не допер. Потом, в ночь на воскресенье, я ввязался в драку с фараонами, но они не забрали меня. Вот тогда я окончательно понял, что Каммингсу нужен только Гамми. И никто больше.
— Еще бы.
— Кроме того, я узнал о частых поездках Каммингса в Мексику. Мне сказал об этом Джон Коллинз.
— Я его не знаю.
— Потому что не играешь в теннис.
— Раньше играл. В Денвере. А как ты получил показания у Гамми?
— Я сказал ему, что ты уже во всем признался, возложив вину на него.
— И он клюнул? Почему Гамми поверил, что я дал показания?
— Потому что Бобби мертва, Толстяк Сэм. Она действительно умерла.
— Понятно. Жаль. Милая девушка. Где ее тело?
— Его скоро найдут.
— И найденное тело вызовет лавину. Полиция хлынет на побережье.
— Выплыть тебе не удастся.
— Что ж, пора с этим кончать.
— То же самое сказал и Гамми.
— Интересно, как я буду жить дальше. Мне тридцать восемь, а я чувствую себя столетним стариком.
— Тебе помогут. А теперь давай запишем твои показания.
— Нет. Уйди от машинки. Я все сделаю сам.
Флетч лег на песок. Толстяк Сэм сел за пишущую машинку.
— Посмотрим, помнит ли Вэтсьяайна, как надо печатать. Посмотрим, помнит ли Толстяк Сэм, как надо печатать. Посмотрим, помнит ли Чарльз Уитерспун, как надо печатать…
Глава 26
— Среда, три часа дня. Хотя у меня накопилось немало новых гипотез, построенных на интуиции, не буду притворяться, что я получил большое количество новой информации, базирующейся на фактах.
Моя главная догадка на этот момент, не подтвержденная документально, состоит в том, что Алан Стэнуик абсолютно честен. Все, что он говорит, правда: он умирает от рака и действительно хочет, чтобы я убил его завтра вечером, в половине девятого.
Флетч успел вернуться домой, принять душ, съесть сандвич и выпить кварту молока.
На кофейном столике перед ним лежали первые экземпляры и копии показаний Гамми и Толстяка Сэма и записка Каммингса. Тут же стоял диктофон.
— Вчера утром Алан Стэнуик усадил меня в машину, чтобы убедиться, что я не передумал. В разговоре он спросил у меня номер рейса «Транс Уорлд Эйрлайнс» на Буэнос-Айрес. Я ответил, что не знаю номера, так как он не называл мне его. В действительности я узнал номер, когда позвонил в аэропорт и спросил, забронировано ли мне место.
Мое неведение относительно номера рейса означало для Стэнуика следующее: во-первых, я, несомненно, бродяга, глупый и доверчивый, как он и думал; во-вторых, ему стало ясно, что, если кто-то и интересуется подробностями его жизни, то это не я.
Также в разговоре, не выходя из роли, мне удалось задать ему один из основных мучивших меня вопросов: почему бы ему, если уж он хочет покончить с собой, не разбиться на самолете, чего, собственно, от него и ждут?
Он ответил, что не может так поступить из гордости, не может направить самолет в землю.
Ответ я считаю приемлемым. Как он сказал, люди тратят и поболе пятидесяти тысяч долларов ради того, чем гордятся.
У Алана Стэнуика есть любовница, некая миссис Сандра Фолкнер, проживающая по адресу 15641 Патнэм-стрит. По понедельникам и средам Стэнуик проводит вечера у нее.
Муж Сандры Фолкнер был летчиком-испытателем и погиб, неудачно приземлившись на авианосец. Детей у них не было.
После смерти мужа Сандра Фолкнер ушла с работы в «Коллинз Авиейшн», истратила страховку и сбережения, очень много пила.
Примерно через год после смерти ее мужа Алан Стэнуик узнал, в каком она состоянии, и пришел ей на помощь. Им двигал только инстинкт милосердия. Он сам был летчиком-испытателем, поэтому можно допустить, что его симпатия к вдове другого летчика-испытателя абсолютно бескорыстна.
Он заплатил за лечение миссис Фолкнер в больнице и с тех пор обеспечивает ее материально. Как я полагаю, их связь длится около двух лет.
Сандра Фолкнер не отрицала интимных отношений с Аланом Стэнуиком.
Джоан Коллинз Стэнуик не подозревает об этом романе и уверена, что по понедельникам и средам ее муж задерживается допоздна на работе.
При этом я могу засвидетельствовать, что Джоан Коллинз Стэнуик изменяет мужу.
Возвращаясь к Сандре Фолкнер… Любовница Стэнуика не знает о том, что тот неизлечимо болен, если это правда. В обозримом будущем она не предвидит никаких изменений в их отношениях, например, его внезапной смерти.
Она считает, что у Стэнуика превосходное здоровье и их связь будет продолжаться.
От себя могу отметить, что к своей любовнице Стэнуик проявляет великодушие, даже благородство. Не слишком привлекательная женщина, к тому же пьяница, пребывавшая в глубокой депрессии, она отчаянно нуждалась в дружеском участии. Стэнуик все понял и стал необходимым ей другом. У него не было повода проявлять такие чувства к вдове человека, которого он не знал, или к бывшей мелкой служащей «Коллинз Авиейшн».
Однако он их проявил.
Это самая удивительная черта в характере Стэнуика. Он — исключительно принципиальный человек, верность его не знает предела.
Доказательством этого могут служить его частые и, в общем-то, совершаемые в тайне от всех полеты в родной город Нонхиген, в штате Пенсильвания, где живут его отец и мать, его отказ войти в студенческое братство в Колгейте без своего друга Берта Эберхарта, его последующая поддержка последнего, хотя, судя по всему, у них совсем разные интересы, его отношения с любовницей, которые куда выгоднее ей, чем ему.
Несмотря на очевидное честолюбие Стэнуика, о котором говорит его женитьба на дочери босса, хотя, возможно, они и любили друг друга, как считает Амелия Шэрклифф, можно сделать вывод, что Алан Стэнуик — предельно порядочный и честный человек. Все, что он говорит, правда.
Тем не менее, будучи профессиональным журналистом, я обязан сохранять скептицизм до самого последнего момента.
Вполне возможно, что я не подобрал всю правдивую информацию, что-то упустил или пришел к ложному заключению. Возможно, я не смог задать нужных вопросов.
Я должен верить, что Стэнуик лжет, утверждая, что умирает от рака, до тех пор, пока не докажу обратное.
Пока я не доказал, что его слова соответствуют действительности.
Флетч выключил диктофон, постоял перед диваном, затем положил микрофон на столик и перемотал кассету с записями о Стэнуике, вновь включил диктофон.
Вышагивая по комнате, Флетч вслушивался в собственный голос, вначале пробивающийся сквозь транспортный шум, затем отчетливо звучащий в тишине этой же комнаты, напоминая себе, что неделю назад он понятия не имел, кто такой Стэнуик. Голос не всегда отделял факты от догадок, наблюдения от интуитивных посылок, но тем не менее создавал живой образ человека, Алана Стэнуика.
Флетч прослушал кассету Стэнуика еще раз, прокручивая в голове события последних шести дней,
