необычного, – с жаром заговорил Счастливцев, – мы, ведь, следим за порядком в столице. Делаем все, чтобы в Москве не было преступности. К тому же, я не на рядовой должности. Имею солидное жалование. – Одобрение не успело даже отразиться на лице Ивана Александровича полностью, как жених снова все испортил, объявив: – Так что возможностей для борьбы с преступностью и воцарения справедливости у меня много.
Ольга сидела рядом, опустив голову. Все эти слова она уже слышала не один раз. И отлично понимала, как их воспримет маменька. Как бред безумца. Молодой человек без состояния должен стремиться к тому, чтобы сделать карьеру, приумножить капитал. А Андрей Андреич одержим одной только целью – во что бы то ни стало добиться справедливости для всех. Ольга с ужасом представила, что было бы, если бы ее жених поведал сейчас то, о чем с жаром рассказывал накануне. Что, дескать, он живет на свете уже несколько веков, и все это время только и делал, что помышлял о борьбе с преступностью. Тогда, маменька несомненно сочла бы его опасным сумасшедшим, и постаралась выпроводить. Да и папеньке это тоже не понравится. Несмотря на добрейший характер, он попросит молодого человека удалиться, и больше никогда не показываться на пороге их дома.
– Может, у вас есть еще какие-нибудь прогрессивные идеи, молодой человек? – поинтересовался Иван Александрович, дабы скрасить возникшую неловкость. – Сейчас, знаете ли, многие молодые люди выдумывают всякое…
– А давайте лучше выпьем чаю, – предложила Ольга поспешно.
– Давайте. А за чаем я вам расскажу о своих прогрессивных идеях.
– Лучше не надо, – девушка взяла жениха под руку, увлекла в сторону и мягко пожурила: – Умоляю, не говори лучше ничего. Они у меня старых взглядов. И тебя не поймут.
– Я тоже старых взглядов, – прошептал Андрей, – причем, самых что ни на есть старых.
– Ну, вот, ты опять, – надула губки Ольга, – я же просила тебя больше так не шутить. Я не хочу выходить замуж за старую развалину.
– Ну, хорошо-хорошо, – устало согласился «молодой человек».
– Я распоряжусь, маменька, – сказала Ольга и выпорхнула из комнаты.
Наступила пауза. Жених, сохраняя почтительную позу, не прерывал всеобщего молчания, полагая, что все самое важное уже успел до них донести.
С чаем, впрочем, тоже не получилось.
Как только сели за стол, дверь распахнулась от сильного удара, и в гостиную буквально вбежал рыжеволосый человек с кавалерийской шашкой наголо. В нем Анна Аркадьевна с удивлением опознала француза, что сегодня утром приходил наниматься гувернантом к Сашеньке, ребенку старшей дочери. Вместе с рыжеволосым в комнату ворвался второй – страшный, с окровавленной повязкой на голове. В руке у него подрагивал ржавый пехотный штык.
Иван Александрович испуганно ойкнул, в таких переделках ему бывать пока не доводилось. Супруга напротив начала привставать, собираясь разразиться гневной тирадой. На ее счастье, жених младшей дочери оказался проворнее.
Андрей Андреич Счастливцев, отбросив стул, вскочил из-за стола и скинул сюртук. Под верхней одеждой обнаружилась кобура, а в ней длинноствольный пистолет. Рука жандарма, как кобра, метнулась к рукояти, и ствол в одно мгновение оказался направлен на француза. Тот даже не успел вскинуть клинок. Выстрел прозвучал оглушительно. Гостиную заволокло дымом. В белых клубах заметались фигуры. Послышались звуки ударов и громкие выкрики.
Вскоре дым рассеялся, и стало видно, что посреди комнаты стоит один только поборник справедливости, по-прежнему держа в руке оружие, а оба возмутителя спокойствия лежат на полу в лужах крови, вне всякого сомнения, мертвые.
Анна Аркадьевна спешно зашарила вокруг в поисках ридикюля, а поскольку таковой не обнаружился, грохнулась в спасительный обморок…
Свадьбу сыграли той же осенью.
