плывущих, как будто до сих пор всё шло так удачно исключительно благодаря его собственной находчивости. Из всех других окон в сторону Гибби неслись радостные крики, похвалы и поздравления.
— Господи помилуй! — воскликнул мистер Дафф, признав, наконец, наездника.
— Да это же тот немой дурачок, что живёт у Роберта Гранта! Надо же! И кто бы мог подумать!
«Нет, Господни младенцы да сосунки на многое способны!» — подумала про себя Джанет. Она была совершенно уверена, что голова у Гибби была намного лучше, чем у всех её детей, и даже лучше, чем у Донала. Кроме того, она не разделяла популярного в городе предубеждения о том, что разум и сердце всегда противятся друг другу. На своём собственном опыте она знала, что разум никогда не приносил ей особой пользы, пока за его воспитание не принималось сердце. Но люди слишком часто видят, что ум человека оттачивается не любовью, а безвыходностью положения или жадностью. Нечего и удивляться, что подобные мнения так упорно бытуют среди нас!
— К двери его, к двери!
— Где ты его нашёл?
— Лучше его, наверное, в окно, возле лестницы…
— Он, должно быть, проголодался…
— Ой, какие же вы мокрые!..
— Давай, скорей, поднимайся по лестнице да расскажи нам, как всё было!..
Множество возгласов оглушило Гибби, когда он приблизился к двери, и на все расспросы он отвечал своей радостной, солнечной улыбкой.
Однако возле двери их встретило неожиданное препятствие. Вода поднялась так высоко, что голова Снежка оказалась выше притолоки, и хотя все животные умеют плавать, нырять из них умеют далеко не все. Тут же все наперебой начали предлагать свои советы, но Донал уже выбросил из верхнего окна верёвку и, держась за неё, приплыл к Гибби на помощь. Они понимали друг друга без слов и, не слушая ничьих увещеваний и наставлений, молча согласились о том, что следует предпринять. Через минуту они обмотали Снежка верёвкой поперёк туловища, продев её конец между передними ногами и дальше через кольцо на его сбруе. Затем Донал подплыл с этой верёвкой к матери, стоявшей на лестнице, и попросил её изо всех сил потянуть за верёвку, когда голова коня окажется под водой, чтобы втащить его в дверь. Потом Донал подобрался к Снежку снизу и сзади, обнял его за шею и потянул вниз. В ту же самую секунду Гибби всем своим весом навалился на него сверху. Голова коня моментально ушла под воду, а ещё через мгновение его протащили в дверь и отпустили. С раздувающимися ноздрями и бешено сверкающими глазами он показался над водой и в ужасе рванулся к лестнице. Когда он начал тяжело выбираться из воды, Джон с Робертом кинулись ему навстречу и с ласковыми похлопываниями, нежными уговорами и поглаживаниями по холке — хотя к этому времени он уже был послушным, как ягнёнок — препроводили его в спальню к остальным лошадям. Там Снежка дружно приветствовали его собратья, и через минуту он уже жадно поедал сено, лежавшее на кровати его хозяина.
За ним из воды выбрался Гибби. Джанет прижала его к себе так крепко, как будто он вышел живым из могилы, и прямо мокрого повела в комнату, где собрались женщины. Вскоре туда же вошёл фермер с бутылкой виски, которое в тех местах считалось непременным лекарством на все случаи жизни. Он налил полный стакан и протянул его Гибби, но тот решительно помотал головой, и на лице его появилось любопытное выражение отвращения пополам с благодарностью. Хотя бы в этом отношении жизнь его отца не прошла даром. Ему удалось то, чего так редко добиваются родители: он смог передать сыну главный урок своей жизни. Вид и запах виски вызывали в Гибби омерзение и неприязненный страх.
Выходя из комнаты, фермер ещё раз оглянулся на Гибби и увидел, что тот начал забавно плясать и прыгать вокруг Джанет, размахивая руками и ногами, как деревянный клоун на верёвочках, а потом с ликующим видом вдруг неподвижно застыл на одной ноге. Джон Дафф остановился и несколько секунд с изумлением рассматривал спасителя своего Снежка. Потом он развернулся и зашагал прочь, размышляя о том, как легко и просто веселиться тем, у кого ничего нет и кому, соответственно, нечего терять, в тот час, когда другие люди терпят страшные убытки. Ему даже в голову не пришло, что Гибби пляшет и веселится от великой радости: ему снова удалось спасти друга, снова удалось помочь ближнему.
