по усыпанной гравием дорожке к сараям. — А так грязно-коричневый. С красными вкраплениями. Держу пари, ты подумал, что это ржавчина.
— Господи! Да у тебя здесь подставка для винтовок.
— У меня есть и винтовка.
Медленно, но без остановки Скайлар развернулся у сараев.
В кузове что-то грохнуло.
— Что это? — Джон уставился в заднее стекло.
— Дуфус.
— Я его не видел.
— Он бы залез в кабину, но увидел тебя.
Труба Скайлара лежала между ними.
— Тут места хватит на троих. Не бери в голову. — Скайлар посмотрел в зеркало заднего обзора. — Подозреваю, Дуфусу надо проветриться.
— А где живет Дуфус?
— В одном из сараев. — Скайлар выехал на дорогу, проходящую по ферме, и включил фары. — Экономил электроэнергию, — пояснил он.
— Расскажи мне о Дуфусе.
— Помогает на ферме. Делает то, что надо делать. А вот на вечеринках помощи от него чуть, как ты сам, должно быть, заметил.
— А в школу он ходит?
— Ходил. Много и часто. Год за годом приходил в шестой класс. А в шестнадцать лет разуверился в собственных силах и бросил. Честно признался, что не может больше идти в шестой класс. Боится свихнуться.
Грузовичок забирался все выше по узкой извилистой дороге.
Подставив лицо дующему в окно ветру, Джон неожиданно спросил:
— Почему ты не поступаешь в колледж?
— Не хватает мозгов, — ответил Скайлар. — Как Дуфусу.
— Твой отец — брат моего отца. Твоя мать не только красивая и благородная дама, но и, если исходить из того, что она мне сегодня сказала, умнейшая женщина.
— Мой отец возглавляет страховую контору, которая перешла по наследству к моей матери. Мама — домохозяйка, помогает в местной библиотеке. Вместе мы работаем на ферме, в том смысле, что окупаем затраты. Не думаю, что кто-то в моей семье набрасывает тезисы речи для выступления перед Нобелевским комитетом. Может, твой отец рассчитывает на получение этой премии. Или твоя мать. Твой отец — инвестиционный банкир?
— Да.
— И что сие означает?
— Сие означает, что он гоняет деньги расширяющимися кругами, пока они не начинают приносить прибыль.
— То есть засовывает бумажные деньги в черную дыру?
— В свой карман.
— А что он производит?
— Деньги.
— И для этого он покинул Юг? Чтобы делать деньги?
— И не собирается возвращаться.
— Ага. — Скайлар помолчал. — Как я понимаю, различные системы ценностей.
— Он говорит, что мальчиком чуть не надорвал спину, работая на «Уитфилд-Фарм», но до отъезда на Север бумажных денег, которые он держал в руках, не хватило бы даже на то, чтобы в них высморкаться.
— Понятно. Работая на ферме, он должен был сообразить, что для того, чтобы высморкаться, достаточно знать, с какой стороны дует ветер.
— Скайлар. — Джон приподнял стекло. — Скайлар, я подозреваю, что ты не тот, за кого себя выдаешь.
Правые колеса грузовичка сползли на обочину и подняли шлейф пыли.
— Извини, Дуфус.
— Книги в твоей комнате читаные.
— Их купили с рук.
— Сейчас ты говоришь не так, как раньше.
Скайлар пропел несколько тактов мелодии «Мэри Лу».
— Куда подевался твой акцент, Скайлар? Твой южный выговор? Твоя гнусавость?
— Ты и дальше собираешься доставать меня?
— Да. Это мой билет домой. Ты ездишь в дышащем на ладан грузовичке, у тебя есть подставка для винтовок и сопака, ты общаешься с милой участницей конкурсов красоты, сапоги у тебя в коровьем навозе, однако ты не моргнув глазом используешь такие выражения, как «системы ценностей».
— Ты действительно плохого мнения и о Юге, и о южанах, не так ли, Джан-Тан?
— Отец — плохого. А моя мать думает, что мой приезд сюда послужит «моему духовному обогащению», конец цитаты.
— Сломанная челюсть — твой билет домой?
— Твоя челюсть — мой билет.
— Чушь, Джан-Тан. Подозреваю, твой папаша послал тебя сюда, чтобы показать всем, как высоко он поднялся над нашей кучей коровьего дерьма.
— Поначалу я думал, что ты — живое подтверждение моим представлениям о тебе.
— Так и есть. Я — деревенщина, которую ты имеешь полное право презирать, Джан-Тан.
— Скайлар, твой акцент то возвращается, то пропадает.
— Это я сейчас говорю с акцентом, Джан-Тан. — Скайлар свернул на пыльную автостоянку. Из кузова донесся возмущенный вопль. — Иногда, когда мне хочется, я также говорю на диалекте. Ты слышал, как говорят на диалекте, Джан-Тан?
Джон вгляделся в засиженное мухами ветровое стекло.
— Это же кабак.
— Это «Холлер».
Скайлар припарковал грузовичок у длинного, низкого кирпичного здания, в нескольких окнах которого вспыхивала реклама пива. Вывеска с надписью: «Холлер» не освещалась. Музыка просачивалась сквозь стены и крышу.
В двадцати футах от двери мужчина стоял на коленях и блевал.
Скайлар заглушил двигатель.
— Дерьмо, — вырвалось у Джона. — Я туда не пойду.
— Тогда оставайся здесь. Или иди домой. Мне без разницы, Джан-Тан.
— Я не знаю, где мы находимся.
— Мы у «Холлера».
— Меня там убьют.
— Ты можешь заполучить там билет домой, парень. — Скайлар подхватил трубу.
Дуфус скакал по кузову, что-то радостно вопя блюющему мужчине.
— Скайлар…
— Этот визит послужит «твоему духовному обогащению», идиот.
— Скайлар, то, что ты сказал об акценте и диалекте… Ты вычитал это в книге?
— Нет. — Скайлар захлопнул дверцу кабины. — Только что придумал сам.
— Тут все пропахло перегаром.
Медленно, не глядя по сторонам, не здороваясь с людьми, которых приветствовали Скайлар и Дуфус, Джон проследовал за ними по залу «Холлера» и сел за угловой столик, в пятнах, изрезанный ножом.
