налево.
Флинн свернул на проселочную дорогу.
— Посмотрите. Люди забрали скот, а загон оставили открытым. С другой стороны, почему нет? В загоне все равно пусто. Только гуляет ветер.
Флинн остановил машину у дома, вылез из кабины, огляделся.
В тридцати метрах от дома, под высоким деревом, заметил пересохшее русло ручья.
— Красиво, не так ли?
Флинн посмотрел на дом.
Аккуратный, выкрашенный белой краской, с большим крыльцом-верандой.
— Когда мы впервые приехали сюда, чтобы покормить животных, Сэнди поставил большой новый трактор Парнелла в сарай. Он оставил его под открытым небом, а ведь только в прошлом году так гордился новым трактором. У вас поседели бы волосы, если бы вы узнали, сколько ему пришлось выложить денег, чтобы заплатить первый взнос. — Она бросила взгляд на большой сарай. — Интересно, там ли он еще. Я про трактор.
— Мне посмотреть? — спросил Флинн.
— Нет. — Мардж направилась к крыльцу. — Какая разница.
Открыв дверь, Мардж повернулась к Флинну:
— Сэнди и я в дом не заходили. Только покормили скотину.
Ее не удивило, что дверь в дом не заперта. Она сразу прошла на кухню.
— Вы только посмотрите.
Раковина лежала на полу.
— Святой Боже! Они сняли хорошие медные трубы.
— Что?
— Медные трубы у нас лишь в нескольких домах. Так они их сняли! Можете вы себе такое представить? Посмотрите! Унесли посудомоечную машину и сушилку Элен… Даже желтый кухонный стол, который она купила в Биксби два года тому назад.
Лишь один стул валялся на полу.
Флинн поставил его на ножки.
— Вы хотите сказать, что Сполдинги увезли все это с собой, включая трубы? — спросил Флинн.
— Они, конечно, не увозили. — Мардж Фреймен села на стул, огляделась. — И холодильника нет!
На подоконнике стоял горшок с пожелтевшим растением.
— Знаете, мистер Флинн, несколько лет тому назад, когда у Элен Сполдинг возникли сложности с вынашиванием четвертого ребенка и мы все очень за нее волновались, она сказала мне несколько слов, которые я никогда не забуду. Сэнди, я, некоторые наши прихожане поехали в Остин, послушать преподобного Билли Грэма. Удивительная это была проповедь. Элен поехать не смогла. Плохо себя чувствовала. Когда мы вернулись, полные любви к Иисусу, то пошли к ней, поделиться нашей радостью, рассказать, как многие на наших глазах открывали Господу свои сердца.
И вот тут она тихим голосом и обратилась ко мне: «Знаешь, Мардж, мне никогда не хотелось родиться вновь. Я родилась, веря в Иисуса, и не сходила с пути истинного…» — Мардж замолчала. — А хлебница здесь. И куда только повез ее Парнелл?
Флинн забрел в гостиную. Ковра на полу, дивана, как минимум одного из кресел и след простыл. Компанию им составил и телевизор. Флинн пригляделся к корешкам пяти или шести книг, стоявших на полке. Все религиозные, за исключением одной: «Поэзия равнин».
Мардж Фреймен вошла в гостиную и остановилась как вкопанная. Глаза ее вылезли из орбит. Смотрела она на ту же книжную полку. Губы Мардж задрожали.
— Господи, — выдохнула она.
Флинн проследил за направлением ее взгляда.
— Они оставили семейную Библию. — Мардж чуть не плакала. — Господи Иисусе. Элен и Парнелл уехали, оставив семейную Библию.
Она лежала на книжной полке.
Флинн осторожно раскрыл старинный том.
— Посмотрите. — Она подошла к Флинну, взяла Библию из его рук, перевернула несколько страниц, показала надписи. — Вся история семьи. Рождения, крестины, женитьбы, смерти.
Первая запись датировалась 1837 годом.
Слеза выкатилась из глаза жены священника, упала на руку.
Она закрыла Библию.
— Мистер Флинн, не могли бы вы отвезти меня домой?
— С удовольствием, — ответил он.
На ступеньках крыльца Мардж споткнулась. Флинн обнял ее за плечи. Ее тело на мгновение напряглось, но тут же расслабилось.
Она всхлипнула.
— Вы христианин? — спросила она, когда они вырулили на шоссе.
— Стремлюсь к этому. Мы же все стремимся жить в ладу с Богом, в кого бы мы ни верили, так?
Пальцы ее рук, лежащих на коленях, то сжимались в кулаки, то разжимались.
— Я знаю, что мой муж пьет, мистер Флинн.
Он искоса взглянул на нее, такую маленькую, сжавшуюся в комок.
— Понятно.
— Он пил, когда пришел в дом Божий в Алабаме.
— Должно быть, очень молодым.
— Да. Армия упрятала его на восемнадцать месяцев в тюрьму за какой-то проступок, совершенный по пьяни в Джорджии. Он приехал в Аду после учебы, и я вышла за него замуж. Раз или два он снова принимался пить… когда мы начали понимать, что Господь не хочет дать нам детей…
— Он — хороший человек, миссис Фреймен.
— В нем сидит дьявол. Я знаю.
— Покажите мне того, в ком он не сидит.
— Вера многое значит для него, мистер Флинн. Вера многое значит и для меня.
— Я понимаю.
— Иногда я думаю, что его вера — пшик. Сатана не мог пройти по этой земле и забрать всех людей.
— А кто мог?
— Не знаю.
Еще по дороге из Остина Флинн понял, что в Техасе за дорогой можно особо не следить. По прямым как стрела шоссе автомобиль сам доедет куда надо.
— А почему вы остались? — спросил Флинн. — Город заброшен. Люди уехали. Три месяца — долгий срок.
— Он не уедет. Говорит, что люди вернутся. Говорит, что тогда им без него не обойтись.
— Три месяца — долгий срок.
— Вы помолитесь с ним, мистер Флинн?
— Я хочу завезти вас домой и поехать к женщине, которая разводит свиней.
— Миссис Льюис?
— Да.
— Она живет по другую сторону города. Ее участок слева от шоссе. Мимо не проедете. Сразу за «Закусочной Боба».
— Расскажите мне о миссис Льюис.
— Несчастная старуха. Безумная. Насколько я знаю, вдова. Хотя мистера Льюиса я никогда не видела. Вроде бы у нее был сын, который уехал то ли в Нью-Йорк, то ли в Южную Америку и там разбогател. Она же все время живет здесь со своими свиньями. Как называют таких людей? Затворниками? Отшельниками? Я еще была девочкой, а она — уже старухой. Просто удивительно, что она до сих пор жива. Старая безумная