— Нет, этот парень, видно, с рождения блаженный! — позднее сказал Джон своей сестре. — Диву даёшься, какая у него невиданная силища! Да что там говорить, они с Джанет два сапога пара. Одним миром мазаны.
На минуту он замолчал, но вскоре заговорил снова:
— Вот в Божьем Царствии им как раз самое место. Ведь там никому о себе заботиться не надо!
Однако в тот день Гибби уже доказал, что человек вполне способен быть совершенно неимущим и при этом нимало не беспокоиться о себе, ведь за одно сегодняшнее утро ему удалось спасти друга, врага и бессловесное животное. Так что теперь ему было отчего торжествующе стоять на одной ноге! Но когда он сообщил Джанет, что побывал дома и нашёл там всё целым, невредимым и вне всякой опасности, несмотря на свою радость она заметно посерьёзнела. Вокруг было слишком много людей, и она ничего не сказала, но в груди у неё поднялся великий страх: а что если она, как Пётр, отреклась от Господа перед людьми? Что если она, как Пётр, в Его могущественном присутствии испугалась бушующей стихии? Ведь Джанет прекрасно знала, что корнем обоих этих грехов было всё то же маловерие.
«Надо было мне молиться, а не бежать прочь, сломя голову! — раскаивалась она про себя. — Тогда бы я увидела, как Господь повернул воду вспять, увидела бы чудо Господне! Ох, Господи, что Ты теперь обо мне думаешь?»
Несмотря на своё небывалое волнение при виде Гибби, миссис Кроул продолжала не шевелясь сидеть в углу, не пытаясь подойти к нему или как–то привлечь его внимание, но при этом ни на секунду не сводила с него пристального взгляда. В суматохе своей радости и скорби Джанет сначала вообще о ней позабыла, но потом, вспомнив о её присутствии в комнате, украдкой посмотрела в угол, где странная незнакомка просидела целый день. Там никого не было, и Джанет озадаченно спросила себя, как же той удалось так незаметно скрыться. На самом же деле миссис Кроул тихонько выскользнула за дверь вслед за мистером Даффом, и Джанет, скорее всего, даже видела, как она выходит, но, видимо, смотрела на неё, как смотрит человек, имеющий глаза, но не видящий, и потому сразу же забыла увиденное.
Не успел фермер выйти из комнаты, из соседнего помещения донеслось возмущённое блеяние и мычание скота, стук копыт и рогов, и Джон, поставив бутылку в коридоре, побежал к животным, чтобы спасти дощатые перегородки.
Восторг — это слишком бледное и бесцветное слово, чтобы описать безумную, дикую радость, охватившую миссис Кроул и воспламенившую её сумрачные глаза, когда та увидела, что вожделенная бутылка стоит совсем неподалёку и никто за ней не присматривает. Для неё эта бутылка была ключом к вселенскому блаженству. Она кинулась к ней, как коршун, приложилась губами к горлышку и стала жадно пить. Правда, даже сейчас она не забывала об осторожности и здравомыслии и выпила ровно столько, чтобы утолить свою жажду, но не захмелеть. На это понадобилось всего несколько секунд. Она бесшумно поставила бутылку на место, затем бросилась в крошечную комнатку, где притулился какой–то одинокий телёнок, и как ни в чём не бывало встала там у окна, с любопытством разглядывая привязанный к нему решетчатый плот, на котором сюда давеча приплыла женщина с четырьмя детьми. За ужином она не появилась. Никто не мог с уверенностью сказать, когда её видели в последний раз. Обыскав весь дом сверху донизу, его обитатели пришли к выводу, что незнакомка, должно быть, выпала из окна и утонула. Правда, странно было то, что при этом она не издала ни одного крика о помощи! Осматривая окно в маленькой комнате, чтобы найти хоть какие–то следы пропавшей женщины, фермер заметил, что плота возле него больше нет.
— Ай–яй–яй! — воскликнул один из работников с искажённым от ужаса лицом. — Так это, значит, её я видел вон там, далеко на воде, где–то с час назад!
— Глупости ты мелешь, — отмахнулся от него фермер. — Как же она отплыла так далеко и не утонула?
— На плоте, сэр! — ответил работник. — Я подумал было, что это собака плывёт, большая такая, на двери или ещё на чём. Нет, что вы ни говорите, а эта старуха — настоящая ведьма! Колдунья, не иначе! Помяните моё слово!
Джон Дафф с открытым ртом уставился на него, и с полминуты все в комнате ошарашенно молчали. Это было невероятно, но другого объяснения не было. Женщина исчезла, плот пропал, и работник видел на воде
