Белые ночи, черная месть

весь класс, с пафосом произнесла Нина Александровна. Но она переиграла, и желаемого эффекта не получилось – ребята отреагировали не так бурно, как ей хотелось: раздалось всего несколько смешков. Этого было явно недостаточно – в ее представлении, столь наглое заявление законченного  петеушника должно быть демонстративно осмеяно, а сам выскочка подвержен всеобщему презрению (хотя по милости Нины Александровны к Максу и так относились, как к изгою). Эту свою неудачу классная с лихвой компенсировала в учительской. Она в красках расписала перспективы Коллесникова на две жизни вперед и долго сокрушалась о свинском демарше невесть, что о себе возомнившего двоечника, которого их педагогический коллектив всеми силами пытается за шиворот вытащить на тройки. У Нины Александровны нашлось немало сочувствующих. Особенно среди тех, чьи чада не смогли поступить в вузы. Они искренне считали, что места их умненьких детей заняли такие вот бездари, как Колесников.

- И не говорите, Ниночка Александровна, - бухтела физичка – пожилая, вечно сердитая дама, у которой великовозрастный сын вот уже который год сидел на шее, болтая длинными ножками. – Всё лезут и лезут в институты, и не что их, тупиц, не останавливает. Если бы не они, то мой Сереженька…

- О чем вы, Тамара Ивановна? - перебила ее учительница биологии, - между нами говоря, ваш Сережа, звезд с неба не хватал. Помню, как он отвечал на моих уроках. Простой материал усвоить не мог. А вот моя Ариша действительно талантливая девочка. В университете ее на последнем экзамене завалили. Не сомневаюсь, что вместо моей девочки взяли ограниченного отпрыска какого-нибудь богатея.

После агитработы, проведенной классным руководителем, отношение к Максиму стало еще более предвзятым. Если раньше при хорошем настроении учителя с барского плеча иногда одаривали его четверкой, то теперь наивысшей оценкой Колесника стала дохлая троечка. Исключение составляла информатика, учительница которой не стала примыкать к сплоченным рядам своих коллег, и относилась к Колесникову так же доброжелательно, как и ко всем остальным ученикам. У Максима по информатики сплошь стояли пятерки и не только благодаря справедливой Алле Васильевне – парень любил предмет и разбирался в компьютерах лучше учительницы.

Несмотря на дружную травлю учителей, Колесников поступил в институт, правда, на вечернее отделение. Он не столько стремился получить высшее образование, сколько хотел утереть нос любимым педагогам.

Молодой, талантливый программист Колесников имел неплохие перспективы. Его ценили на работе, как хорошего специалиста и платили достаточно высокий оклад. Как бы благополучно не складывалась его жизнь, Макс все равно не мог чувствовать себя удовлетворенным – подсознательно на него всегда что-то давило. И этим чем-то был спрятавшийся глубоко в подсознании комплекс неполноценности, который время от времени выглядывал наружу. Однажды он понял: чтобы ощутить свою значимость, ему нужно вершить чужие судьбы. Стать киллером, и тогда он своей волей будет решать, кому жить, а кому нет. Как ему казалось, это должно быть сильное чувство, когда в твоих руках чужая жизнь. Это наивысшая власть, сродни той, что имеет бог над людьми. Вкусив ее, он, наконец, обретет душевную гармонию и навсегда избавится от неуверенности в себе и сомнений в собственной полноценности.

В дверь позвонили внезапно, когда он собирался на работу. Максим никого не ждал в гости, а в столь ранний час, тем более.

На пороге стоял невысокий, молодой человек с невыразительной внешностью.

- Лейтенант Костров, уголовный розыск, - представился визитер.

- Чем обязан? – равнодушно спросил Максим, пропуская Михаила в квартиру. Он судорожно соображал, где совершил прокол, что милиция так быстро его нашла.

- Вам знакома Инна Владимировна Вишнева?

- Знакома, - осторожно сказал Макс.

- Когда вы в последний раз виделись?

- Когда? – он задумался, что ответить? А, правда, когда они с Инкой виделись в последний раз? Кажется, на выпускном вечере.