Величанским и в голову не пришло, что парочка головорезов ворвалась в их дом с одной только целью – покончить со Светочем справедливости.
Архангел Гавриил счел, что семейная жизнь пойдет его подопечному на пользу. Так отцы часто думают о своих непутевых сыновьях – вот женится, остепенится, перестанет лезть на рожон и гневить бога.
Брак этот, и вправду, на долгое время примирил Светоча с действительностью, где по-прежнему царила несправедливость – разгул преступности и произвол властей. На Руси никогда не было спокойно.
А потом Ольга заболела и умерла…
– Как это умерла? – возмутился я.
– А что ты так на меня смотришь?! – вскинулся Кухериал. – Мы здесь совершенно ни при чем. Если бы она не умерла тогда, то все равно скончалась бы от старости. И вообще, я не знаю, может, это сами святые ее умертвили. Не хотели, чтобы переживала, теряя красоту и здоровье, в то время как ее муж остается таким же молодым и полным сил. Они на такое способны, уверяю тебя.
В этот момент я опять вспомнил Кристину. Правильно говорит Кухериал, человек – существо несовершенное. К чему все эти страдания и душевная маета?! Вот так живешь день за днем, не зная для чего пришел на этот свет. Посетит однажды краткое мгновение радости и счастья, а потом кто-то на небесах или под землей решит за тебя – хватит, насладился, пора и честь знать – и отбирает самое дорогое. А это, черт побери, не способствует очищению души. Совсем не способствует. И я не хочу принимать со смирением свою утрату. Пусть даже она не умерла. Я не хочу, чтобы она была той, кем является сейчас.
– Я не хочу, чтобы Кристина была ведьмой, – сказал я.
– Это ее собственное решение. Извини, но над другими людьми я не властен… Если тебе так уж невмоготу от того, что она стала шлюхой, принимает участие в шабашах, и Бафомет буравит ее своим огромным естеством каждое полнолуние, просто убей ее. – Голос беса стал вкрадчивым: – Чего уж проще! Сделай так, чтобы она никогда не смогла больше тебе изменять. Нет бабы – нет переживаний.
– Не надо меня искушать. Все равно ничего не выйдет.
– Почему же не выйдет?! Обязательно выйдет. Если, конечно, постараться.
– Я не смогу убить Кристину, – выдавил я. В горле встал ком – застарелые переживания и боль, любовь и ярость, всего понемногу. Прежде я иногда представлял, как убиваю ее. Как достаю из кобуры пистолет и направляю на нее. Особенно часто такие мысли являлись ко мне в последние месяцы наших отношений. Но все это время я знал, что никогда не смог бы спустить курок.
– Звучит омерзительно, – скривился Кухериал, – я и не думал, что ты можешь так привязаться к этой девке. Вы, люди, несовершенные существа. Даже ты, сверхчеловек.
– Мы люди, несовершенные существа, – эхом повторил я. – Кто она?
– В каком смысле?
– В том самом. Кто она такая?
– Ведьма, – Кухериал пожал плечами, – чего ты от меня хочешь? Не я ее такой сделал. Она сама захотела. Мне предложили, чтобы она с тобой сошлась, я и согласился. Тебе пора было ввязаться во что-то такое… романтическое… болезненное. Интимная связь окрыляет. На время. Если хочешь знать, она тоже убийца. Выполняет кое-какие мелкие задания. Конечно, со Светочем ей не справиться. Не ее уровень.
– Она убийца? – поразился я. – Давно?
– Давно. С тех пор, как пришла в секту падших. Не все ли равно?
– Черт побери! – я грохнул кулаком по столу. – Ладно я. Но почему она решила угробить свою жизнь?..
Кухериал пожал плечами.
– Она хочет возвыситься. Убирает тех, кто нам мешает или может помешать. И быстро набирает силу.
– Ладно, к черту Кристину, – решил я. – Рассказывай, что дальше было с ментом.
– Я-то расскажу, но только если ты не забудешь разливать «Тринадцатый»…
Ближе к середине девятнадцатого века для Светоча начались самые славные времена.
