содержали недурной бурбон.
Я подошел к камину и пощупал золу за решеткой. Зола была холодная. Поднявшись, я заметил что-то на медвежьей шкуре. Это была коричневая женская заколка под эмаль. Я провел пальцами по шкуре и обнаружил еще одну заколку.
Я осмотрел спальни. Одна из них была просторным помещением с полудюжиной двухъярусных коек вдоль стен. Слой пыли на полу явно не тревожили несколько недель, а может, месяцев. Первая из двух маленьких спален также давно не использовалась. Зато вторую недавно занимали. Пол был подметен, а кленовую кровать даже толком не застелили. Я расправил скомканные простыни.
В комнате не было ни одежды, ни других вещей, но на простом комоде лежало несколько предметов: женская пилка для ногтей, солнечные очки в черепаховой оправе, заколки вроде тех, которые я нашел на медвежьей шкуре. В соседней ванной я обнаружил тюбик зубной пасты, зубную щетку и губную помаду. Это объясняло отсутствие таких мелочей в квартире Энн Майер в Лас-Крусес.
Кухня сверкала вощеным ситцем и полированной сосной. На газовой плите стояла кастрюля с остатками спагетти, в которых копошились мухи. Кухонный стол недавно был накрыт на двоих – грязную посуду так и не убрали. В центре возвышалась пустая винная бутылка.
Я предоставил кухню сонным осенним мухам и вышел через заднюю дверь. Несколько вязанок хвороста лежали под брезентом у задней стены. Кирпичная печь во дворе была пуста. Бревенчатый сарай захламляли остатки былых летних отдыхов: шезлонги, маленький ялик, рыболовная снасть. Я пошарил в сарае и среди сосновых иголок во дворе. Ничего.
Через кухонную дверь я вернулся в дом. В пустых комнатах, казалось, стало еще темнее. В гостиной меня охватила паника – я почему-то решил, что одно из гигантских деревьев собирается рухнуть на дом. Нелепый страх быстро прошел, но неприятное ощущение осталось. Медведь со стеклянными глазами перед давно остывшим камином, кроваво-красные окурки в тускло поблескивающей пепельнице навевали смутную тревогу.
Я быстро вышел и запер за собой дверь, не столько ради того, чтобы не впускать в дом посторонних, сколько чтобы оставить страх внутри. Но он просочился сквозь стены и следовал за мной по аллее, пробуждая кошмары, таящиеся в глубинах мозга, где секс и смерть душат друг друга в объятиях.
Записка исчезла с подпорки навеса заправочной станции. Дверь каменного домика была открыта настежь. Оттуда вышла седовласая женщина в голубых джинсах и потрепанной мужской шляпе с плавником форели, заткнутым за ленту наподобие пера.
– Хэлло! Вам нужен бензин?
– Я возьму литров десять.
Я дал ей ключи и стоял рядом, покуда она управлялась со шлангом.
С квадратного обветренного лица смотрели, как сквозь дырки в стене, острые глаза.
– Вы из Лос-Анджелеса?
– Да.
– Сегодня вы мой первый клиент.
– Сезон кончается, верно?
– Для меня он кончился. На этой неделе я закрываюсь и перебираюсь вниз, пока не пошел снег. Здесь всю зиму торчит один только старый Мак в гостинице. – Повесив шланг, из которого еще капал бензин, она сказала: – С вас три двадцать пять.
Я дал ей десятидолларовую бумажку – на турбазе, где я ночевал, я получил деньги по туристическому чеку. Она вынула сдачу из кармана джинсов.
– Летом у нас полно туристов из Лос-Анджелеса. А что вас привело сюда так поздно?
– Просто осматриваюсь. Полагаю, у вас здесь бывает много людей из долины?
– Конечно. Они приезжают сюда спасаться от жары. Тут есть коттеджи у жителей Фресно, Бейкерсфилда, Лас-Крусес. Я сама зимой живу во Фресно. Мой сын учится в колледже.
