— Полиция задержала его для выяснения некоторых обстоятельств.
Джинни смотрела на Скайлара.
— Жарковато, не так ли?
— При чем тут это? — спросил ее отец. — Нет, не жарко, если это тебя интересует.
— Тебе нехорошо, Скайлар? — спросила Джинни. — Ты какой-то бледный.
— Съешь яйцо, — посоветовала Скайлару Колдер.
— Кто еще знает, как открывается сейф? — спросил Том.
— Кроме меня, миссис Уитфилд, Вэнс Колдер и судья Феррис.
— И я, — добавила Джинни.
— Ты?
— Конечно. В восемь лет я все лето хранила там мои большие агаты. Я не хотела, чтобы Луиз Оглторп добралась до них, так или иначе.
— Это правда? — спросил Уэйн.
— Послушай, папа, насколько я себя помню, я постоянно лазила в сейф, — подала голос Колдер. — Прятала там фотографии голых Билли и Тома. Им было по десять лет. Не хотела, чтобы слуги их видели. Я сама сфотографировала их в раздевалке.
— Они позировали, — поддакнула Джинни.
— Ты не могла их видеть.
— Видела. Где они, по-твоему, сейчас?
— Надеюсь, что не у тебя, — хмыкнул Том.
— И на вечеринки я частенько надевала мамины драгоценности, о чем она не знала.
— Надевала?
Том повернулся к Джинни:
— Слушай, хочется посмотреть на эти фотографии.
— А что я за это получу? — спросила Джинни.
— В этом сейфе не больше загадочности, чем в ответе на вопрос: «Кто убил Николь Симпсон».
— Боже мой. — Уэйн посмотрел в окно. — Сейф этот поставил ваш дедушка Колдер.
— Не в этом ли сейфе дедушка Колдер прятал виски? — спросила Колдер. — Думаю, что пятая часть жаждущих по эту сторону канадской границы знала, как добыть виски из этого сейфа.
— Республиканцы точно знали, — авторитетно заявила Джинни.
— Джон! — обратился Уэйн к сыну.
— Что?
— Я не слышал твоего признания в том, что ты знаешь, как открыть сейф.
Джон пожал плечами:
— Раз или два я закрывал сейф, когда видел, что его оставили открытым.
— И раз или два ты открывал его, когда обнаруживал, что он закрыт?
Джон улыбнулся.
— Ты не любишь яйца всмятку, Скайлар? — спросила Колдер.
Вошла Лейси, сразу же заняла свое место за столом.
— Если кто не знает, на два часа мне назначено к парикмахеру. Так много народу прибывает на вечеринку, что они с трудом сумели принять меня в мое обычное время. Мне пришлось настаивать! Можете себе такое представить? — Обадьях налил ей кофе. — Обадьях, не задерживается ли эта фирма, что обслуживает наш прием? Может, тебе им позвонить?
— Да, мэм.
— Тетя Лейси, я искренне огорчен тем, что кто-то украл ваши бриллианты, — подал голос Скайлар.
— Ума не приложу, кто мог на них позариться, — пожала плечами Лейси. — Я как раз говорила полиции, что они дороги мне как память, поскольку их подарил мне мой муж. — Она широко улыбнулась развернутой газете, скрывавшей Уэйна.
— Скайлар, для южанина, привыкшего к жаре, ты очень уж сильно потеешь в прохладной комнате на северо-востоке, — заметила Колдер.
— Может, увеличить мощность кондиционера, Скайлар? — спросила Лейси.
— Нет нужды, мэм. У нас дома вообще нет кондиционера.
— Нет, — подтвердил Джон. — Если захочется ветерка, приходится то ли хлопать ушами, то ли махать руками.
— Между прочим, Скайлар, — Лейси повернулась к племяннику, — полиция хочет побеседовать с тобой.
— Полиция хочет допросить меня? О господи!
— Колдер и Том, вы же должны играть в клубе в гольф. Турнир начался полчаса тому назад.
Они поднялись.
— Уже едем. — Колдер усмехнулась. — Жаль, что придется выбрасывать сваренное всмятку яйцо.
— Пожалуйста, это касается всех, постарайтесь сегодня не путаться под ногами у слуг, — попросила Лейси. — Им хватит забот с двумя сотнями гостей. Почему бы вам не взять Скайлара на ленч в клуб?
Когда жена посла, а следом за ней и посол вошли в столовую, мужчины встали.
Тут же посол положил левую руку на Скайлара. А правой проиллюстрировал свои слова.
— Выскочил из засады — ударил, спрятался, снова ударил, а потом добил оставшегося, — и посол рассмеялся.
— Да, сэр. Вы все правильно поняли.
— Доброе утро! — поздоровался посол с остальными.
— Где полиция? — спросил Скайлар.
— Я тебя провожу, Скайлар. — Джон двинулся к двери.
— Уэйн, вам незачем обеспечивать мне особую защиту. В моей стране ничего революционного не происходит…
— Слышал? — тихим голосом спросил Джон Скайлара, когда они вышли из столовой. — Ничего революционного у него в стране не происходит. Как будто не бывает других бед.
— Джон! Вам придется собирать вещички и продавать этот дом?
— Какой дом? Этот? Почему ты спрашиваешь?
— Слушай, вы же потеряли не одно — десять состояний! Вчера вечером Джонеси сказала мне, что эти бриллианты, которые твой отец арендовал у банка, стоят пять миллионов долларов.
— Арендовал у банка? С чего ты решил, что он арендовал их у банка?
— Если он не арендовал их, как получилось, что банк прислал с ними охранника?
— Мой отец уже много лет как купил эти украшения моей матери. Они принадлежат ей. И держат их в банке только потому, что сейфы там лучше нашего. В этом ты уже убедился.
— Я ничего не понимаю. Вы просыпаетесь этим прекрасным утром и обнаруживаете, что вас обокрали на сумму, которой я и представить себе не могу, но…
— Ты слишком быстро говоришь, Скайлар.
— Но вы даже не отменяете прием! Неужели его нельзя отложить, пока не найдены бриллианты?
— У мамы есть и другие украшения.
— Колдер и Том Как-его-там отправились играть в гольф?
— Турнир в честь Дня труда. Проводится ежегодно.
— Я хочу сказать, почему вы не переворачиваете каждый камень в поисках этих драгоценностей? Твоя мать говорит, что они дороги ей лишь как память…
— Копы с этим разберутся. Не волнуйся. Драгоценности застрахованы.
— Кто волнуется? — Скайлар покачал головой. — Мне-то чего волноваться?
