потому, что они приносят доход. Ее место среди элиты, а она находится в недостойном себя окружении, которое раздражает своей серостью. И еще много чего говорила она – омерзительного и страшного, такого, что слушать невыносимо.
Настасья опомнилась от треска хрусталя. Ваза хлопнулась на пол, разлетевшись бисером осколков. Как оказалась ваза в ее руках и как она полетела в голову Оксаны, Настя не помнила. Раскинутые в сторону руки, задранная вверх голова, с застывшим на лице высокомерием, ее легкая белая туника распахнулась, а на ковер сочилась бурая струйка крови. Сама Настя сидела на ковре. Она медленно поднялась и на трясущихся ногах подошла к Оксане. Пульс не прощупывался – вызывать «Скорую» бессмысленно. Позвонить в милицию – эта идея быстро улетучилась: там нет чародеев, и Оксану не воскресят. Смерть необратима! – стучало в голове у Насти.
– Как же так! Я не хотела! – в ужасе вскрикнула она.
Остолбенение проходило медленно. Тело долго не слушалось, мозг включился раньше. Он ей подсказывал, что нужно позаботиться о собственной судьбе.
Золото тафты, свечи на столе, стрекозы. Разбитая ваза, иглы осколков в ворсе ковра, мертвая Оксана. Настя еще раз критически осмотрела комнату – все ли учла? Глаз вдруг остановился на открытой шкатулке. Она подошла ближе и оторопела: на красном бархате лежал перстень с синими камнями. Это был тот самый перстень, который она видела у Кристининой бабушки. Ошибки быть не могло, второго такого не существовало.
Ей было тринадцать лет, Кристинке пошел двенадцатый. В это время хотелось выделяться среди толпы. Девчонки красились и тайком таскали в школу мамины наряды. У всех подруг Кристины было что-то особенное: у одной туфли на каблуках, у другой красивые модные часы, третьей подарили ко дню рождения серьги. Она же не могла похвастаться ничем. Точнее, предмет для того, чтобы все умерли от зависти, существовал – старинный перстень, – но его невозможно было умыкнуть из дома, чтобы продемонстрировать в классе. Бабушка, словно цербер, не спускала с него глаз.
Когда Кристина увидела у Насти кольцо, она не выдержала. Обычное, серебряное, с каким-то голубеньким стразиком, а сестра носилась с ним, словно оно унизано бриллиантами.
Кристинины дедушка с бабушкой были Насте чужими, она никогда не бывала раньше в их доме, да и не стремилась. Но Кристина настояла. Ей почему-то прикипело, чтобы она туда непременно сходила. Вяло сопротивляясь, Настасья шла к дому на Заводской. Оксана возникла на пути внезапно. Кристина была с ней знакома, и не преминула пригласить в компанию. Как после догадалась Настя, одной ее в качестве восторженного зрителя сестрице было мало.
Фурор ей удался. Распираемая гордостью Кристина наблюдала, как они с Оксаной разглядывали перстень. Особенно поражалась Оксана. Она с восхищением смотрела на синие переливы сапфиров. Потом Кристина в упоении рассказывала историю о том, что этот перстень принадлежал королевской династии и был подарен самой Айседоре Дункан.
– Вот кобра! – разозлилась Настя. – Воспользовалась отсутствием мозгов у Кристинки и выманила у нее бабкины драгоценности.
Она сомневаться не стала, без колебаний взяла перстень и унесла с собой. Вещь нужно вернуть ее владельцу, решила она. Настасья вовсе не собиралась присваивать перстень – ей чужого добра не надо, даже безумно дорогого. Но возвращать его Кристине не стала. Во-первых, чтобы не наводить на себя подозрений в убийстве Оксаны. Кристинке доверять секреты можно, сознательно она не выдаст, но легко проболтается, если ей начнут задавать вопросы. Во-вторых, не стоит рассчитывать, что Криста драгоценность сохранит, попади она в ее руки. Не зря дед Степан держал его у себя, знал, насколько беспечна его внучка. Пока все не уляжется, Настя решила спрятать перстень в надежное место.
Она протерла все, чего могла касаться в квартире, и ушла, тихо прикрыв входную дверь. Настя не знала, как крупно ей повезло: Анна Ивановна с утра уехала на рынок и до сих пор не вернулась. Дом был без консьержа и телекамер, следящих за входом. Насте удалось ни на кого не нарваться, она выскользнула из подъезда и поспешила прочь.