- Семь лет назад, когда вместе учились в школе, - признался Максим.

- Вы дружили?

- Нет, чего нам дружить? Ну, болтали иногда на переменах. Она хоть и хорошей девчонкой была - списывать давала, но всё же девчонка.

- Вы сказали «была», - уцепился за слово Костров, - значит, вы знаете о её смерти?

- О смерти?! – удивился Макс – это у него получилось натурально. Неужели Инку всё же убили?

- Вишнева была отравлена четвертого июня на своем рабочем месте.

- Не знал, - Максим тяжело вздохнул.

-  Кстати, где вы были в этот день?

- Я? Ну, да, конечно, вы меня подозреваете…. – Он подошел к настенному календарю. – Четвертое – среда. На работе я был, компания «Эскорт» - можете проверить.

- Проверим. Что, с утра до ночи работали?

- Почему же? С девяти до шести – восьми часовой рабочий день, как и положено.

- После шести, где вы были?

Максим задумался. – На работе! - вернулась к нему память. – У нас сабантуй был – отмечали новоселье одного сотрудника. До пол десятого куролесили. Потом я пошёл домой.

- А что вы можете рассказать про третье и второе июня? – допытывался Михаил.

- В эти дни я был в командировке, - нашелся Максим. – В Норвегию ездил. Могу загранпаспорт показать.

Он принес из комнаты документ, пестреющий визами.

- Все в порядке, - сказал Миша, - разглядывая штамп пограничной службы.

Костров записал сведения о месте работы Колесникова и удалился. Миша не сомневался, алиби парня подтвердится. Как и ожидалось, Макса они искали зря. 

***

Сайт «Бумагомар.ру».

Раздел «Проза».

Автор: Лада.

По стопам Лукреции Борджия

Наш офис гудел, как птичий рынок. С самого утра только и обсуждали новость: Инга умерла. Инга – молодая начальница отдела. Молодая и по возрасту, и по давности назначения – без году неделя как ее повысили с простого архитектора в начальницы отдела. Не смотря на это, Инга успела всем насолить: новые порядки, придирки, да и просто людям не приятно, когда ничем не выдающаяся личность вдруг получает право командовать. Когда еще Инга была жива, наши девчонки ее тихо ненавидели, точнее сказать, ненавидели вслух, обсуждая в коридорах распоряжения новой начальницы и мечтая  ее задушить. «За что же нам такое наказание?», – причитала Марго – наша бухгалтерша (ей Инга не указ - у бухов свое начальство, но Марго всегда за коллектив болеет). -  «Как можно таких бестолковок назначать?». «Чем вы занимались пол дня, что не успели закончить четвертое здание?», – пытаясь подражать интонациям Инги, пропищала Света. Светкин голос и так был тонюсеньким, а когда она его нарочно исказила, он зазвучал совсем смешно. Но на это никто не обратил внимания – все были увлечены перемыванием костей начальницы. – Я, что ей, ударница Клава, чтобы пахать, как лошадь? По телефону нельзя поговорить».  «Она хочет нам Инет отключить», - подогрела страсти какая-то провокаторша. Интернет – это святое, с него начинается рабочий день. Если архитектор не может войти в сеть, он обречен до вечера томиться. Тут и обрушились самые «добрые» пожелания, из которых: «чтобы Ингу уволили», было самым гуманным. Мысль материальна, а произнесенная вслух, особенно, несколькими людьми, она обретает магическую силу. Вот Ингули и не стало. Честно говоря, я тоже не питала к ней трепетных чувств, но ничего плохого не желала. Хотя у меня больше, чем у остальных было на то причин, но об этом умолчу. Все равно, не я ее убила. Но у милиции на этот счет оказалось иное мнение. Когда их лейтенантик явился ко мне, я ничуть не удивилась. Он задавал глупые вопросы, и от этого стало скучно. Кроме меня подозревают еще пол конторы. Да уж, характер у Инги был не сахарным. Кстати, о сладком. Инга умерла оттого, что выпила отравленного чаю. В ее сахарнице обнаружили яд, перемешанный с сахаром. После того, как это обстоятельство стало известно,