рассказывала. Она мне запретила о нем болтать вообще. Дед с самого начала сказал, что о перстне никто, кроме своих, знать не должен. Потому как вокруг полно жулья и могут ограбить. Даже тебе рассказывать было нельзя. Не думай, я тебя не выдала. Понимаю, что у тебя могут быть неприятности, начнут по допросам таскать.
Настя с изумлением смотрела на сестрицу: неужели у Кристины начали работать мозги?
– А ты сама его не брала? – строго спросила Настасья.
– Нет. Дед бы мне за это шею свернул.
Настя ей не поверила, было очевидно, что сестра врала – иначе откуда мог взяться перстень у Оксаны? Но выводить на чистую воду Кристину сейчас она не решилась. Пусть успокоится, а то натерпелась, бедняжка.
Криста не выдала не только Настасью. Она не стала говорить строгой матери про Оксану и, само собой, про Вениамина. Оксану она покрывала, поскольку обещала хранить ее тайну: никому не сообщать, что наставница носит на пальце подделку. А Вениамина… В него она успела влюбиться и надеялась, что он появится вновь. Если мама узнает, сколько народа она посвятила в существование перстня, разразится грандиозный скандал. «Лучше молчать», – благоразумно решила Кристина.
Уже перевалило за полночь, а они все сидели в обнимку, забравшись с ногами на диван и укрывшись шерстяным пледом, – две сестры, такие далекие и близкие и такие разные.
С горем пополам Обносков начал выдавать нечто связное. Из его признаний следовало, что он явился к Каморкину все-таки не для того, чтобы разжиться орденами. Теперь Леня утверждал, что он хотел купить у старика сапфировый перстень, а адрес ему подсказала Оксана. Каморкин отказал, и Леонид решил его выкрасть. Проник в квартиру, все обыскал, но перстня не нашел.
– И хозяина вы не убивали? – пристально посмотрел на него следователь, отчего Лене захотелось спрятать глаза.
– Нет.
– Тогда как вы объясните его труп в холодильнике?
– Не знаю. Я же уже говорил: я ничего не знаю!
– Неувязочка у нас с вами получается: труп есть, а убийцы нет.
– А может, это он сам? – глупо предположил Обносков.
– Сомневаюсь. Без посторонней помощи в таком состоянии в холодильники не попадают.
Леня и сам понимал, что сморозил чушь. Одна деталь у него никак не выходила из головы. Ему предъявили зажигалку, найденную в квартире Каморкина. Несомненно, это была его зажигалка: серебряная с дарственной надписью, которой Леня очень гордился. Как зажигалка могла оказаться в Новгороде, когда он ее оставил у Прохоренко, было непонятно. Теперь Леня точно вспомнил, как ее «случайно» выронил, чтобы добавить себе очков. Это было как раз, когда Оксана стала хвастаться своей заметкой в журнале. По давно отработанному сценарию Оксана должна была первой обратить внимание на выпавшую зажигалку. Если бы это не произошло, через какое-то время Леня сам о ней спохватывался бы, после чего они вместе ее нашли бы. Но, увлекшись перстнем, Обносков забыл про зажигалку, и сценарий остался воплощен не полностью.
«Если старика убили и в его квартире оказалась моя зажигалка, значит, там был еще кто-то. И этот кто-то меня подставил». Идея о том, что зажигалку подбросили, была очень близка Лене – это был его метод, он сам его использовал в борьбе с Инарховым. Получалось, что Инархов убил Каморкина и свалил все на него. Судя по тому, как этот жук ловко выкрутился, он был способен на многое. В этот момент Леню посетила простая до гениальности мысль.
– Я вспомнил. Я все вспомнил, – сообщил Обносков, выказывая желание помогать следствию.
– Где вы находились пятнадцатого июня?
– На работе. А в чем дело?
– Вы там пробыли весь день? – Илья Сергеевич проигнорировал вопрос подозреваемого и продолжал задавать свои.
– Да. То есть нет. – Он явно путался в показаниях.
Высокий, с военной выправкой, представительно одетый бизнесмен никак не походил на хладнокровного убийцу старика и охотника за драгоценностями. Он жил в Москве, а в Петербург приехал на конференцию, откуда и был доставлен к следователю. Но Тихомиров хорошо знал, что преступники часто выглядят как вполне преуспевающие люди.
– У нас есть сведения, что пятнадцатого июня сего года вы находились в Великом Новгороде.
– Этого я не отрицаю. С утра я был в московском офисе, а ближе к вечеру приехал в новгородский филиал.
– Вам знаком Степан Константинович Каморкин?
– Нет.
– Вы все-таки подумайте. Степан Константинович Каморкин, бывший следователь прокуратуры.
– Дел с прокуратурой я не имел.
Действительно, Никита Севастьянов ранее не привлекался и ни по каким уголовным делам не проходил даже свидетелем. И вообще его биография была подозрительно чистой.
– Это ваша вещь? – Тихомиров положил на стол флешку.
– Возможно. У меня есть похожая.
– Надеюсь, вы не будете отрицать, что записанные на ней фотографии принадлежат вам.
Илья Сергеевич вставил флешку в компьютер, и на экране появились пестрые африканские пейзажи.
– Да, это фото моего майского отпуска, – подтвердил Никита, никоим образом не показывая удивление, хоть и не понимал, откуда у следователя эти снимки. Он умел прекрасно владеть собой, что немаловажно в бизнесе.
– Степан Константинович Каморкин пятнадцатого июня был убит в своей квартире. Там же была найдена ваша флешка. Подумайте, как она могла там оказаться.
– Не знаю. Эти фотографии я показывал матери, когда приезжал к ней. По моему представлению, эта флешка должна быть в Шарье.
– В Шарье? – Илья Сергеевич с интересом посмотрел на него.
– Да, я родом оттуда.
Когда за Севастьяновым закрылась дверь, Тихомиров уже догадался, в чем дело, но догадки требовали подтверждения. Он набрал номер Атоманова, чтобы задать интересующие его вопросы.
– Ты говоришь, жена Обноскова на момент задержания мужа была в Шарье?
– Да, у нее там свекровь.
– Очень хорошо. Севастьянов тоже родом из Шарьи. То есть они с Обносковым могут быть знакомы.
– Скорее всего. Я дам команду ребятам, чтобы выяснили.
Когда после очередной беседы с Атамановым Алиса выходила из его кабинета, в коридоре она заметила знакомый силуэт. Она ускорила шаг, чтобы догнать высокого мужчину, который направлялся к выходу.
– Никита! – окликнула она неуверенно.
Севастьянов обернулся. Он никак не ожидал встретить здесь Алису.
– Что ты здесь делаешь? – от волнения она перешла на «ты».
– К следователю ходил.
– Что-то случилось? – забеспокоилась Алиса. В последнее время в ее окружении происходило что-то страшное. Вот теперь и Никита оказался у следователя.
– Пустяки, – отмахнулся он. – Ты здесь как?
– Леню арестовали, – произнесла она срывающимся голосом. – Его подозревают в убийстве. К нему не пускают, а мне надо к нему попасть. Он никого не убивал, я знаю, – она уткнулась в крепкое плечо Никиты.
– Если твой муж не виноват, его отпустят. Ты только не переживай. Я постараюсь помочь.
Алиса ему верила. От этого человека исходили уверенность и сила. Рядом с ней давно не было такого сильного, надежного мужчины.
