– Выкроил пару часов для сна.
– Мне не удалось и этого. Хотя вы только что вернулись с тропы войны вместе с вашим стариком с гор.
– Вы не можете требовать от меня, чтобы я общался с вооруженными бандитами, надев лайковые перчатки. – Но в глубине души я чувствовал угрызения совести – мои утренние сны были наполнены полыхающим алым пламенем.
– Мне не хочется напоминать, что я вам это говорил, – сказал он, – но ваш святой Мак-Гауэн все-таки оказался лжецом.
– Мак-Гауэн искренне ошибался. Он никогда не утверждал, что точно узнал женщину. Чего я не понимаю, так это каким образом туда попал каблук. Он ведь оторван от туфли Энн Майер, не так ли?
– Несомненно. Очевидно, его туда подложили.
– Мак-Гауэн видел, как она его потеряла.
– Так он заявляет. По-видимому, он сам его подложил и сознательно привел вас к нему. Я задержал его как важного свидетеля.
– А девушку?
– Она в камере. Я допрошу ее позже. А сейчас я собираюсь допросить Боузи. Учитывая доказательства, которыми мы располагаем, он, безусловно, во всем признается.
– Выходит, дело завернуто в бумагу и перевязано голубой ленточкой?
– Да – благодаря вам.
– Не благодарите меня. При таком исходе я не хочу принимать в этом участие.
Он удивленно уставился на меня сквозь грязные стекла очков.
– У меня к вам вопрос, мистер окружной прокурор. Гипотетический вопрос.
Уэстмор с усмешкой заслонился руками.
– К таким вопросам я отношусь с подозрением. Последние три-четыре часа я только и делал, что выслушивал их в зале суда.
– Этот вопрос простой, краткий и не слишком гипотетический. Допустим, один из ваших коллег в администрации округа покрывает преступников или даже еще хуже того. Как бы вы к этому отнеслись?
– Разумеется, отрицательно. Я бы засадил его в тюрьму.
– А если бы тюрьма находилась на его попечении?
– Не будем ходить вокруг да около. Вы имеете в виду Брэндона Черча?
– Да. Вам бы следовало допросить его вместо Боузи.
Он положил твердую ладонь мне на руку.
– С вами все в порядке, Арчер? У вас были трудные два дня...
– У меня нет при себе справки от врача. Но если вы хотите уточнить список моих достижений, можете позвонить в офис окружного прокурора в Лос-Анджелесе.
– Я уже это сделал, – сказал Уэстмор. – Они сообщили мне среди прочего, что с вами нелегко поладить и вы нажили себе немало врагов. Это меня не слишком удивило.
– Я наживаю себе врагов среди тех, кто этого заслуживает.
– Это вы так считаете.
– Дейнло что-нибудь обнаружил в подвале у Майера?
– Несколько пуль, над которыми он сейчас работает. Я жду его рапорта. Но что бы там ни говорилось, вы не можете использовать это против Черча. Он не отвечает за то, что сделал или делает Майер. – Его взгляд был враждебным, а в голосе слышался металл. – У вас есть улики против самого Черча?
– Ничего, что бы вы могли передать в суд. Я не могу проверять его передвижения или допрашивать его, а вы можете.
– Вы ожидаете, что я сяду на одну ветку с вами? Но вы слишком далеко заходите. Если кто-нибудь перепилит ветку, вам будет больно падать.
– Мне нравится сидеть на этой ветке. Отсюда отлично виден весь ваш прогнивший округ.
Уэстмор тут же ощетинился.
– Этот округ абсолютно чист. Мы с Черчем трудились несколько лет, чтобы он стал таким. Вы не знаете Черча и того, что он сделал для этих мест. – Голос Уэстмора дрожал от искреннего негодования. – Если в долине есть хоть один человек, в ком я могу быть полностью уверен, так это Брэндон Черч.
– Люди меняются. Жара плохо действует на Черча. Я сам был тому свидетелем.
Он с беспокойством посмотрел на меня:
– Вы что-то ему сказали?
– Вчера я все ему сказал. Он выхватил револьвер и едва не выстрелил. Думаю, он бы меня прикончил, если бы его не остановила жена.
– Вы бросили обвинение ему в лицо?
Я кивнул.
– Тогда я едва ли могу порицать его за то, что он хотел вас убить. Вам известно, где он сейчас?
– В прозекторской, возле тела свояченицы.
Уэстмор повернулся на каблуках и зашагал по коридору. Дойдя до металлической двери в конце, он остановился и некоторое время смотрел на нее, потом, наконец, постучал.
Дверь открылась, и из комнаты вышел Черч. Уэстмор что-то ему сказал. Черч молча отодвинул его и направился по коридору в мою сторону. Взгляд его словно был устремлен на что-то, находящееся за стеной, а рот кривился в свирепой усмешке. Он вышел на улицу; рев мотора его машины нарушил утреннюю тишину и постепенно затих вдали.
Уэстмор медленно двинулся следом, наклонив голову, как будто он пробивался сквозь невидимые препятствия. Подойдя ко мне, он осведомился:
– Если бы вы могли допросить Черча, какие вопросы вы бы ему задали?
– Спросил бы, кто застрелил Керригана и Энн Майер.
– Надеюсь, вы не предполагаете, что это сделал он?
– Я предполагаю, что он знает об этих убийствах куда больше, чем говорит. Прошлой ночью он позволил Боузи ускользнуть с грузовиком Майера.
– Боузи так говорит?
– Практически да. Он побаивался говорить напрямик.
– Что бы он ни сказал, вы не можете использовать это против такого человека, как Черч.
– Я видел Черча на дороге через перевал около часа ночи. Он отпустил постовых, перекрывавших путь, и занял их место, что весьма необычно...
Уэстмор поднял руку чисто прокурорским жестом.
– Вы сами себе противоречите. Черч не мог находиться в двух местах одновременно. Если он был на дороге к перевалу в час ночи, то не мог застрелить Керригана. А вы точно знаете, что Боузи воспользовался именно этим маршрутом?
– Точно я ничего не знаю.
– Я это подозревал. Очевидно, Боузи пытается сочинить себе алиби.
– Вам удалось подцепить на крючок молодого профессионального преступника, поэтому вы все связываете в один узел и вешаете ему на шею, – сказал я. – Мне известно, что это стандартная процедура, но я от нее не в восторге. Мы расследуем не просто профессиональное преступление. Это сложное дело, куда замешаны и профессионалы, и любители.
– Не такое сложное, каким вы пытаетесь его представить.
– Может быть, когда мы получим ответы на все вопросы, оно окажется значительно проще. Но пока мы их не получили.
– Я думал, вы рассматриваете Черча в качестве ответа.
– Черч меня озадачивает, – отозвался я. – Думаю, вас тоже, хотя вы не хотите в этом признаваться. Вы бы не защищали его, не будь у вас на то причины.
– Я его не защищаю. Он не нуждается в защите.
– Разве вы сами не подозреваете его хотя бы немного? Вы видели его реакцию на смерть Энн Майер.
– В конце концов, она его свояченица, а Черч – человек эмоциональный.