Чтобы окончательно избавиться от следов, по приходу домой выбросила вещи, в которых была одета: брюки, футболку, туфли, даже сумку не пожалела. Кожаная сумка была куплена месяц назад в престижном бутике. Настя сунула ее в пластиковый пакет и отправила на помойку. Вдруг на ней остались какие-нибудь микрочастицы? Лучше расстаться с вещами, чем со свободой, – рассудила она.
Настя рассказала следователю все, как было, за исключением собственного нездоровья. Она решила, что иначе ее заточат в лечебницу для психов и там сделают из нее растение. Да и гордость не позволяла признать, что у нее дурные гены. Зачем им знать подробности? Они нашли убийцу, этого достаточно, а копаться в подробностях истории ее семьи она не позволит.
Настя была бесконечно удивлена, когда пришел конвоир и сказал, что ее ждет адвокат. Кто его нанял? Неужели отец позаботился? Но как он узнал? А может, это государственный правозащитник, который теоретически полагается всем – рождались в ее голове вопросы, пока она шла по серым, сырым коридорам.
В комнате для свиданий ее ждал мужчина средних лет почтеннейшего вида: низенький, хорошо одетый, с очками в золотой оправе на благородном иудейском лице.
– Марк Иосифович Коган, – представился он. – Я ваш адвокат и буду представлять ваши интересы.
– Анастасия Алексеевна Рябинина, – ответила Настя. – Простите, мне адвокат не нужен.
– Меня наняла ваша сестра, Кристина Нечаева.
– Кристинка?! – изумилась Настя. – «Но на какие шиши?! Неужели что-нибудь натворила?» – с ужасом подумала она и сказала: – На какие деньги? Она бедна, как церковная мышь, и ей самой жить не на что.
– По этическим соображениям я такие вопросы своим клиентам не задаю.
– Мне не нужен адвокат! Слышите, не нужен! Кристинка с вами не расплатится, у нее нет денег!
– Она уже внесла аванс. Поэтому прошу вас, Анастасия Алексеевна, расскажите мне все, как было на самом деле, – мягко произнес Коган.
– Я все уже рассказала следователю, добавить мне нечего.
– Неправда. Мне непонятно вот что. Как вы могли убить человека? Поверьте старому еврею, я повидал на своем веку матерых убийц, наркоманов и горьких пьяниц, которые убивали ни за грош, а также встречал людей, совершивших убийство в состоянии аффекта. Ни на кого из них вы не похожи. Вы, нормальная интеллигентная женщина, расколотили вазу о голову своей бывшей подруги из-за того, что та отказалась возвращать деньги вашей сестре. Так не бывает, и я в это не верю. Что же все-таки произошло?
Настя молчала. Она думала сейчас о своей горемычной сестре, которая невесть откуда раздобыла деньги. Настя могла себе представить, сколько стоят услуги этого позолоченного Когана.
– Я уже подключался к делу Прохоренко, когда работал с другим своим клиентом. Весьма любопытное, надо сказать, убийство.
«Любопытно ему», – возмутилась про себя Настя. Она сверкнула своими дымчатыми глазами и процедила:
– Вы правы. Нормальная интеллигентная женщина не станет никого убивать. Я ненормальная. У меня отец шизофреник. Я убила Оксану и не помню, как это сделала.
– Вот это очень интересно.
– Что вам интересно?! Как я такой уродилась?
– Интересно, что вы не помните момент убийства. Как я понимаю, все улики против вас – это ваше признание и копия перстня, которую вы взяли в квартире Прохоренко.
– То, что я не помню, ничего не меняет. Я знаю, что убила. И если вы собираетесь добиваться для меня заключения в психушку вместо тюрьмы, то этого делать не нужно. Я предпочитаю второе.
– Я вас понял, Анастасия Алексеевна. Обещаю вам не хлопотать по поводу психушки, – улыбнулся он проникновенной улыбкой и откланялся.
После этой встречи Настя много думала. Мысли были, прежде всего, о Кристине. Ей представлялось, что Кристина совершила что-то ужасное и скоро ей самой понадобится адвокат. «Украла что-нибудь, иначе откуда у нее деньги?» – пришла к выводу Настя. Она прикинула, сколько у нее есть денег в кубышке, куда она откладывала на ремонт. Еще на карточке должна была быть зарплата. Хватит ли этих денег, чтобы вернуть Когану аванс? Тогда, может быть, удастся выручить Кристину из беды. Даже за решеткой Насте