– Ему повезло.
– Ральф славный мальчуган, – заявила женщина таким тоном, словно оспаривала противоположное мнение. – Он понимает, что хорошую мать надо ценить. И работы не боится. Все лето помогал мне на станции, а осенью приезжает на уик-энды. Ральф настоящий мужчина, не то что некоторые.
– Приятно слышать о таком парне, – заметил я, стараясь войти в доверие к собеседнице, но в то же время вполне искренне. – Мне в моей работе часто приходилось сталкиваться с молодежью совсем иного рода.
– А что у вас за работа?
– Я детектив.
– О! Должно быть, интересное дело. Отец Ральфа – мистер Девор – был констеблем, но потом... занялся другими вещами. – Она внимательно посмотрела на меня поверх насосов. – Ищете кого-нибудь, мистер?
– Вы правы.
– Здесь никого не осталось, кроме меня, старого Мака и лесников. Гостиница закрыта на зиму. – Я проследил за ее взглядом и увидел за деревьями коричневую островерхую крышу гостиницы у дальнего конца озера. Женщина посмотрела на меня с детским страхом в глазах. – Это не Ральф? Он ничего не натворил?
– Я ищу молодую женщину по имени Энн Майер. У меня есть ее фото.
Она прищурилась, глядя на снимок смеющейся девушки на пляже:
– Так я и знала, что эта девчонка с гнильцой.
– Вы ее видели?
– Много раз. Она обычно приезжала сюда с тем типом, который женат на Кейти Крейг.
– С Керриганом?
– Да. Бабник и враль. – Она плотно сжала губы. – Кейти наконец решила с ним развестись?
– Вы правильно догадались.
– Давно пора. Я знаю Кейти Крейг с тех пор, когда она была мне до колена. Хорошенькая и умная малышка, но так и не научилась разбираться в людях. Я не хочу критиковать старого судью – он был чудесным человеком, и это не его вина. Очевидно, это вообще ничья вина. Кейти была помолвлена с Тэлли Реймондом из Сан-Франциско, но он погиб на войне, и она вышла замуж совсем не за того, за кого стоило. Я по себе знаю, что это такое. – Ее массивная шея густо покраснела. – У меня сердце болит, когда я думаю, что эта девушка вышла замуж за такое ничтожество, как Керриган. Он зачастил сюда и превратил летний дом судьи в притон для своих любовниц. Ладно, я что-то слишком много болтаю.
Она уставилась на фотографию, словно сосредоточив на ней свои эмоции.
– Когда вы видели эту женщину в последний раз?
– По-моему, в понедельник. Она провела здесь уик-энд – впервые за долгое время. Думаю, единственный раз за это лето. Я удивилась, увидев ее.
– Почему?
– Мистер Керриган завел себе новую девочку, вот почему. – Она сердито посмотрела в сторону гостиницы. – Прошлым летом – другое дело. Та первая приезжала с ним почти каждый уик-энд, совсем стыд потеряла. Мне было интересно, знает ли об этом Кейти. Так и подмывало написать ей анонимное письмо, но я этого так и не сделала.
– Меня интересует последний уик-энд, – сказал я.
– Ну, она приехала сюда в субботу после полудня и попросила воды – у ее машины перегрелся мотор. У меня тоже что-то перегрелось, когда я ее увидела. Хотела было сказать, что в озере полно воды и она вполне может сбегать туда, но Ральфу это не понравилось бы. Он как раз был здесь, а Ральф всегда говорит, что я должна поддерживать хорошие отношения с клиентами.
– Что у нее за машина?
– Черный «крайслер» с откидным верхом. Бог, вернее, дьявол знает, где она взяла деньги, чтобы заплатить за него.
– Она была одна?
– На этот раз да. Но такая расфуфыренная, что я подумала: «Ты встречаешься здесь с мужчиной и не пытайся меня провести».
